Сущность - Фрэнк де Фелитта
Тем же днем Карлотте позвонил адвокат Джерри. Он сообщил, что, поскольку ни она, ни Билли не выдвигали обвинений, власти штата приняли ее письмо и сочли ее травму несчастным случаем.
– Значит, он свободен? – прошептала она, прикусив губу.
– Да, можно сказать и так.
– Что это значит?
– Его освободили. По закону он на свободе. Но я не знаю, где он.
Карлотта крепко сжала трубку. Она словно оказалась в эпицентре самой страшной катастрофы.
– Когда его выпустили?
– Около пяти дней назад.
Карлотта повесила трубку. Она позвонила в его офис в Сан-Диего. Ей не предоставили никакой информации о нем, даже не сказали, числится ли он в этой фирме. А еще отказались передавать сообщение. Но Карлотта поняла, что это значит. Джерри испугался. Он запаниковал, сбежал и пропал. Она его не винила. Но раз Джерри ушел, и теперь навсегда, внутри нее что-то сломалось.
Карлотта больше не верила, что ей станет лучше или что ученые избавятся от ее жестокого посетителя.
Потусторонний насильник
Одержимую женщину подвергли исследованиям
Эксклюзив: сообщается, что женщина подвергается сексуальному насилию от того, что описывает как «зеленое облако» с мускулами и мужским голосом.
Миссис Карлотта Моран, безработная официантка ночного клуба, страдает от необъяснимого гостя. В один день ее спальню разнесла неизвестная сила, которая искала ее. Миссис Моран скрылась в квартире подруги, но там на нее напало то же «зеленое облако», невероятно похожее на доктора Фу Манчу. По возвращении подруга обнаружила миссис Моран почти полностью раздетой и в слезах, а вся квартира была разгромлена.
Клиника Университета Западного побережья подтверждает, что миссис Моран явилась с синяками, ранами и другими увечьями, характерными для изнасилования.
Дальнейшее расследование показало, что проблема началась в октябре, когда миссис Моран поздно вернулась домой. Переодеваясь в спальне, миссис Моран заметила странный запах, а затем ее схватили сзади и жестоко изнасиловали. Она не видела нападавшего, комната была абсолютно пуста, когда она вырвалась из хватки. Окна были закрыты изнутри.
То же повторялось в ноябре, декабре и январе, пока миссис Моран проходила психиатрическое лечение.
На данный момент за миссис Моран наблюдает кафедра парапсихологии Университета Западного побережья. С помощью миссис Моран они надеются заманить потустороннего нападающего в лабораторию. Вся кафедра парапсихологии во главе с признанным доктором Элизабет Кули пока дорабатывают детали столь опасной охоты. Проект должен занять несколько недель.
Помните! Это ЭКСКЛЮЗИВ «АМЕРИКАН ИНКВАЙЕРЕР»!!!
Продолжение следует…
25
Доктор Кули выбросила газету в корзину.
– Господи боже, – пробормотала она.
Весь оставшийся день Крафт и Механ ходили как побитые псы. В них медленно назревал гнев, хотя никто не был уверен, кто слил информацию. Доктор Балчински все отрицал.
– Это Вебер, – решил Механ.
Доктор Вебер увидел декана Осборна за обеденным столом в преподавательском кафетерии. Они безмятежно стояли, держа тарелки в руках, очередь медленно продвигалась вперед, официанты в фартуках опускали половники в супы, все звуки были приглушенными и тихими. Пальмы склонялись над покрытыми белыми скатертями столиками, а над мягкими коврами разносился тихий разговор.
Доктор Вебер наклонился вперед, иронично улыбаясь.
– Вижу, ты попал сегодня на первую полосу, – сказал доктор Вебер.
– Что? А, «Американ Инквайерер».
– И какая была реакция?
– Беспокойная, – признался Осборн, и на его лице отразилась усталость. – Крайне беспокойная.
Доктор Вебер усмехнулся и выбрал несколько кусочков лосося с зеленью. Салат получился сытным и диетическим.
– Отличная картинка, – пробормотал доктор Вебер.
– Что? О, это… ну…
– Сущность, Фрэнк. Это называется сущностью.
Осборн ничего не ответил и направился к столику у окна. Доктор Вебер сел напротив, поставив поднос на ближайшую стойку. Они молча принялись за суп. Осборн казался недовольным. Он знал, что доктор Вебер его дразнит.
– Так что, Фрэнк? Тебе не кажется, что все это дело выходит из-под контроля?
– Черт, Генри. Многое выходит из-под контроля. Я не могу управлять всем.
– Но это…
– Ты знаешь, что делают в корпусе изобразительных искусств? Выращивают плесень на акре хлеба! Разве это искусство, Генри? И что мне сделать, закрыть факультет искусств?
Доктор Вебер хмыкнул.
– А знаешь, что в прошлом семестре делали на факультете театрального искусства? – продолжил Осборн, яростно намазывая масло на хлеб. – Трахались на сцене. Да-да. Трахались. Черт, если бы я знал, что на это ходят смотреть…
Осборн отхлебнул чая. Его кадык дрогнул. Он до сих пор выглядел взволнованным.
– Фрэнк, – мягко произнес доктор Вебер. – Это фарс, причем опасный. Ты должен вести себя как лидер. И все прекратить.
– Я должен следовать решению совета.
– Я не могу понять твоего упрямства, Фрэнк.
Осборн резко повернулся, но затем опустил взгляд и принялся нарезать лосося.
– Просто мне не нравится, когда на меня давят, Генри.
– Ой, да ладно.
– Ты уже три недели ноешь мне на ухо, и мне это надоело. У ребят есть полное право вести эксперименты. Тут творятся вещи намного хуже.
– Но эта публичность, Фрэнк…
– Это я и назвал «давлением», Генри. Я знаю, кто слил историю прессе. Этим ты навредил только себе. Я не люблю дешевые трюки.
Осборн начал смахивать крошки с коленей.
– Я не знаю, как это произошло, – искренне сказал доктор Вебер. – Но в любом случае, я вижу, что проиграл.
– Давай закроем тему.
Доктор Вебер ел, не чувствуя вкуса. Он думал, куда ему теперь податься. Ситуация была безвыходной.
Прошло два дня. Крафт и Механ регулярно проверяли оборудование на мостике, с которого можно было увидеть Карлотту в двадцати футах внизу, в ее доме-двойнике.
Казалось, она их не слышала, хотя и знала, что ее сверху из темноты записывают мониторы и различные сканирующие устройства.
Больше всего Крафта интересовала двухимпульсная голография – лазерная система, которая позволяла создавать трехмерное изображение, а после разработки и передавать его на смотровую площадку в темноте. Это означало, что любое явление, любое событие можно было воспроизводить снова и снова в полной форме и цвете, но в миниатюре, на крошечной площади в три квадратных фута. Что еще важнее – двойная пульсация была особенно чувствительна к изменениям в фотографируемом объекте и охватывала не только спектр видимого света, но и проникала в ультрафиолетовую и инфракрасную области.
Однако ни на одной из записей за 24 часа не было ни малейшего намека на то, что в помещении был кто-то, кроме женщины, чье терпение подходило к концу и чьи мысли, согласно ее дневнику, начали мрачнеть от дурных предчувствий.
