Франсуаза Саган - Ангел-хранитель

-- Да разнимите же их, разнимите!

Пол наконец растолкал зрителей и, запыхавшись, пробрался ко мне. Я не отрывала глаз от Льюиса. Его худая, длинная рука по-прежнему сдавливала горло неподвижно лежащего рокера. Я увидела, как Пол схватил эту руку и стал по одному отгибать пальцы. Потом толпа меня оттеснила, и я в изнеможении рухнула на стул.

Дальнейшее помню смутно: в одном углу держали Льюиса, в другом приводили в чувство чернорубашечника. Явно никто не собирался звать полицию, поэтому мы втроем поспешно выбрались на улицу, растрепанные и едва переводящие дух. Молча уселись в "Ягуар". Льюис казался успокоившимся и безучастным. Пол глубоко вздохнул, взял сигарету, зажег ее и протянул мне. Потом закурил сам. Машину он не заводил. Я сказала насколько возможно весело:

-- Да... ну и вечерок...

Пол, не отвечая, внимательно разглядывал Льюиса.

-- Чего вы наглотались, Льюис? ЛСД?

Льюис молчал. Я резко повернулась к нему. Он сидел, закинув голову и уставившись в небо, с совершенно отсутствующим видом.

-- Оставьте его, --тихо сказал Пол. --Он чуть не убил этого типа. Дороти, вы можете объяснить, что произошло?

Я медлила. Попробуй-ка такое объясни!

-- Этот парень намекнул, что я... ну... несколько старовата для подобного заведения.

Я ожидала, что Пол возмутится, но он только пожал плечами и прибавил газу.

До самого дома никто не произнес ни слова. Льюис, казалось, спал, и я с отвращением подумала, что он, должно быть, накачан своим ЛСД. Впрочем, я не имею ничего против наркотиков, просто мне хватает спиртного, а остальное меня пугает. Еще я боюсь самолетов, подводного плаванья и психиатрии. Мне хорошо

только на земле, какой бы она ни была. Когда мы приехали, Льюис вылез первым, что-то

пробормотал и исчез в доме. Пол помог мне выбраться из машины, проводил до веранды.

-- Дороти... Вы помните, что я вам говорил про Льюиса в первый раз?

-- Помню. Но ведь теперь он вам нравится? Или я ошибаюсь?

-- Нет конечно. Я...

Он проговорил что-то невнятное, а это с ним случалось нечасто. Потом взял мою руку, поцеловал ее.

-- По-моему, он ненормальный: едва не прикончил того типа.

-- Никто не будет нормальным, съев сахару с этой дрянью, --резонно возразила я.

-- Тем не менее он может быть жестоким, и мне неприятно, что он живет с вами под одной крышей.

-- Откровенно говоря, я думаю, он меня очень любит и никогда не обидит.

-- Во всяком случае, --сказал Пол, --он скоро станет звездой, и вы от него избавитесь. Гpaнт говорил со мной об этом. Они все делают на него ставку, он настоящий красавец и к тому же не бездарен. Дороти, когда мы поженимся?

-- Скоро, --ответила я, --очень скоро. Наклонилась и легко поцеловала его в губы. Он вздохнул. Я попрощалась и пошла посмотреть, что поделывает будущая звезда. Звезда покоилась на моем мексиканском ковре, обхватив голову руками. Я пошла в кухню, сварила кофе и налила Льюису чашку, сочиняя про себя речь о вреде наркотиков. Потом вернулась в гостиную, присела рядом с ним и тронула его за плечо:

-- Льюис, выпейте кофе.

Бесполезно. Он не шевелился.

Я слегка потрясла его. Сейчас он, вероятно, борется с китайскими драконами и разноцветными змеями. Я разозлилась, но тут же взяла себя в руки. Ведь час назад этот рыцарь кулаками защищал мою честь, а против этого не устоять ни одной женщине. Я прошептала:

-- Льюис... милый...

Тут он повернулся, бросился мне на шею и зарыдал. Уткнувшись головой в мое плечо, он опрокинул кофе на ковер и стал шептать какую-то сбивчивую исповедь. Я замерла, одновременно растроганная и напуганная.

-- Я бы мог его убить... Господи! Я должен был убить... Сказать такое вам... вам... Я держал его... Я его почти...

-- Но Льюис, нельзя же из-за всяких пустяков хватать за горло, это глупо.

-- Свинья... Грязная свинья... И глаза, как у скота. У них у всех глаза скотов, у всех вокруг... Вы разве не видите?.. В конце концов они до нас доберутся... Они разлучат меня с вами, и вас тоже... вас... Дороти.

Я взъерошила ему волосы на макушке и чмокну-ла в ухо, как мальчишку. И в самом деле, у меня на плече безутешно рыдал маленький ребенок, ребенок, столкнувшийся с жизнью. Я бормотала что-то вроде: "Ну тихо, тихо, все будет хорошо". Под тяжестью его тела у меня затекли ноги, и я думала:

нет, такие сцены-уже не для моего возраста. Тут нужна юная девочка, она бы вернула Льюису веру в жизнь. А я слишком хорошо знаю, что с жизнью шутки плохи.

Наконец он затих. Я осторожно высвободилась из его объятий и переложила его на ковер, укрыла пледом и, едва волоча ноги, поплелась спать.

Глава десятая

Ночью я проснулась и похолодела от внезапной догадки. Около часа просидела я в темноте, как сова, сопоставляя факты. Потом, вся дрожа, спустилась в кухню, плеснула в кофе коньяку и выпила его. Уже светало. Я вышла на веранду, увидела бледную полоску неба на востоке и перевела взгляд на "роллс". Он снова зарос ежевикой-ведь уже пятница. Потом заметила любимое кресло Льюиса. Я опиралась на балконную решетку, но руки все равно дрожали. Не знаю, сколько я так простояла. Пару раз пыталась сесть в кресло, но тут же подскакивала, как марионетка, от все той же мысли. Я даже не закурила.

В восемь часов над моей головой в комнате Льюиса открылось окно. Вздрогнув, я услышала, как он, насвистывая, спускается в кухню и ставит кофейник. Похоже, после сна его дурман окончательно выветрился. Я глубоко вздохнула и вошла в кухню. Он немного удивился. Я взглянула на него, такого юного, растрепанного и заспанного.

-- Извините меня за вчерашнее, --сразу же сказал он. --Я больше никогда не буду глотать эту гадость.

-- Да, конечно, --ответила я мрачно и села наконец на кухонный стол. Странно, но с его появлением мне полегчало. Льюис с сосредоточенным видом следил за кофейником, но что-то в моем голосе заставило его обернуться.

-- Что-нибудь случилось?

В халате, с растрепанными волосами и удивленно поднятыми бровями, он казался таким невинным, что я засомневалась. Цепь доказательств, которую я сплела ночью, вдруг распалась. Все же я выдавила:

-- Льюис... ведь это не вы их убили, правда?

-- Кого именно?

Уже сам ответ меня напугал. Я боялась даже взглянуть на него.

-- Всех: Франка, Болтона, Луэллу.

-- Я.

Я тихо застонала и откинулась на спинку стула. Он продолжал тем же тоном:

-- Не стоит об этом думать. Доказательств нет. Эти трое больше не причинят вам боли.

Я остолбенела.

-- Льюис... вы ненормальный? Нельзя убивать людей! Это... это нехорошо...

Высказалась я не слишком удачно, но в подобном состоянии слова подбирать не приходится. Впрочем, в самых трагических ситуациях я почему-то всегда лепечу какие-то глупые, высоконравственные фразы.

-- Нехорошо? А воровать, подкупать, унижать, бросать-по-вашему, хорошо? Но ведь делают.

-- За это не убивают, -- сказала я твердо. Он пожал плечами. Я была готова к сцене разоблачения, и поэтому его спокойный тон меня поражал.

Льюис обернулся:

-- Откуда вы узнали?

-- Я думала. Думала всю ночь.

-- Так вы, наверное, умираете от усталости. Хотите кофе?

-- Нет. Я-то как раз жива, --простонала я. --Льюис... что вы теперь собираетесь делать?

-- Да ничего. Произошло самоубийство, убийство с целью ограбления и автомобильная катастрофа. Вот и все.

-- А я?! --взорвалась я. --Я что, должна жить под одной крышей с убийцей? Должна позволять вам убивать людей просто так, за здорово живешь, от нечего делать?

-- За здорово живешь? Нет, Дороти, я убил лишь тех, кто сделал вам больно. Это не прихоть.

-- Но кто вас просил? Вы что, мой телохранитель?

Он наконец поставил свой чертов кофейник и со спокойным видом повернулся ко мне:

-- Нет, --сказал он, --но я вас люблю.

В этот момент я соскользнула со стула и впервые в жизни хлопнулась в обморок.

Очнувшись на диване, я увидела искаженное лицо Льюиса. Он молча протянул мне бутылку виски. Не сводя с него глаз, Я сделала глоток, потом еще один. Сердце мое забилось спокойней. И я тут же пришла в бешенство:

-- Ах вот оно что! Вы, оказывается, меня любите? Неужели? И поэтому вы убили беднягу Фрэнка? И

несчастную Луэллу! Почему же вы в таком случае не прикончили Пола? Он же мой любовник!

-- Потому что он вас любит. Но если он захочет вас бросить или предать, я убью и его.

-- Боже мой, да вы просто псих. А раньше вы многих убивали?

-- До встречи с вами-нет, --сказал он. --Никогда. Незачем было. Я никого не любил.

Он вдруг разволновался и заходил по комнате, потирая подбородок. Это напоминало какой-то дурацкий сон.

-- Видите ли, до шестнадцати лет никто не обращал на меня никакого внимания. А когда я вырос, все вдруг от меня чего-то захотели-мужчины, женщины, но с условием, что... ну...

Застенчивость этого убийцы переходила все границы. Я оборвала его:

-- Понимаю.

-- Ничего и никогда просто так! Ничего и никогда даром! Ни одна живая душа до вас. И когда я лежал там, наверху, я все время мечтал, что вы когда-нибудь...