Вампиры и другие фантастические истории - Б. Олшеври
– Вы все еще мне не верите, опросите всех моих людей. Кстати, они ведь у вас в плену, – сказал немец, и жалкая горькая улыбка прошла по его лицу. – Они все подтвердят вам мои слова. Они тоже видели. Подумайте, если б это не был мертвец, разве бы мои люди решились на бегство? Всему миру известно, не забывайте этого, что мы, немцы, не боимся никого, кроме своего Бога, а мертвецов высылает ад.
Доктор, видя всю бесполезность спора, приказал отправить больного немецкого офицера дальше в тыл.
– Как будет свободное место в автомобиле, так и везите! – распорядился он.
– Напрасно, – возразил немец. – «Он» все равно придет за мною.
…
Между тем солдаты разыскали труп убитого Ивана и принесли его. Они непременно желали похоронить его в отдельную могилу и хотя бы этим выразить свою любовь и почтить его память.
Как-то не сговариваясь и сами не зная почему, все кругом – начиная с ротного и кончая последним рядовым роты, – решили, что победа одержана благодаря самопожертвованию Ивана. Как это случилось, что произошло – пока еще никто не мог дать себе ясного отчета. Разобраться и в виденном, и в ощущениях не было еще времени. Стоял сумбур.
Факт смерти Ивана, паники у немцев и, наконец, победы был налицо; объяснения же не было, да его сгоряча и не искали. Все слишком были возбуждены.
Труп Ивана был страшно обезображен. Ружейная пуля, войдя в правый висок, выбила глаз и оторвала часть левой скулы. Ран на груди даже не стали и считать.
– Насыпаны, что твой горох! – заметил фельдшер.
Солдатики, получив разрешение, очень хлопотали с трупом Ивана, им ужасно хотелось «обрядить его как следует». Все сделать «честь честью». Они обмыли его лицо, поскребли обломком гребня стриженую голову. Надели новую, не ношенную еще рубаху.
От усердия товарищей голова Ивана, приподнятого в сидячее положение, сильно качалась, и руки болтались из стороны в сторону. Зрелище было тяжелое.
– Осторожнее, ребята! – крикнул ротный, проходя мимо. Он сам сопровождал носилки с больным немецким офицером к автомобилю. При окрике немец приподнял голову. Перед ним сидел Иван. Голова трупа покачивалась, а руки болтались; получалось впечатление, что мертвец приветствует офицера.
Страшно, дико крикнув, немец откинулся на носилки. Одной рукою он схватился за сердце, а другою точно отталкивал кого-то.
– Спасите, спасите! Это он, «мой мертвец», – пробормотал офицер, падая навзничь. Судорога исказила его лицо, и тут же… он скончался.
На радость всей роте, бывшему ротмистру Ивану Быкову, теперь рядовому N полка, был присужден Георгиевский крест за взятие немецкого пулемета.
…
Много позднее, когда личных свидетелей «Дела Ивана» уже не осталось в окопах и в N полку, все еще вспоминали это событие.
Откуда-то появилось сообщение, что немецкий офицер по фамилии Шмидт был человек неуравновешенный, ненормальный. Разгром ли Бельгии[177], в котором Шмидт принимал деятельное, кровавое участие, расстрел ли неповинных русских рабочих на севере Сибири, но Шмидт страдал галлюцинациями, и всегда на тему «мстящих мертвецов».
Шмидт своей нервностью и верой в мертвецов не раз уже создавал панику среди своих людей, и только благодаря тому, что он был лично известен императору, а следовательно, имел большие протекции, Шмидт не был отстранен, а оставался в охране имений кайзера.
До «Дела Ивана» все сходило благополучно. В день наступления русских Шмидт страшно нервничал: он утверждал, что накануне в кустах видел своего смертельного врага.
Привидение это встало во весь рост и погрозило ему кулаком! Конечно, это предвещает ему, Шмидту, близкую смерть.
Под таким впечатлением Шмидт готовился к роковой ночи. Люди его были также взбудоражены, так как Шмидт не скрыл от них ни своего видения, ни своего предчувствия близкой смерти.
Ночью при виде безумной отваги Ивана и сам Шмидт, и его солдаты поддались общей панике, создавшей «Дело Ивана».
Б. Олшеври
Две или одна?
Фантастический рассказ Б. Олшеври
Посвящается Е. А. Х.
Макс, я знаю, что ты большой любитель разных страшных и фантастических рассказов, а потому и спешу сообщить тебе случай, бывший недавно со мною. Вернее сказать – не бывший со мною лично, а который я узнал совершенно случайно.
Недели две тому назад я проезжал Абруццкие горы[178] и попал в деревушку Т.
На мое несчастье, в соседнем католическом монастыре был какой-то праздник, чествовалась местная святыня, а потому деревушка была переполнена молящимися.
Не только постоялый двор, но и все частные дома были набиты народом. Мне прямо объявили, что сейчас в деревне не нашлось бы места даже для самого «принчипе»[179], а не только для меня, чужестранца, и советовали ехать дальше.
Советовать было легко, но как это исполнить? Наши два мула – мой и моего проводника – прямо падали от усталости, да и сами мы едва держались на ногах.
Отправиться вперед – это значило рисковать жизнью: время было позднее, и замерзнуть в горах было делом более чем легким.
Провести холодную ночь на деревенской площади мне тоже было не по вкусу. Я был в затруднении.
Несколько человек, столпившихся около меня, выражали свое сочувствие, но никто не предложил мне приюта.
– Пусть его ночует в Доме колдуньи! – сказал один молодой парень.
При этих словах толпа шарахнулась от меня. Раздались протестующие голоса. Парень немедленно исчез.
– О каком Доме колдуньи он говорил? – обратился я к старому почтенному поселянину.
– Не след, сударь, говорить об этом. Уж вы извините, парень еще молод и глуп.
Мое положение было настолько безвыходно, что предложение спуститься даже в ад не поразило бы меня. Тем более что ни в колдуний, ни вообще в сверхъестественное я не верю совершенно, как ты это и знаешь.
Понятно, я ухватился за Дом колдуньи, надеясь в крайности найти хоть крышу над головой. При выраженном мною желании отправиться в Дом колдуньи жители разбежались по домам, и передо мною остался только старик, заговоривший со мной.
– Покажите мне дорогу к колдунье, – сказал я ему.
– Не дело вы затеяли, сударь, – отвечал старик. – В Дом колдуньи со дня ее казни, а тому уже больше сорока лет, не ступала нога человека.
Я был разочарован. Вместо теплого помещения, на которое я рассчитывал, Дом колдуньи оказался старым, заброшенным зданием и, конечно, сырым, холодным, с мышами и крысами. Было только одно
