Вампиры и другие фантастические истории - Б. Олшеври

Ясно, он был убит, и убит наповал!

Ротный истово перекрестился, шепча:

– Царствие небесное. Эхма, сумасшедший человек!

Солдаты также быстро крестились:

– Мир тебе, Иван; вечная память! – говорили они. – Особый ты был человек. Погоди, уж мы за тебя накладем немцу по первое число, ничего, будет доволен!

Но что это?

Иван лежит, не шелохнется, при ярком свете ракет это видно вполне отчетливо, а дробь пулемета не прекращается. Она даже еще усилилась, стала нервнее, напряженнее. Ружейные залпы тоже гремят, не умолкая…

– Что за оказия, – шепчутся солдаты, – по ком это они жарят? Нашим, кажись бы, еще рано, да и наши покажутся вон из-за того холма, что справа от рощи. Как выйдут, видно будет.

Ротный тоже недоумевал, не мог понять, что случилось. Кого обстреливают немцы? Что не его роту – это ясно, так как пули ложатся много левее.

Между тем у немцев творилось что-то особенное и недоброе: слышались крики, видна была суматоха, люди бегали, толпились.

Вдруг пулемет резко оборвал и замолк. Точно его схватила чужая, вражеская рука. Ружейные выстрелы продолжали еще раздаваться, но не по-прежнему, не дружно, а как-то вразброд.

Ротный давно уже встал на ноги и вышел из-под прикрытия, за ним поднялись и кое-кто из солдат. Удивлению, толкам, предположениям не было конца… «Что, как, почему, что случилось?» – ответа не было. Загадка оставалась загадкой!

Ясно и понятно было одно: у немцев неблагополучно, но в чем дело – никто не знал… Только совершенно неожиданно, к еще большему удивлению всей роты и ее командира, они увидели, что немцы бросают оружие и сами, толкаясь и спеша, бегут в сторону холма.

То есть как раз навстречу подступающей с той стороны второй роте. Это окончательно привело всех в недоумение!

Не понимая причины паники в рядах немцев, ротный в то же время отлично понимал, что обстоятельства более чем благоприятны и что такого случая упускать нельзя, а потому он и скомандовал:

– Вперед, в штыки!

Солдаты уже давно рвались вперед и при первых же словах команды бросились с криком «Ура!» на окопы противника.

Почти не встретив ни одного выстрела и ни малейшего сопротивления, рота заняла позицию врага. Окопы и пулемет, который был в полной исправности, перешли в наши руки. Пулемет тотчас же был использован: его повернули в сторону немцев и «огрели» им бегущих.

В это время со стороны холма, куда взбирались немецкие солдаты, грянуло русское «Ура!». Это вторая рота, ушедшая в тыл врага, встретила бегущих и приняла их в штыки.

Попав в «щипцы», немцы долго не сопротивлялись. Они живо сдались, подняв кверху руки и побросав последнее вооружение.

Результат наступления был более чем блестящ, он превзошел все ожидания: взята нужная, хорошо укрепленная немецкая позиция, неповрежденный пулемет с целым запасом патронных лент, сотня здоровых, не раненых пленных немцев, винтовки и другие военные запасы.

Потери с нашей стороны – десяток раненых да человек пять убитыми. С неприятельской стороны – убитыми пятьдесят человек да раненых и того больше.

В числе раненых, вернее, умирающих, так как ран на нем не оказалось, был один немецкий офицер. Его подняли близ пулемета без памяти и отнесли на перевязочный пункт.

Там его осмотрели и, к удивлению, не нашли на нем ни малейшего ранения. Тем не менее только с большим трудом удалось привести его в чувство.

Придя в себя, немец долго молчал, как-то дико осматривая окружающих. На заботливые вопросы доктора – что с ним, где болит? – немец на чистом русском языке ответил:

– Я не ранен, но я умираю. Я чувствую, что не увижу больше дневного света, умру ночью, «он» еще раз придет за мной.

– Раз у вас нет смертельной раны, – заявил доктор, – то можете быть спокойны за свою жизнь. Мы не имеем обыкновения ни добивать раненых, ни убивать пленных.

Немец немного покраснел. Камень, пущенный доктором, попал в назначенный огород. Желая переменить нежелательную тему разговора, немец сказал:

– Я умираю, но не от пули, а меня убил ваш русский мертвый солдат.

Доктор открыл рот и глаза. Что такое, не ослышался ли он? Или немец бредит? Мертвый солдат! Щупая пульс больного, доктор нерешительно спросил:

– Извините, я ослышался. Кто убил вас?

– Говорю вам, – раздражительно крикнул офицер, – русский мертвый солдат!

– То есть как же это понимать? – продолжал недоумевать доктор.

– Так и понимать, как я говорю! – отрезал немец.

– Но ведь вы же сейчас сказали «мертвый»!

– Да, и повторяю: мертвый солдат!

– Черт возьми! – рассердился наконец доктор. – Что за чушь! Уж одно то, что вы говорите «меня убил», а на вашем теле нет не только раны, но даже ни малейшей царапины или синяка! Где же тут, так сказать, «мертвое убийство»?

– А тем не менее это так, – возразил спокойно немец. – Что из того, что на теле у меня нет раны. Мертвец схватил меня за сердце и раздавил его. Вы же видите, что я умираю. Еще вчера его призрак являлся и грозил мне. Сегодня, при начале дела, «он» один пошел на наши окопы. Я видел его в бинокль. Я отдал приказ стрелять, но ни пулемет, ни ружья не могли его остановить… И конечно, это потому, что его выслал ад.

К разговору доктора с немцем давно уже прислушивался один из русских раненых солдат. Когда оторванный палец был забинтован, солдатик вытянулся перед доктором и сказал:

– Ваше благородие, дозвольте доложить. Это наш рядовой Иван Быков пошел на немецкий пулемет. Только, вашескородие, он не был мертвецом, а живым человеком.

– Ну вот видите, – точно обрадовался доктор, – это был живой человек, наш солдат Иван.

– Живой человек, – криво усмехнулся немец. – До сих пор я еще не видал да и не слыхивал, чтоб человек мог быть живым или считаться живым с такими ранами, какие были на моем убийце. Ему ружейная пуля вошла в правый висок, вышибла правый глаз и снесла левую щеку и часть челюсти. Про раны в грудь я уже не говорю. А мой убийца, – продолжал немец, причем от воспоминаний лицо его перекосило и дрожь прошла по телу, – был именно таким: без глаза, без челюсти, с огромной зияющей раной в голове.

Помолчав, немец прибавил:

– Тем не менее все же я ударил «его» шашкой, но… шашка прошла через его тело так же легко, как через пустое место… А он, он схватил меня за сердце и раздавил его.

– Полноте, и успокойтесь, – сказал доктор, жалея офицера. – Иван