Иван Лазутин - Черные лебеди
Ему не дал договорить Холодилов:
— Практику буржуазных клиник, где иногда на мыльнопузырных сенсациях делают деньги?! — лицо Холодилова приняло озабоченный вид, голос его обмяк, подобрел. Он даже сочувственно вздохнул: — Товарищ Струмилин, не забывайте, что в наше время все классово, все партийно. Даже в медицине.
— Простите, куда я пришел? На семинар по основам марксизма-ленинизма или в медицинское учреждение? — спросил Струмилин.
Холодилов был каменно спокоен:
— Вы пришли в государственное учреждение, которое отвечает за работу лечебных учреждений в стране. Это во-первых. Во-вторых, вы пришли для серьезного разговора о деле. О том деле, в которое вы уже вложили много сил, но в котором один запутаетесь, надорветесь. Еще раз напоминаю, хотя, может быть, вам это не понравится, что индивидуальная тактика отдельных героев для медицинской науки неприемлема. Только сильный научный коллектив сможет поднять и решить проблему, на которую вы уже нацелились!
— Только нацелился?
— А вы думаете, что решили? — таинственно проговорил Холодилов.
— До сих пор я считал и считаю, что поставленная нами проблема в основе своей решена. Препарат себя оправдал. Ваша задача, задача государственного ведомства, — внедрить препарат в лечебную практику страны и поставить его на службу человеку.
— Вы даже умеете выражаться в патетических тонах! — Холодилов улыбнулся. Посматривая в сторону Лощилина, он искал у него поддержки: — Ваше мнение, Вениамин Борисович?
Лощилин курил. Казалось, что он думал о чем-то своем, совершенно не относящемся к тому, о чем говорили начальник главка и Струмилин. Стряхивая с сигареты пепел, он наконец проговорил:
— Как главный специалист управления, я не могу рекомендовать ваш препарат для клиник и лечебных учреждений страны. Более того, официальным документом от имени министра я накладываю запрет на препарат. Его гарантийная эффективность не доказана.
Струмилин почувствовал, как стало подергиваться его веко:
— А статистика?.. Разве статистика не доказательство? Сколько больных избавилось от недуга, пользуясь препаратом? Ведь это не единицы, а десятки, сотни живых людей, которых препарат поставил на ноги! Я познакомлю вас с письмами врачей из других городов…
И снова Струмилина оборвал Лощилин:
— Простая индукция! Грош ей цена! Вы когда-нибудь изучали логику? Самую простую формальную логику Аристотеля?
— Допустим, — глухо ответил Струмилин. — Если это имеет какое-нибудь отношение к делу.
— Так вот, придете домой, загляните еще раз в школьный учебник по логике. Посмотрите, что такое индукция через простое перечисление.
— Может быть, мне напомните вы об этой индукции? — голос Струмилина изменился.
— Все народы на всех континентах во все века наблюдали, что лебеди имеют белое оперение. Ссылаясь на эту индукцию через простое перечисление, люди сделали твердый вывод: все лебеди белые. Но они ошибались. В Австралии, в единственной Австралии, оказывается, водились черные лебеди. И люди увидели этих черных лебедей. Теперь вы понимаете, на каких куриных ножках ходит ваша слепая статистика. Статистика без окон, без дверей.
Струмилин выпрямился в кресле, оглядел испытующе Холодилова и Лощилина:
— Я соглашусь с вами, что мной пройдена только треть пути, если вы покажете этих злополучных черных лебедей в моей статистике.
Лощилин прищурился и посмотрел на Струмилина так, словно в следующую секунду собирался сказать ему самое главное, во имя чего состоялась эта встреча.
— Я покажу вам их! Покажу сейчас… И хочу просить только об одном: чтобы как можно меньше было черных лебедей, выведенных вашим нашумевшим методом, — он посмотрел на Холодилова и протянул в его сторону руку: — Андрей Емельянович, не откажите в любезности.
Холодилов раскрыл лежавшую перед ним папку:
— Вот они, несчастные, которых не так давно снесли на кладбище.
Струмилин хотел встать, но Холодилов жестом просил его сидеть:
— Выслушайте, пожалуйста, до конца. И спокойнее. Вот вам одна история болезни. Новониколаевская больница. Лечащий врач Анкудинов. Больной Павлов, возраст — пятьдесят шесть лет, со стороны сердца, легких и органов пищеварения никаких отклонений от нормы нет. Поступил в больницу в удовлетворительном состоянии. После инъекций вашего препарата скончался через два часа. Все предпринятые тонизирующие средства не компенсировали острую сердечную недостаточность. Больной умирал в полном сознании.
Холодилов отложил историю болезни в сторону:
— Вот вам другой случай. Богучаровская районная больница. Больная Сикорская, сорока восьми лет. Со стороны сердца, легких и пищеварительных органов отклонений от нормы нет. Скончалась через полтора часа после инъекции препарата. И здесь смерть наступила от резкой сердечной недостаточности.
Отложив в сторону и эту историю болезни, Холодилов принялся за третью:
— Вот вам еще роковой случай. Данные почти те же. Смерть наступила через два часа после введения вашего препарата, — Холодилов положил руку на серую папку, постучал по ней указательным пальцем: — В этой папке лежат пять черных лебедей. Пять безвременных гробов. Пять оборванных человеческих жизней. А все почему? — почти до шепота снизил голос: — Все потому, что много шума наделали письма пациентов и газетчики. Потому, что вы поторопились.
Холодилов встал, прошелся к окну, открыл пошире форточку и вернулся к столу:
— Я понимаю вас прекрасно, товарищ Струмилин. Какую-то деталь, какую-то мелочь в своих расчетах вы не учли. Может быть, это всего-навсего маленькая, безобидная деталь, но она зачеркивает все ваши многолетние поиски. Чтобы нам не толочь воду в ступе, вы возьмите-ка вот эти истории болезни да повнимательнее изучите их. Может быть, найдете то общее, что привело вас к досадным результатам. Дня через три-четыре вы придете сюда с этой папкой, и мы продолжим наш разговор.
Струмилин был бледен. Он чувствовал себя обезоруженным:
— Хорошо… Спасибо, я познакомлюсь с этими историями болезней. И думаю, что нам будет о чем говорить через несколько дней.
— Еще подумайте над одним, не менее важным вопросом, который мы сегодня подняли. Как вы хотите идти остальные две трети пути: по-прежнему один, со своим коллегой Ледневым, или плечом к плечу с коллективом? Я имею в виду совместную работу над таким гарантийным препаратом, который… — Холодилов показал пальцем на папку, лежавшую на коленях у Струмилина, — который не давал бы в клинической практике вот этих злополучных черных лебедей.
— Ваше конкретное предложение? — подавленно спросил Струмилин.
Холодилов, чтобы выключить телефон, снял трубку и набрал одну цифру:
— Проблема эта, дорогой Николай Сергеевич, как вам, очевидно, известно, давно интересовала, более того — волновала и Вениамина Борисовича, — взгляд Холодилова остановился на Лощилине. — Кое-что им в этом направлении уже сделано, и я думаю, что его опыт, его эрудиция, плюс широкие возможности лабораторных экспериментов только ускорят путь к финишу.
В кабинете повисло тягостное, как скрученная пружина, молчание. Никто не смотрел в глаза друг другу. Первым заговорил Лощилин.
— Вы излишне скромны, Андрей Емельянович, — сказал он, обращаясь к Холодилову. — Уж если честно говорить о том, кого больше — меня или вас — давно волновала и волнует проблема борьбы с этим тяжким недугом, так я не гожусь к вам даже в ординаторы. Только, ради Бога… — Лощилин болезненно поморщился и, приложив к груди руку, взглянул на Струмилина: — Ради Бога, не подумайте, Николай Сергеевич, что к вам в вашу телегу подпрягаются в качестве пристяжных две лошади. Боже упаси!.. Мы можем идти к одной цели каждый своей дорогой. Кто-то из нас придет первым, кто-то приплетется в хвосте. Но если эту телегу мы повезем в гору втроем, да повезем в дружбе и согласии, да напрочь забудем о том, что существует в натуре человека такая гаденькая черта, как тщеславие, то до вершины этой горы доберемся и быстро, и с меньшей потерей сил. Вот так-то, дорогой Николай Сергеевич. Две посылки силлогизма я вам высказал. Делайте из них заключение. Не торопитесь. Продумайте все хорошенько.
Теперь Струмилину стало ясно, зачем его пригласил Холодилов и почему в серой папке, лежавшей на его столе, оказалось пять злополучных историй болезни.
— Хорошо… я подумаю, — сдержанно ответил Струмилин. Он встал и слегка поклонился Холодилову и Лощилину. Они проводили его до дверей и долго по-дружески крепко жали ему руку. — Думаю, что через несколько дней мы сможем продолжить наш разговор.
— Николай Сергеевич… — нараспев проговорил Холодилов, уступая Струмилину дорогу, — всегда к вашим услугам! — его широкий жест выражал глубокое почтение.
