Иван Лазутин - Черные лебеди
В воротах, при выезде с больничного двора, дорогу им неожиданно преградил большой черный автомобиль. Он так круто свернул с шоссе, взвизгнув тормозами, что чуть не столкнулся с милицейским «доджем».
Когда выехали на широкую улицу, Шадрин слегка наклонился к оперуполномоченному, спросил:
— Как состояние потерпевшего?
— Операция будет сложная… Но есть надежда.
Ехали молча. Дмитрий думал об Ольге. «Бедняжка, так перепугалась… А сейчас увидит на мне эти бинты…»
Дмитрий закрыл глаза и, напрягая память, пытался хотя бы грубо представить зрительно образ человека с ножом. И того, что был с ним рядом. Знал, что через несколько минут, допрашивая его как свидетеля совершенного преступления, ему обязательно предложат описать внешность бандитов, а поэтому силился восстановить в памяти приметы преступников.
— Как вы себя чувствуете, товарищ Шадрин? — спросил оперуполномоченный, не поворачивая головы.
— Вполне сносно, только в голове шумит, — ответил Дмитрий. — Долго еще нам ехать?
— Уже приехали, — ответил шофер и, притормозив, свернул вправо и въехал во двор.
Несмотря на поздний час, у входа в районный отдел милиции толпились люди, чуть в стороне стояли служебные машины с милицейскими знаками, где-то за воротами, повизгивая, лаяла собака.
«Наверное, уже выходили на след с собакой», — подумал Шадрин, поднимаясь следом за оперуполномоченным по узенькой скрипучей лестнице на второй этаж.
«Как это все знакомо! — подумал Дмитрий. — Даже запах и тот не спутаешь ни с какими запахами. Неуютные коридоры, по бокам длинные деревянные диваны. Все это было. Те же голые стены, блеклые краски… А ведь когда-то во всем этом находил свою романтику, поэзию боя…»
Следователь, видимо, только что оформил показания Ольги. Об этом Шадрин догадался по тому, что она, склонившись над столом, подписывала протокол, когда он открыл дверь следственной комнаты. Увидев Дмитрия, Ольга бросила ручку и кинулась к нему навстречу.
— Ну, как?.. — выдохнула она. — Очень больно?
— Совсем не больно. Медсестра сказала, что до свадьбы заживет, — отшутился Дмитрий, подходя к столу следователя, который встал и, выйдя из-за стола, протянул ему руку:
— Старший следователь Иващенко.
— Шадрин, преподаватель школы.
Лицо следователя ему показалось знакомым. Дмитрий старался припомнить, где он видел этого человека, — и не мог. Потом решил: «Может, вместе учились? На разных курсах…»
Дальше все пошло своим чередом. Иващенко заполнил страницу протокола допроса, где, как обычно, стояли вопросы анкетного порядка: фамилия, имя и отчество свидетеля, год и место его рождения, национальность, партийность, образование, место работы…
Из показаний Ольги, которые следователь записал до приезда Шадрина, ему было уже известно, что ее муж, свидетель преступления, по образованию юрист и что до работы в школе он был следователем в прокуратуре, а поэтому, чтобы не тратить время на объяснения, что нужно следствию от Шадрина, Иващенко положил перед Дмитрием ручку и пододвинул поближе к нему чистые листы протокола:
— Прошу. Запишите все сами. Не мне вас учить, как это нужно делать, — Иващенко закурил и вышел из-за стола. — Я минут на пятнадцать вас покину.
Дмитрий и Ольга остались одни. Было уже за полночь. Через распахнутое окно в комнату доносился чей-то пьяный, с надсадой голос, кто-то кому-то доказывал, что он ни в чем не виноват, что он шел своей дорогой и ни к кому не приставал.
Другой голос, спокойный и безразличный, равнодушно вторил:
— Давай не крути мне мозги! Ишь ты, казанской сиротой прикинулся. Не приставал… А кто первый ударил?
Ольга подошла к Дмитрию и, боязливо взглянув на дверь, осторожно прислонилась щекой к его забинтованной голове:
— За что они тебя?
Дмитрий посмотрел на Ольгу и увидел, как по-детски обиженно изогнулись ее губы. Ему стало жаль Ольгу. Он поцеловал ее в щеку и тихо сказал:
— Успокойся. Видишь — целехонек и невредим. Присядь.
Дмитрий пододвинул Ольге стул, и она села.
Долго писал Шадрин протокол.
Ольга смотрела на Дмитрия, и ей казалось, что никогда она так не любила его, как сейчас. Вот он сидит перед ней — бледный, сосредоточенный, голова перевязана бинтами, на воротнике и обшлагах рубашки темные пятна крови. Такой тихий, обиженный. Ей хотелось встать перед ним на колени и молча смотреть ему в глаза.
— Скоро нас отпустят?
— Скоро. Вот закончу эту писанину, и пойдем. Ты ездила с ними на место, где совершено преступление?
— Ездила.
— Собака след взяла?
— А откуда я знаю, взяла или не взяла. Видела, что рванулась куда-то в сторону и потащила за собой милиционера.
— В какую сторону?
— Туда, куда они побежали, через шоссе.
Иващенко пришел, когда Дмитрий уже подписывал страницы протокола. Он внимательно прочитал показания и, улыбнувшись, положил листы в папку:
— Такие показания можно в качестве примера приводить на семинарах по уголовному процессу. Вы учились, случайно, не у Шифмана?
— У него.
— Чувствуется его школа. Когда-то и я слушал его лекции.
— Мы свободны? — спросил Дмитрий, поправляя сбившийся галстук.
— Вообще — да. Но если сможете — задержитесь, пожалуйста, на несколько минут. К нам сейчас едет отец потерпевшего. Очень хочет вас повидать. Он только что звонил из Склифосовского.
— Как операция?
— Спасли. Опоздай «скорая» минут на пятнадцать-двадцать — и был бы конец.
Ольгу как подбросило со стула. Прижав к груди руки, она стояла бледная, крепко сжав губы.
— Слава Богу! — выдохнула она.
Иващенко посмотрел на нее и сдержанно улыбнулся:
— Слава вам, а не Богу.
— Преступники еще не задержаны? — поинтересовался Дмитрий.
— Пока нет. Собака привела к метро. А там, сами понимаете, — как иголка в стоге сена. Но есть кое-какие версии. Ребята уже работают, — следователь положил в письменный стол папку с протоколами показаний Шадриных. — Так как, товарищи: подождете отца потерпевшего? Он уже выехал из больницы. Езды тут не больше пятнадцати минут.
— Если не дольше, то можно, — согласился Дмитрий и протянул руку к пачке сигарет, лежавшей на столе.
— Чтобы не скучать, займитесь хоть этим, — следователь достал из стола журнал «Америка» и протянул его Шадрину. — Есть любопытная медицинская статья о возможности пересадки человеческого сердца. Только, думаю, все это всего-навсего шумная реклама.
На столе зазвонил телефон. Иващенко поднял трубку. Во время непродолжительного разговора он произнес всего несколько слов: «Да-да… Вполне возможно… Я сейчас спущусь…» И встал из-за стола, еще раз попросив Шадрина и Ольгу, чтобы они не уходили:
— Отец потерпевшего очень просил вас подождать его.
И снова Дмитрий и Ольга остались одни.
— Митя, неужели ты сейчас способен что-нибудь читать? Я теперь целую неделю буду ходить как пришибленная. Мне кажется, это страшнее, чем на войне. Какие все-таки звери! Трое напали на одного…
— Не мешай, — Дмитрий мягко отстранил Ольгу, сняв со своего плеча ее руку. — И в самом деле статья интересная.
— Ведь с минуты на минуту приедет отец этого молодого человека, а ты уткнулся в журнал.
— Что я, по-твоему, должен делать?
— Нужно продумать, как себя вести с ним.
— Очень просто: он будет нас благодарить, мы будем отвечать: «Пожалуйста», — спокойно ответил Дмитрий. — И потом… — он хотел сказать что-то еще, но открылась дверь, и в комнату вошел Иващенко. С ним был Богданов. Дмитрий встал — сказался инстинкт солдата. В первую минуту он оторопел, но мысль сработала мгновенно: «Наверное, ночная проверка оперативной работы отдела. В порядке надзора».
Лицо Богданова было бледным. Оно медленно, точно опасаясь, что под ним будут проваливаться плашки паркета, не спуская глаз с Шадрина, подошел к столу.
Следователь, обращаясь к Богданову, сказал:
— Познакомьтесь. Этот гражданин и гражданка спасли жизнь вашему сыну.
Богданов нерешительно, словно от прикосновения к нему его ударит током, протянул для пожатия руку.
Дмитрий видел, что в эту минуту Богданов больше всего боялся одного: а вдруг Шадрин не подаст руки? Но он протянул Богданову руку.
Никогда Шадрин так близко не видел глаз Богданова. Большие, серые, испуганные… Они смотрели в упор и говорили больше, чем крепкое застывшее пожатие руки.
— Я буду вам обязан всю жизнь, — тихо и как-то растерянно произнес Богданов.
— Вы на моем месте поступили бы так же.
— Чем могу отблагодарить?
— Только памятью… Обо всем, что было раньше и что случилось сегодня.
Следователь не понял тайного смысла слов Шадрина, но догадался, что судьбы этих двух людей когда-то скрещивались. И скрещивались не за дружеским столом.
