Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции - Владимир Вениаминович Агеносов
Пароходный свисток поет.
Но теперь мы простились надолго —
До почти невозможной весны,
И родная, обмершая Волга,
Как и я, вспоминает сны.
Тридцать лет берегу эту муку,
Но еще не изведал до дна.
– Уж давно не поют «Разлуку», —
Ту, которая так смешна…
«Что я нашел и что утратил я?..»
Что я нашел и что утратил я? —
Все выцвело, ничто не повторится:
За праздничным столом спокойная семья
На кухне – занавесь из ситца.
Быть может, потому я полюбил теперь
И всенощной заплаканные свечи,
И ласку каждую, что приоткрыла дверь
И молвила по-русски: Добрый вечер!..
«Я помню строгую столицу…»
Я помню строгую столицу —
Проспект, похожий на стрелу,
И лампионов вереницу,
И вдохновительную мглу.
Санктпетербургские приметы
Математически просты:
Витрина чопорная эта,
Иль эти гибкие мосты.
Крылом Казанского собора
Укрыт, подавлен, вознесен,
Воспринимаю гордый город,
Как литургию и как сон.
Сурово стынет колоннада.
Стою. Припоминаю… Там…
Но вправо или влево надо
Читать дорогу по складам?..
Я шел. Вилась канала кромка,
И фонари бросались вплавь,
И мне в лицо смеялась громко
Провинциальных бредов явь.
В поезде
И когда он тяжелые губы сомкнул,
Отразившись в вагонном окне,
Быстрый месяц упруго его оттолкнул
И укрылся опять в вышине.
И припомнилось сразу: так было в те дни
Сизой ночью владела весна,
За окном кувыркались сторожек огни,
Жизнь вот так же была неясна.
И вот так же по рельсам летел напролом
Паровоз, исступленно дыша,
И вот так же взмывала незримым крылом
Обессиленная душа.
«Ты хочешь, чтоб было доступно небо…»
Ты хочешь, чтоб было доступно небо
И чтоб тихо входили причуды любви
Как на картинке: привычная треба,
Добрый священник и все – свои.
Я тоже ищу философский камень —
На яростном рынке купить уют
И за сыпучий песок минут
Отдать созданное веками.
Ах! Это значит: любовь и воля,
На сизом пруду голубая ладья,
И песни твои, и немножко боли, —
Гуашь и сепия бытия!..
«Рано утром и каждый вечер…»
Рано утром и каждый вечер
Возношу, рассыпаю мечты.
– Ничего не отвечу… —
Осторожно сказала ты.
Что ж мне делать с ночами и днями?
Туго-туго натянута нить.
Я томлюсь, утешаюсь снами,
Жгучей мыслью – упасть и не жить.
Упаду, и когда с участьем
Кто-то скажет об этом тебе.
Ты подумай: Вот лучшее счастье —
Быть покорным своей судьбе.
Пусть другие в то утро иль вечер
На лицо мне накинут платок —
Не входи. Ничего не отвечу.
Я сказал тебе все, что мог.
«Нашим счастьем мы оба довольны…»
Нашим счастьем мы оба довольны.
По ночам над сугробами – жуть.
Иногда ты целуешь так больно,
Что почти не даешь вздохнуть.
Все хочу я припомнить что-то.
И пожалуй, припомню. В бреду.
Не оставь меня верной заботой,
Если скоро с ума я сойду.
Мечтанье
Один к другому плотно жмутся дни,
И стала память по иному емкой,
Всё помнится, лишь радости одни —
Огни далекие. Холодною поземкой
Порою застилаются они.
Судьба и старость. Перед ними – я.
О, Господи! Как жизнь отяжелела…
Но и она давно уж не моя…
Немного радости, несложный мир, семья
И за окном – знакомые пределы.
Сочельник
Тихий снег. А по заулкам – шорох.
Входит ночь в пустынное село.
И в простых, домашних разговорах
Ласковое время потекло.
Самовар задумчиво и тонко
Про себя припоминает сны.
На столе – не скатерть, а клеенка,
Сизая, с оттенком желтизны.
Темный чай в узорчатом стакане,
Белый хлеб и золотистый мед.
Это – детство. Боль воспоминаний —
Как любовь: пришла и не уйдет.
Не унять и никогда не скинуть!..
В тот Сочельник, медленный с утра,
Я твердил, что елку передвинуть
На средину горницы пора.
Чтоб с рассветом славильщики пели
И смотрели искоса туда,
Где трепещет на вершине ели
Радостью серебряной звезда.
Тихий снег и этот шорох дальний…
Сердце – как от боли уберечь,
Если нету ничего печальней
Вот таких с самим собою встреч?..
Пенаты
Вошел и – пьян, хотя и не пил:
Уже с порога – вольный ветер,
А дальше – сонм великолепий, —
Все эти вещи, да – вот эти…
Струится занавесь в гостиной,
И дружелюбен книжный шкаф,
И удивленно (но не длинно)
Целует тишь, к лицу припав.
Ведь только здесь – «покой и воля»,
Где все – свое, где сам ты – свой.
– Садись, покурим, Домовой,
Нам ничего не надо боле.
«За древней церковью – кладбищенская немочь…»
За древней церковью – кладбищенская немочь.
По-деревенски: жуть и благодать.
И каждый вечер сердцу – изнывать,
Выискивать пленительные темы,
И находить, и связывать в стихи,
Пока лягушек звон окликнут петухи.
Еще не раз, в бору иль дубняке,
Несбывшихся минут перебирая четки,
Я повелю насупленной тоске
Восстановить свиданий бред короткий
И пестовать
