Джон Карр - Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник)
– Так что случилось?
– Изнасилование, – коротко ответил доктор и прищурил один глаз в совершенно неуместной ироничной манере.
– Изнасилование? – выдохнул Морган.
У некоторых слов есть необъяснимая магическая сила. Несмотря на то, что в кают-компании было шумно и гомонили голоса, в их сторону тут же повернулось несколько голов.
– Изнасилование? Боже мой! Кто же жертва?
– Не могу сказать, – ответил доктор Кайл, усмехнувшись. – Но мой инфор-рматор-р отчетливо р-расслышал женский крик. Он утвер-рждает, что какой-то негодяй заманил девушку р-рассказами о своих пр-риключениях на сафар-ри в Афр-рике. Затем он пр-редложил ей изумр-рудную брошь невер-роятной ценности. Но, потер-рпев неудачу, пар-ршивец удар-рил ее по голове бутылкой виски…
– Призрак великого Цезаря! – вытаращил глаза Уоррен. – Вы… вы не слышали никаких имен, нет?
– Мой инфор-рматор-р не стал хр-ранить это в тайне, – глубокомысленно изрек доктор Кайл. – Он сказал, что отвер-ргнутым ловеласом был либо капитан Уистлер-р, либо лор-рд Стар-ртон.
– И этот слух уже ходит по всему кораблю? – спросил Морган.
– Навер-рняка так и будет, – философски заметил Кайл. – Так и будет.
Доктор Кайл продолжил дружелюбно общаться, пока остальные набросились на завтрак. Морган подумал, какова же будет окончательная версия этой истории к полудню. Похоже, доктор Кайл не нашел изумруд. Оставались лишь непоколебимый мистер Перригорд и его жена с моноклем в глазу.
Рядом с тарелкой лежала корабельная газета. Попивая кофе, Генри просмотрел ее и наткнулся на какую-то статью или эссе. Статья была озаглавлена «Renaissance du theatre»[50], а под заголовком значилось: «Автор – мистер Лесли Перригорд. Перепечатано с разрешения автора из “Сандей Таймс” от 25 окт. 1932 года».
«Чарующие ноты божественных арф (именно так начиналось сие излияние мыслей на бумагу) заворожили душу критика, malgre lui[51], вихрем воспарив к небесам, кружа, кружа над его fauteuil[52], а nuances[53] смыслов переливались дивным блеском, напоминая о Бернхарде. “Ужель почтенный Перригорд впал в безумие?” – спросите вы. Но именно такие слова лучше всего подходят для описания представления мистера Жюля Фортинбрасса, коим я смог насладиться в Сохо. Как однажды сказал Виктору Гюго Бальзак, “Je suis etonne, sale chameau, je suis bouleverse”[54] (хотя Мольер мог бы выразиться и лучше). Захватывающее представление, подлинное утешение для несчастной британской публики – но к чему нам говорить об этом? Великолепие, изящество образов, порождаемых речами Карла и Роланда отсылают нас, на мой взгляд, к монологу Аморет Перно из трагедии “La Barbe”[55] Корнеля: “Moname est un fromage qui souffle dans les forets mysterieuses de la nuit”[56]. А остроумие сих выступлений? Оно сравнимо с афоризмами Мольера, к примеру: “Pour moi, j’aime bien les saucissons, parce qu’ils ne parlent pas frangais”[57]».
– Что это? – удивился Уоррен, который тоже читал статью, периодически издавая странные свистящие звуки. Вероятно, вполне в духе Аморет Перно. – Вы видели этот приступ дизентерии на последней странице? Это наш Перригорд?
– Боюсь, ты лишен чувства прекрасного, – ответил Морган. – Как говорил Сид Тартюфу: «Чушь собачья». Старина, тебе нужно приобщиться к миру искусства. Прочитай очень внимательно эту статью. Если наткнешься на что-то непонятное, спроси меня. Потому как…
Он осекся, поскольку доктор Кайл уже покончил со второй порцией яичницы с беконом и поднялся из-за стола. Пожелав всем приятного утра, он направился прочь, сообщив, что, пожалуй, поиграет в теннис. Его самодовольный вид невольно заставил подозрения Уоррена вновь отразиться на его лице.
– Слушай! – тихо прошипел тот, ткнув Моргана вилкой. – Он говорит, что не находил изумруд утром…
– Да забудь ты о докторе Кайле! – сердито отозвался Морган. – Все в порядке. Слон просто не в его каюте. Это ты слушай…
Но тут ему пришла в голову еще одна мысль. Доктор Кайл не нашел изумруд. Хорошо. Что, если и Перригорды не нашли его? Это казалось абсурдным, но все же Морган решил рассмотреть и такой вариант. Если предположить, что и Кайл, и Перригорды были людьми порядочными, куда, черт возьми, делся изумруд? Никто из них не мог его просто не заметить – слон должен был лежать в коробке прямо на полу. Снова-таки, если предположить, что они говорят правду, возможно, Пегги перепутала каюты. Но это казалось Моргану сомнительным. Девушка тогда была совершенно уверена. Морган вспомнил, какая непоколебимая решимость отразилась на ее хорошеньком личике. Что ж, вероятно, что это очередной фокус Слепого Цирюльника. Есть веские доказательства того, что в то время, как творился весь этот бардак на палубе С, злоумышленник был где-то неподалеку. Он мог заметить, что произошло. Той же ночью он мог легко заполучить изумруд…
Морган одернул сам себя, осознав, что начинает мыслить, как Уоррен. Упомянутый же Уоррен, воспользовавшись воцарившейся тишиной, возобновил вещание со все возрастающим пылом, и чем дольше он говорил, тем больше убеждал себя в том, что доктор Кайл является преступным гением с богатейшим опытом зловещих деяний.
– Чушь! – отрезал Морган, пытаясь развеять собственные сомнения.
Наверняка изумруд нашли Перригорды, вот и все. Морган уже злился на себя из-за того, что не подумал о такой возможности, прежде чем строить версии о вмешательстве Слепого Цирюльника. Но если эта парочка эстетов все же не нашла украшение…
– Вот что нужно сделать, – прерывая пылкую речь своего приятеля, сказал Морган. – Нужно тактично выяснить кое-что у Кайла – крепко ли он спит, запирает ли на ночь дверь…
– Наконец-то ты говоришь разумно, – просиял Уоррен. – Поймаем его в ловушку и уличим, а? Заметь, я не хочу сказать, что он и есть Цирюльник. Я хочу сказать, что когда тебе в руки падает изумруд стоимостью в пятьдесят тысяч долларов… Ты видел выражение его лица? Слышал эту безумную историю, которую он нам рассказал? Рассказал, зная, что все чудовищно усложнилось и никто не сможет его обвинить…
– Читай статью. – Морган постучал пальцем по газете. – Нам нужно познакомиться с Перригордами, даже если это ложный след. И ты должен быть в состоянии сказать что-нибудь умное. Что с твоим образованием? Ты на дипломатической службе – разве для этого не нужно знать французский?
Он надеялся, что это отвлечет внимание Уоррена. Так и случилось. Юный дипломат не на шутку обиделся.
– Конечно, я знаю французский, – ответил он, исполнившись холодного достоинства. – Слушай, я, между прочим, сдал сложнейший экзамен, чтоб ты знал, – да я уверен, ты бы с таким экзаменом не справился. Только это деловой французский. Вот спроси меня, как перевести на французский: «Дорогой сэр, подтверждаю получение 18 числа сего месяца вашего письма с приложенным векселем и счет-фактурой на сумму в шестнадцать долларов (или, скажем, фунтов, франков, марок, лир, рублей или крон) сорок пять центов (или, например, шиллингов, сентимо, пфеннигов, копеек)».
– Так что тогда с тобой?
– Да я же говорю тебе, это не одно и то же. Кроме этого, из обычного французского, не делового, я помню только какие-то глупости еще со школы. Я знаю, как спросить, подойдет ли мне эта шляпа, знаю, как выйти из ситуации, если вдруг испытаю острую необходимость посетить Ботанический сад в Париже. Но если я и зайду в Париже в шляпный магазин, то уж не за тем, чтобы какой-нибудь пучеглазый лягушатник продал мне шляпу, сползающую на лоб. К тому же я совсем запустил разговорный французский. У меня не возникало особой необходимости поболтать с милой пастушкой из деревушки под Парижем.
– Эй! – Морган, впрочем, его уже не слушал. – Вот они. Славно, она уже позаботилась обо всем.
По широкой лестнице, ведущей в кают-компанию, спускались, шагая величественно и в унисон, мистер и миссис Лесли Перригорд, облаченные в свои лучшие наряды. А между ними, рассказывая что-то по пути, шла Пегги Гленн.
Головой она достигала плеча миссис Перригорд. Чтобы казаться умнее, девушка надела свои очки в роговой оправе и не пожалела макияжа. Шелковое платье, как показалось Моргану, украшала роспись ручной работы. Пегги что-то увлеченно излагала миссис Перригорд, которая передавала nuances ответной реакции посредством движений бровей и губ. Когда эта троица спустилась по лестнице, Морган ожидал, что Пегги отойдет от них и проследует к своему столику, но этого не случилось. Она едва заметно подала Моргану какой-то знак – но тот так и не понял, что же этот сигнал значил, – а затем подошла к столику Перригордов.
Уоррен что-то удивленно пробормотал. А потом они заметили еще кое-что. Чуть позади них по лестнице, шаркая, спускался капитан Валвик. Тот тоже выглядел необычно: русые волосы аккуратно зачесаны на пробор, добродушное лицо сморщилось от напряжения – Валвик внимал. Его спутником оказался не кто иной, как мистер Чарльз Вудкок. Мистер Вудкок, который был вовсе не против, когда его называли Грозой Жуков, казался воодушевленным. Как и всегда в моменты душевного подъема, он суетился и будто норовил увернуться от чего-то. Но на самом деле ни от чего он не уворачивался, напротив, он пристально смотрел на собеседника, не сводя с его лица внимательного взгляда, и при этом, доверительно понизив голос, изливал на беднягу бурный поток слов.
