Джон Карр - Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник)
– Привет, генерал, – отсалютовал он. – Просыпайся давай. Чудесное утро! Наверняка даже у старого просоленного капитана сегодня будет настроение получше. Люди, скошенные морской болезнью, начинают выползать из своих нор, утверждая, что они просто отравились. Ха! – Глубоко вздохнув, он потянулся, постучал себя в грудь и расплылся в широкой улыбке. – Сегодня важное утро в жизни некоторых людей, включая капитана Уистлера.
– Точно, – ответил Морган. – Развлекайся, пока я умоюсь и оденусь… Полагаю, уже весь корабль говорит о том, что произошло вчера ночью, да? Помнится, мы знатно пошумели на палубе.
Его собеседник ухмыльнулся.
– Еще как говорит! Не знаю, как это случилось, но, похоже, на этой лохани есть что-то вроде беспроволочного телеграфа, который и разнес по всему кораблю эту историю, – ну, может, не совсем в том же виде. Пока мне известны две версии. Когда я вышел из каюты утром, я услышал, как пожилая дама из 310-й скандалит со стюардессой. Она была в ярости. Говорила, что шестеро пьяных всю ночь толпились у ее иллюминатора, яростно споря о жирафе, и что она пожалуется об этом капитану. Когда я вышел на утреннюю прогулку, я наткнулся на двух священников. Один из них рассказывал другому какую-то запутанную историю – я, надо признать, не особенно в нее вникал. Что-то насчет того, что на корабле перевозят опасных диких животных, но держат это в тайне, чтобы не тревожить пассажиров. В ходе шторма вчера ночью сломалась одна из клеток, и на свободу вырвался бенгальский тигр, но моряк по прозвищу Старина загнал его обратно, вооруженный лишь бутылкой из-под виски. Он говорил, что это был весьма отважный моряк, хотя он и не стеснялся в выражениях.
– Да ладно тебе! – Морган в изумлении воззрился на него.
– Вот тебе крест, истинная правда! – живо ответил Уоррен. – Сам увидишь. – Его лицо немного помрачнело. – Слушай, Хэнк. Ты подумал о… о нашем другом деле?
– О пленке?
– Да к черту пленку! Я в тебя верю, мы ее вернем. Нет, я о… другом деле, понимаешь? Оно мне покоя не дает. Все время об этом думаю… Об этом и о том, что я сделаю, когда найду этого жалкого бесчестного ублюдка, который…
– Успокойся, – осадил его Морган.
Стюард постучал в дверь и сообщил, что ванна готова. Морган оделся и вышел в продуваемый ветром коридор. Проходя мимо двери на палубу, он приоткрыл ее и высунул наружу голову, чтобы сделать глоток утреннего воздуха. Теплый ветерок погладил его щеки. Пушистые облака на небе подсветились розовым, солнечные лучи мерцали на водной глади. На серо-зеленых волнах белели барашки, мерцала рябь на воде. Морган засмотрелся на мерно поднимавшийся и опускавшийся нос корабля, на белоснежные двери кают, на темно-красные трубы, на медные ободки иллюминаторов. Всё вокруг возносило хвалу утренней свежести. Тихо шуршали за бортом волны. Как хорошо… Всё было хорошо. Морган даже испытал некое сочувствие к капитану Уистлеру, который, наверное, сидел сейчас у себя в каюте, прижимая к подбитому глазу сырое мясо, чтобы синяк сошел поскорее, и горестно вздыхая из-за того, что не может спуститься к завтраку. Старый добрый капитан Уистлер. Ему даже пришло в голову, что можно просто поговорить с Уистлером прямо, как мужчина с мужчиной, сказать ему: «Послушайте, шкипер, нам очень жаль, что мы вчера треснули вас в глаз и раскидали по вашей палубе бутылки из-под виски, извините. Давайте просто забудем об этом и останемся друзьями, да?» Но по здравому размышлению Морган все же решил, что, несмотря на все добрые предзнаменования этого утра, в мире не хватит чудес, чтобы подобное стало возможным. Морган подумал о предстоящих радостных деньках в Англии. О своей жене Маделин – она встретит его в Саутгемптоне. Об отпуске в Париже – там они потратят деньги, которые ему удалось вытрясти из американских издателей, непрерывно сверливших его взглядом. О небольшом белом отеле рядом с Военной школой, где плавают угри в фонтане маленького садика с гравиевыми дорожками. Подумал о многих других вещах, которые в контексте данного повествования вовсе не важны.
Но, после того как Морган вымылся и побрился, стала очевидна и неприятная сторона вопроса. Он вспомнил, как обнаружил на койке эту кошмарную бритву, кровь на своих пальцах – след Слепого Цирюльника. Его друзья не спали почти до четырех утра, пытаясь решить, что же делать дальше.
Уоррен и Валвик, как обычно, собирались действовать прямо. Первый предложил пойти прямо к Уистлеру, принести ему бритву и спросить: «Ну, что ты скажешь на это, старый ты такой-то и такой-то?» Морган и Пегги были с таким подходом не согласны. Они говорили, что тут нужно принимать во внимание склад ума капитана. Учитывая состояние, в котором пребывает Уистлер, утверждали они, Уоррен с тем же успехом может прийти к нему и сообщить, что в его каюте прыгает на койке пара буйволов. Лучше подождать. К утру Уистлер устроит обыск и обнаружит, что пропала пассажирка, – тогда и можно будет рассказать ему все. На том они и порешили.
Бритва была надежно спрятана в сумке Моргана, а койку в каюте на палубе С они снова застелили, чтобы не вызывать подозрений у стюарда. Этим утром, одеваясь, Морган еще раз обсудил с Уорреном план. В данный момент он умышленно воздерживался от не подкрепленных фактами рассуждений о том, как и почему произошло вчерашнее (предполагаемое) убийство. Пока им предстояло разобраться с другими проблемами. Вскоре корабль будет гудеть от новостей о том, что изумрудный слон нашелся. Когда мысли об этом наконец покинут крошечный мозг капитана, можно будет вновь попытаться убедить его в том, что произошло убийство. И тогда уже начнется поединок со Слепым Цирюльником.
– Я лишь хочу знать, – говорил Уоррен, когда они спускались в кают-компанию, – кто найдет изумруд – доктор Кайл или Перригорды. Меня все еще терзают смутные сомнения…
– Касательно врачебной профессии? – спросил Морган. – Да чушь! Но хотел бы я увидеть, как доктор Кайл теряет выдержку. Боже, а ты был прав! Корабль будто проснулся. Похоже, количество больных к полудню окажется минимальным. Смотри, сколько детей. Если старик Жюль Фортинбрасс встал на ноги…
Кают-компания была залита солнечным светом и полнилась звоном ножей и вилок. Стюарды, улыбаясь, демонстрировали чудеса эквилибристики с подносами. Сейчас, в восемь тридцать утра, людей в кают-компании было больше, чем вчера во время ужина. Но за столиком капитана сидел лишь один человек – доктор Кайл, с невероятной ловкостью орудовавший ножом и вилкой. Доктор Кайл оказался едоком похлеще лэрдов из произведений Вальтера Скотта. Он мог расправиться с целой тарелкой омлета со скоростью, которой позавидовал бы сам Никол Джарви или тот чужестранец, сэр Ательстан.
– Добр-рое утр-ро, – поздоровался доктор Кайл с неожиданной приветливостью. – Чудесный день, чудесный день. Добр-рое утр-ро, мистер-р Уоррен. Добр-рое утр-ро, мистер-р Мор-рган. Пр-рисаживайтесь.
Морган и его приятель неуверенно переглянулись. Каждое утро доктор Кайл был идеально вежлив, но не горел особым желанием общаться, производя впечатление человека, которому интереснее всего пребывать в обществе себя самого, – высокий, ширококостный, одетый в черное, с тщательно уложенными седыми волосами и глубокими складками у рта. Он посвящал себя еде с такой сосредоточенностью, будто производил хирургическую операцию. Сегодня же он выглядел едва ли не непристойно легкомысленным. На нем был твидовый костюм, галстук в полоску, а его кустистые брови сейчас, когда он дружелюбно приподнимал их, уже не делали его похожим на Мефистофеля. «Наверное, – подумал Морган, – это из-за погоды…»
– Амм… – Морган присел на свой стул. – Доброе утро, сэр. Несомненно, утро замечательное. Вы… амм… как вам спалось?
– Ах, я спал как младенец! – кивнул доктор. – Впр-рочем, – добавил он, – младенец – не лучшее слово для такого ср-равнения, должен сказать по собственному опыту. Пожалуй, следует все же учитывать, что младенцы спят не так уж и кр-р-репко. Как бы то ни было, выспался я пр-реотлично. Стюар-рд, еще пор-рцию яичницы с беконом!
Он благожелательно посмотрел на собеседников. В иллюминаторах кают-компании виднелись зеленоватые воды океана.
– Я говорю о том, что вы… – Уоррен с любопытством поглядел на него. – Что у вас все было в порядке, когда вы проснулись, да?
– Все было хорошо, – ответил доктор Кайл, а затем сделал паузу, задумчиво нахмурив брови. – Ах, вы, видимо, говор-рите о том ночном пер-реполохе, да?
– Переполохе? – спросил Морган. – Что за переполох?
Доктор перевел на него пронзительный взгляд, от которого ему стало не по себе.
– Понятно, понятно. Вам, значит, ничего не известно? Что ж, меня он не побеспокоил, мистер-р Мор-рган, – но я слышал, как кто-то р-ругался на палубе. Однако утр-ром мне довелось узнать от одного моего знакомого – в достовер-рности слов котор-рого я не могу быть увер-рен, как вы понимаете…
