Болеслав Прус - Анелька
По данному им знаку коляска тронулась, оставив позади окаменевшую от страха Анельку.
"Я с тобой поговорю!" Боже, что-то будет?..
Магда убежала на порог хаты и оттуда с беспокойством глядела вслед удалявшейся коляске, за которой со всех ног погнался Карусик.
- Прощай, Магда! - сказала Анелька, помахав ей рукой. - Мне, наверное, здорово влетит за то, что я пришла сюда.
Она подбежала к забору, пролезла через дыру и быстро скрылась в кустах. Следом за ней помчался Карусик, а за ними обоими двинулась Магда.
Она прекрасно понимала, что значит "здорово влетит", и хотела по крайней мере узнать, что будет с ее новой подругой. С опаской подошла она к забору и, приложив палец к губам, то прислушивалась, то осторожно заглядывала в сад. Но войти туда у нее не хватало смелости.
Тут в дверях хаты появился мужчина огромного роста, босой, в расстегнутой на груди рубахе. Он стоял, засунув обе руки за пазуху, и поглядывал то в сторону скрывшегося уже из виду экипажа, то на ограду парка, за которой исчезла Анелька, то на крыши и трубы усадьбы.
- Панское отродье, - пробормотал он. И, постояв еще немного, вернулся в хату.
С бьющимся сердцем приближалась Анелька к дому. Сегодня у нее было целых два огорчения: во-первых, она рассердила отца, которого так редко видела, во-вторых, сильно расстроила гувернантку.
Ничего хорошего не выйдет из разговора с отцом! Панна Валентина непременно будет с ним заодно, мама заболеет еще сильнее...
Ее так мучило беспокойство, что сад показался некрасивым, а дом наводил страх. Как бы это подготовить маму к надвигающейся буре?
Анелька остановилась под деревом, откуда вся усадьба была видна как на ладони, и стала следить, что там происходит.
У нее было острое зрение, и она разглядела, что матери и Юзека на застекленной террасе уже нет, а панна Валентина у себя в мансарде. В саду не было ни души, только со двора, за домом, доносился крикливый голос Кивальской, кудахтанье кур да жалобный крик павлина: "А-а-а-х!.. А-а-а-х!.."
Грустно! Грустно вокруг!
Вот в открытом окне мансарды показалась гувернантка.
"Сейчас позовет меня", - подумала Анелька.
Но панна Валентина ее не позвала; облокотившись на подоконник, она смотрела в сад. Потом ненадолго исчезла в глубине комнаты и, вернувшись к окну, стала крошить хлеб на выступ крыши. Скоро сюда прилетел воробей, следом за ним еще несколько, и все они с веселым чириканьем накинулись на крошки.
В первый раз старая дева вздумала покормить птиц. И с тех пор она это делала каждый день, всегда под вечер, словно опасаясь, как бы ее кто-нибудь не увидел.
Этот случай, в сущности такой незначительный, вселил в Анельку надежду. Неизвестно почему, она решила, что раз панна Валентина проявила такую заботу о птицах, то, возможно, и отец будет великодушен к ней. "Странная логика у такой большой девочки", - не преминула бы сказать гувернантка.
Глава четвертая
Помещик держит совет со Шмулем,
после чего становится благосклоннее к жене,
Анельке и даже к гувернантке
Отец приехал домой через полтора часа и привез с собой Шмуля, арендовавшего у него корчму.
Пан Ян был рассеян и озабочен. Он быстро вошел в комнату жены, сухо поздоровался с ней, поцеловал Юзека и чуть живую от страха Анельку. Казалось, он совсем забыл о встрече с дочерью на дороге.
- Как здоровье? - спросил он у жены, даже не садясь.
- Я, comme a l'ordinaire*, - отвечала она. - Сил нет, ноги дрожат, сердце колотится, всего боюсь, аппетит пропал, живу на одном солодовом экстракте...
______________
* Как обычно (франц.).
- А Юзек? - не дослушав, прервал ее пан Ян.
- Pauvre enfant...* Он так же слаб, хотя принимает пилюли с железом.
______________
* Бедное дитя... (франц.)
- Просто беда с этим его нездоровьем, по-моему твои лекарства ему только вредят, - сказал пан Ян, идя к двери. - А как Анелька - хорошо учится? Здорова? Или вы у нее тоже отыскали какой-нибудь недуг? - на ходу спрашивал он.
- Как, ты уже уходишь? Это после десятидневного отсутствия? воскликнула пани Матильда. - Мне так много нужно тебе сказать... Я хочу в июле или августе непременно поехать к Халубинскому, так как чувствую, что только он один может...
- Халубинский только в конце сентября вернется в Варшаву. Впрочем, мы еще поговорим с тобой об этом, а сейчас мне нужно уладить кое-какие дела, нетерпеливо сказал отец и вышел из комнаты.
- Toujours le meme!* - вздохнула мать. - Шесть лет по целым дням занимается делами, а им конца краю нет. А я больна, Юзек болен, хозяйство расстроено, какие-то чужие люди неизвестно почему осматривают имение. О, как я несчастна! Все глаза выплакала!.. Joseph, mon enfant, veux-tu dormir?**
______________
* Он верен себе! (франц.)
** Жозеф, дитя мое, тебе хочется спать? (франц.)
- Non, - ответил полусонный мальчик.
Анелька так привыкла к жалобам матери, что эти новые сетования нисколько не уменьшили ее любви к отцу. Напротив, сейчас она еще больше любила его, потому что решила, что за сегодняшнюю провинность он хочет наказать ее без свидетелей. Поэтому-то он, должно быть, и поздоровался с ней так, как будто ничего не случилось, и ушел к себе в кабинет.
"Вот Шмуль уйдет, тогда он и позовет меня, - рассуждала про себя Анелька. - Пойду-ка я лучше сама и подожду там, а то, чего доброго, мама еще догадается".
Составив такой план действий, она потихоньку вышла в сад, чтобы быть поближе к кабинету отца. Несколько раз прошлась под открытым окном, но ни отец, ни Шмуль не обратили на нее внимания. Тогда она решила подождать и ни жива ни мертва села на камень у стены.
Отец ее между тем закурил сигару и развалился в кресле. А Шмуль примостился на простом стуле, поставленном специально для него возле двери.
- Так ты утверждаешь, - говорил помещик, - что не земля вертится вокруг солнца, а солнце вокруг земли?..
- Так написано в наших священных книгах, - ответил Шмуль. - Но прошу прощения, ясновельможный пан, вы, наверное, не за тем пригласили меня сюда?..
- Ха-ха!.. Ты прав!.. Итак, приступаю прямо к делу: достань мне триста рублей, они мне нужны завтра утром.
Шмуль сунул обе руки за пояс, закивал головой и усмехнулся. С минуту оба молча смотрели друг на друга: помещик как будто хотел убедиться, что в бледном лице, черных живых глазах и во всей щуплой, слегка сутулой фигуре еврея не произошло никаких перемен; еврей, казалось, любовался роскошной русой бородой помещика, его мощным сложением, изяществом манер и классическими чертами лица. Впрочем, оба уже тысячу раз имели возможность убедиться, что каждый из них являлся образцовым представителем своей расы, но это ничуть не меняло положения.
- Ну, что ты на это скажешь? - первым нарушил молчание помещик.
- Я думаю, не в обиду вам будь сказано, ясновельможный пан, что скорее в вашем пруду выудишь осетра, чем в целой округе хоть одну сторублевку. Мы дочиста все подобрали, так что теперь тот, кто не прочь вам дать, сам ничего не имеет, а у кого есть, тот не даст.
- Выходит, я уже лишился кредита?
- Извините. Этого я не говорил. Кредит нам всегда открыт, только вот обеспечения у нас нету, а без него нам никто в долг не даст.
- Черт побери! - сказал помещик, как бы про себя. - Ведь все знают, что я не сегодня-завтра продам лес и получу остальные десять тысяч.
- Все знают, ясновельможный пан, что вы уже получили три тысячи рублей задатку, а между тем переговоры с мужиками насчет сервитутов подвигаются туго.
- Но они очень скоро придут к концу.
- Это одному только богу известно.
Помещик встревожился:
- Есть какие-нибудь новости?
- Поговаривают, будто мужики хотят уже по четыре морга на двор...
Пан Ян даже подскочил в кресле.
- Их кто-то бунтует! - крикнул он.
- Возможно.
- Наверное, Гайда?
- Может, Гайда, а может, и кто поумнее.
Помещик рычал, как разъяренный лев.
- Ну, невелика беда, - сказал он, успокоившись. - В таком случае я продам имение и получу за него сто тысяч чистоганом.
- Долгов-то у вас больше, - ввернул еврей, - и все должны быть немедленно уплачены.
- Обращусь к тетке, она мне поможет...
- Ясновельможная пани больше ни гроша не даст. Капиталы она трогать не станет, а проценты предпочитает тратить на себя.
- Ну, так после ее смерти...
- Ай!.. Она страх какая здоровая!.. Совсем недавно новые зубы себе в Париже купила...
- Но когда-нибудь она все-таки умрет...
- А вдруг она, извините, ничего не завещает ясновельможному пану?..
Помещик забегал по комнате. Шмуль встал.
- Посоветуй же, как быть! - воскликнул помещик, круто останавливаясь перед арендатором.
- Я знаю, что ясновельможный пан не пропадет, даже если этот немец купит имение. Вы, ясновельможный пан, всегда будете среди знатных панов, а когда (тут Шмуль понизил голос) ясная пани... того... вы женитесь...
- Ты глуп, Шмуль, - сказал помещик.
- Пусть так, но у пани Вейс капитал в два миллиона, а серебра и драгоценностей столько...
Помещик схватил Шмуля за плечо.
