Болеслав Прус - Антек

Прус Болеслав

Антек

Болеслав Прус

Антек

{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.

Антек родился в деревне на Висле.

Деревня эта раскинулась в небольшой долине. С севера ее окаймляли пологие холмы, покрытые сосновым лесом, а с юга - бугристые пригорки, поросшие орешником, терновником и шиповником. Здесь особенно звонко распевали птицы, и сюда чаще всего приходили крестьянские дети рвать орехи или разорять птичьи гнезда.

Когда стоишь посредине деревни, то видишь, как обе гряды гор бегут друг к другу, чтобы встретиться там, где по утрам встает багряное солнце... Но так только кажется.

За деревней между холмами тоже тянется долина, зеленый перерезанный речушкой луг.

Там пасется скот, и там тонконогие аисты охотятся за лягушками, квакающими по вечерам.

С запада деревня замыкалась плотиной, за плотиной текла Висла, а за Вислой снова поднимались холмы, но уже известковые, голые.

Возле каждой крестьянской хаты был садик, в садике росли венгерские сливы, а сквозь листву их мелькали черная от сажи труба над серой соломенной кровлей и пожарная лесенка. Лестницы эти завели недавно, и люди думали, что они будут лучше охранять их от пожаров, чем гнезда аистов. Поэтому, когда где-нибудь начинался пожар, все очень удивлялись, но дом не спасали.

- Видать, прогневался господь на хозяина, - толковали люди. - Вот он и погорел, хоть и лестница у него новая была, да и за старую, у которой жердочки сломались, он штраф заплатил.

В такой деревне родился Антек.

Положили его в некрашеную зыбку, оставшуюся после умершего брата, и в ней он спал два года. Потом появилась на свет сестра Розалия, и ему пришлось уступить ей место, а самому, как человеку уже достаточно взрослому, переселиться на лавку.

Весь тот год он качал сестру, а весь следующий - знакомился с миром. Однажды он упал в реку, в другой раз ему попало кнутом от проезжавшего возницы за то, что его чуть не задавили лошади, а в третий раз его так искусали собаки, что он две недели пролежал на печке. Итак, он уже немало испытал. Зато на четвертом году жизни отец подарил ему свой суконный жилет с медной пуговицей, а мать приказала нянчить сестру.

Когда Антеку исполнилось пять лет, его заставили пасти свиней. Но Антек не очень-то смотрел за ними. Он предпочитал глядеть на другой берег Вислы, где за известковым холмом то и дело показывалось что-то высокое и черное. Оно выползало слева, словно из-под земли, поднималось вверх и падало направо. За первым следовало второе и третье, такое же черное и высокое.

Между тем свиньи, по своему обыкновению, залезали в картофель. Мать, заметив это, так отхлестала Антека, что у него дух захватило. Но он был мальчик добрый, не таил в сердце злобы и потому, наплакавшись вволю, подошел к матери и, одергивая жилет, спросил:

- Мама, а что там, за Вислой, ходит такое черное?

Приставив руку к глазам, мать посмотрела в ту сторону, куда показывал пальцем Антек, и сказала:

- Там, за Вислой? Не видишь, что ли? Это мельница крыльями машет. А в другой раз получше за свиньями поглядывай, не то крапивой выдеру.

- Ага! Мельница! А кто же она такая?

- Вот дурачок! - ответила мать и вернулась к своим делам.

Да и когда ей было возиться с мальчишкой и ломать голову над тем, как объяснить ему, что такое ветряная мельница?

Но Антеку эта мельница не давала покоя. Он видел ее даже ночью во сне. И такое обуяло его любопытство, что однажды он пробрался на паром, перевозивший людей на другой берег, и отправился на ту сторону Вислы.

Добрался, вскарабкался на известковую гору как раз в том месте, где висело объявление, что тут ходить нельзя, и увидел мельницу. Она показалась ему похожей на колокольню, только потолще, а вместо окна у нее были накрест прикреплены четыре большущих крыла. Вначале Антек не понимал, что это и к чему. Но пастухи живо объяснили ему, и он узнал все. Прежде всего, что на крылья дует ветер и крутит их, как листья. Затем, что на мельнице перемалывают зерно на муку. И, наконец, что живет в ней мельник, который колотит свою жену и умеет истреблять крыс в амбарах.

После этого наглядного урока Антек вернулся тем же путем домой. Попало ему от перевозчиков, изнемогавших от тяжелого труда, всыпала ему и мать, но это все пустяки, Антек был счастлив: он удовлетворил свое любопытство. Правда, спать он лег голодный, но всю ночь ему грезилась то мельница, перемалывающая зерно, то мельник, который бьет жену и умеет истреблять крыс в амбарах.

Этот ничтожный случай оказал влияние на всю дальнейшую жизнь мальчика. С этого дня он от зари до зари стругал палочки и складывал их накрест. Потом выстругал столбик и до тех пор прилаживал к нему палочки, обтесывал и устанавливал, пока не выстроил мельничку, которая вертелась на ветру точно так же, как та, за Вислой.

Что это была за радость! Теперь Антеку не хватало только жены, которую он мог бы колотить, и тогда он стал бы уже настоящим мельником.

До десяти лет Антек сломал четыре ножика, но зато выстругал замечательные вещи. Он делал мельницы, заборы, лестницы, колодцы и даже целые хаты. Люди диву давались и говорили матери, что из Антека выйдет либо искусный мастер, либо большой бездельник.

За это время у него появился брат Войтек, подросла сестра, а отца придавило деревом в лесу.

От Розалии в доме была большая подмога. Зимой она мела хату, носила воду и даже умела сварить похлебку. Летом ее посылали вместе с Антеком пасти скотину, зная, что мальчик, занятый своим струганием, не устережет коров. Сколько его ни колотили, сколько ни упрашивали - сколько ни плакали над ним - ничто не помогало! Мальчик кричал, обещал слушаться, даже плакал вместе с матерью, но продолжал свое, а скотина залезала в чужие огороды.

Только когда сестра пасла вместе с ним, все было хорошо: он стругал палочки, а она смотрела за коровами.

Нередко мать, видя, что девочка хоть и меньше, а умнее и старательнее Антека, жаловалась старому куму Анджею, ломая руки:

- Что мне, несчастной, делать с выродком этим? И дома от него никакой помощи нет, и за скотиной он не смотрит, а все только палочки свои стругает, словно порченый какой. Не бывать ему, видно, не то что хозяином, но и батраком, так и останется дармоедом людям на смех, богу на грех.

Анджей, сплавлявший смолоду лес и видавший всякие виды, утешал горемычную вдову:

- Хозяином ему не быть - тут и толковать нечего, да и ума у него на это не хватит. Стало быть, надо его вперед отдать в школу, а потом к мастеру. Выучится он грамоте, выучится ремеслу и, если не избалуется, сможет прожить.

Вдова, не переставая ломать руки, отвечала:

- Ох, кум, да что же вы говорите! Не зазорно ли хозяйскому сыну за ремесло приниматься и невесть на кого работать?

Анджей пустил дым из деревянной трубочки и сказал:

- Зазорно-то зазорно, да ничего не поделаешь. - Потом, обернувшись к Антеку, сидевшему на полу возле лавки, спросил: - Ну, говори, постреленок, ты кем хочешь быть: хозяином или мастером?

А Антек в ответ:

- Я буду строить мельницы, что зерно мелют.

Так он отвечал всегда, хоть и знал: рукой только на него махнут, а иной раз и веником.

Антеку было уже десять лет, когда восьмилетняя сестра его Розалия тяжело захворала. Как легла она с вечера, так наутро нельзя было ее добудиться. Глаза у нее помутились, а сама она вся горела и несла околесицу. Мать сперва было подумала, что девчонка прикидывается, и дала ей несколько шлепков. Но когда это не помогло, она натерла ее горячим уксусом, а на другой день напоила водкой с полынью. Все впустую, даже хуже стало: от водки выступили у девочки на теле синие пятна. Тогда вдова, перетряхнув все тряпье, какое только было в сундуке и клети, разыскала шесть грошей и позвала на помощь Гжегожову, знаменитую знахарку.

Мудрая старуха не спеша осмотрела больную, поплевала, как водится, кругом нее на пол, даже вымазала ее салом, но и это не помогло.

Тогда она сказала матери:

- Натопите, кума, печь, как для хлеба. Надо девочку хорошенько попарить, чтоб пропотела, тогда ее и отпустит.

Вдова натопила как следует печь, выгребла угли и стала ждать, что еще ей бабка прикажет.

- А теперь, - сказала знахарка, - положим девочку на сосновую доску и задвинем в печь: пусть-ка она так полежит, покуда мы три раза прочитаем "Богородицу", - мигом выздоровеет, все как рукой снимет.

Женщины положили Розалию на сосновую доску (Антек забился в угол и глядел оттуда) и сунули ее ногами вперед в печку.

Девочка, как только ее обдало жаром, пришла в себя.

- Мамуся, что вы со мной делаете? - закричала она.

- Молчи, дурочка, вся хворь твоя пройдет.

Бабы уже засунули ее до половины, и девочка забилась, как рыба в сетях. Она ударила знахарку, обхватила мать обеими руками за шею и закричала не своим голосом:

- Да вы сожжете меня, мама!

Но ее уже задвинули в печь, закрыли устье заслонкой и принялись читать: