Зигфрид Ленц - Людмила
Я взял ее руку, пощупал пульс:
- И слава богу, осталась в живых.
Официант принес мороженое; похоже, он не понял, что перед ним сидит фотомодель; скупо обронив несколько слов, он разложил мороженое в две вазочки, тут же попросил расплатиться и удалился, что вызвало у меня чувство странной досады. Я ожидал от него по крайней мере удивления. Кажется, Людмила отнеслась к тому, что ее не узнали, совершенно равнодушно, ложечкой ела мороженое, орудуя ею все быстрее и быстрее, при этом она несколько раз посмотрела за окно в сторону магазина хозяйственных товаров. Неожиданно встав, извинилась, сказала, что придет через несколько минут, и, выскочив из кафе, направилась прямо к магазину, грациозно лавируя между машинами. Глядя ей вслед, я осознал, до чего беспокоюсь за нее.
Вещь, которую она поставила передо мной, была обернута в подарочную бумагу салатного цвета, усеянную разноцветными пчелами в стремительном полете.
- Мне хотелось бы отблагодарить тебя маленьким подарком, Хайнц, - тихо сказала Людмила.
- Но за что? - удивился я. - Меня не за что благодарить.
- Достаточно, чтобы я знала, за что, - сказала она и добавила: - Если хочешь, можешь развернуть прямо сейчас, я увидела это впервые у Тима.
Я развязал веревочку, развернул оберточную бумагу и извлек картонку, на которой была изображена стеклянная скороварка. Я был настолько поражен, что сумел лишь выдавить из себя:
- Что это?
Людмила с торжествующим видом стала подробно повторять услышанное ею от Тима:
- Тебе надо обязательно попробовать варить на пару, - сказала она, - пар сохраняет все ароматы, вода разжижает вкус, убивает его, а пар ничего не портит, он лелеет каждый нюанс. Тим утверждает, что скороварка помогает воздавать должное натуральным свойствам продукта.
Пока я читал приложенную к картонке инструкцию, Людмила поведала, что Тим выплатил ей первый аванс и посоветовал обратиться ко мне за консультацией по налогам на гонорар.
- Когда я сама попробовала с этим разобраться, у меня голова кругом пошла, - вздохнула она.
Потом спросила:
- Тебе нравится?
- Еще бы, - ответил я, - конечно, нравится, только подарок порадовал бы меня еще больше, если бы мы смогли опробовать его вместе.
- Так и сделаем, - пообещала Людмила. - Договоримся после урока.
Я окончательно растерялся, когда Людмила поблагодарила меня за то, что я принял ее подарок.
В дверь постучали, я машинально откликнулся: "Войдите!", но это был не Пюцман, а капитан Бродерсен. Он спросил, нет ли у меня хорошего клея: поливая петунии, он ненароком задел одного из фарфоровых мопсов. Я был рад оказать услугу хозяину моей квартиры и, недолго покопавшись у себя, нашел то, что ему требовалось. Перед тем как уйти, он скосил глаза в кухню и громко спросил:
- Ваш коллега? Тоже книжки пишет?
- Налоговый инспектор, - объяснил я, - проверяет мои финансовые дела.
- Ох, как мы этих типов любим, а? - подмигнул мне капитан Бродерсен. Не понижая голоса, он проговорил: - Главное, не вешать нос, мы и не в таких передрягах бывали; если что, всегда к вашим услугам.
Я открыл ему дверь. Громко, чтобы слышал Пюцман, сказал:
- Налоговые инспектора бывают и вполне разумными людьми. - Мельком заглянув на кухню, я увидел, как Пюцман, морща лоб, что-то подсчитывает.
Следующее занятие в Маккензеновских казармах приняло неожиданный оборот. Я собирался хотя бы вскользь ознакомить своих слушателей с темой "Налоги в ФРГ", по крайней мере обозначить кое-какие тропинки, которые помогут не заплутать в дебрях налогового законодательства, однако уже в самом начале урока хитроватый старичок, бывший кожевник, поднял над головой свежий номер "Гурманки" и предложил нам с Людмилой поговорить сегодня о кулинарии. Это предложение было с радостью поддержано всеми прочими слушателями, поэтому нам не оставалось ничего иного, как рассказать о кулинарных фантазиях Тима. Общее веселье заразило Людмилу, меня восхищало ее остроумие и та находчивость, с которой она помогала подобрать точное русское понятие для яств, нашим слушателям совершенно неизвестных. Ей каким-то образом удалось объяснить по-русски, что такое "телятина в соусе из авокадо", на что похожи "фаршированные сливами голуби с розмариновой подливой" и как выглядит "черепашье консоме". Наши слушатели подталкивали друг друга локтем в бок, прыскали от смеха, одна толстуха передернула плечами, будто отгоняя от себя некое наваждение, да и глаза Сергея Васильевича как-то рассеянно блуждали по сторонам, словно он уже прислушивался к воздействию на свой организм неведомой отравы. Бывший кожевник пустил журнал по рукам, все разглядывали обложку, сравнивали ее с оригиналом, причем на многих лицах проступало явное одобрение. Фотография Людмилы несомненно оживила наше занятие; заговорили даже те, кто обычно отмалчивался с выражением безучастной покорности на лице, которая вырабатывается за годы трудной судьбы; им хотелось узнать, как здесь консервируются различные продукты, не вредны ли используемые при этом химикаты.
После урока мои слушатели, все еще непривычно возбужденные, разошлись, а мы с Людмилой задержались в бывшей каптерке под тем предлогом, что нам еще надо обсудить тему следующего занятия. Наконец-то нам удалось побыть вдвоем. Не говоря ни слова, мы обнялись и поцеловались.
- Ты рада?
- Очень!
Людмиле еще предстояло сегодня поработать с Тимом, а мне нужно было записать в радиостудии передачу "Злободневные размышления: потребность в надежных основах", поэтому я вручил Людмиле второй ключ от моей квартиры на тот случай, если я не успею вернуться домой до ее прихода, а на улице будет дождь. Прежде чем поехать в студию, я накупил в магазине разных съестных припасов, особенно овощей, чтобы опробовать скороварку: зеленый горошек, которому надлежало сохранить свою нежную сладость, морковку, цветную капусту; к овощам я присовокупил свиные ребрышки. Все это я отнес домой, а поскольку времени мне еще хватало, я помыл и почистил овощи, потом накрыл на стол.
Студийная запись затянулась. Сначала пришлось довольно долго ждать, пока студию освободят участники круглого стола, на котором обсуждались возможные последствия недавнего политического террористического акта. Потом я прочитал заготовленный текст, где пытался доказать, что нас более не удовлетворяют те надежные основы, которые прежде нам обеспечивала религия, однако мы испытываем разочарование и в науке, которая также не сумела даровать нам новых безусловных истин. Сознавая, что все наши знания постоянно устаревают и подлежат постоянному пересмотру, я предложил сомнение в качестве основы нашего нынешнего мировоззрения. Звукооператор заверил меня, что не скучал ни минуты.
Никогда еще обратная дорога домой не казалась мне такой томительной, как сегодня. Я едва не выскочил из автобуса в Альтоне на остановку раньше, чем нужно. Увидев освещенные окна своей квартиры, я невольно замедлил шаг, стараясь представить себе, какой я застану Людмилу - читающей? спящей? хозяйничающей на кухне? Я тихонько открыл входную дверь; свет горел не только в комнате, но и на кухне. Однако Людмилы в квартире не оказалось. Что случилось? Почему она ушла? Шагнув через порог, я сразу же нашел доказательство того, что она действительно побывала здесь; я наступил на что-то твердое - это был мой ключ, который я сегодня дал Людмиле и который она бросила в квартиру сквозь дверную прорезь для почты. Я не мог себе представить, что она ушла, не попрощавшись или не оставив какой-либо весточки, поэтому обыскал заваленный бумагами письменный стол, осмотрел кухню, книжный стеллаж, однако так ничего и не нашел, ни малейшего намека на какое-либо послание. Я позвонил Тиму, в его экспериментальную кухню, где он допоздна работал над утончением вкусов нашей публики. Тим ответил, что Людмилы там нет, и добавил:
- Мне-то казалось, что пир любви у вас в самом разгаре. - Он попробовал успокоить меня:
- Не волнуйся, потерпи - она просто отправилась по каким-нибудь делам.
Прождав часа два, размышляя о том, что могло произойти, и вскакивая со стула, как только мне померещится звук шагов, я убрал со стола, сунул приготовленные для скороварки овощи в холодильник и не раздеваясь рухнул на кушетку.
Я с трудом узнал нерешительный, почти робкий голос Пюцмана, когда он позвал меня на кухню и, к моему немалому удивлению, попросил у меня на несколько дней книжку с повестью "Получение гражданства"; он обещал по прочтении сразу же вернуть ее. Я все еще продолжал удивляться, а он тем временем пододвинул ко мне авторучкой сохраненный мною чек на коробку шоколадных конфет, преподнесенную ответственной сотруднице окружной администрации, которая проконсультировала меня относительно проблем, связанных с получением гражданства.
- Здесь помечено, что это подарок, - сказал Пюцман.
- Да, вполне естественная благодарность за сведения, без которых моя повесть попросту не состоялась бы.
