Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного
Окончив университет и отработав вместе с мужем 3 года где-то в глуши, Роза вернулась в родной город и стала постоянно обитать здесь. Родила двоих детей. Они уже взрослые. Дочь живет отдельно от родителей, сын с ними. Работая в школе, Кулинина обзавелась новыми подругами, но и старых не забывает. Меня перезнакомила со всеми своими приятельницами. Они стали и моими подругами. Иногда мы собираемся все вместе, но не у Розы дома. К ней приходим по отдельности. Ее муж не возражает против того, что жена имеет много подруг. Учитывает особенности ее характера. Ко мне относится очень хорошо. Думаю, и к другим женщинам, с которыми водится Роза, так же внимателен. Эту супружескую пару я называю, шутя, конечно — вечные студенты…
Мы стояли на трамвайной остановке. Трамвая долго не было. Зато нашлось у меня время подумать над тем, как я вела себя сегодня. Поразмыслила и пришла к выводу: неправильно. И давно уже веду себя по отношению к Мудрецовой не так, как следовало бы. С нею нужно было мне порвать самой — еще тогда, когда мы учились в девятом классе и она за шутку ударила меня по лицу. Я не порвала, более того, ее же и пожалела. За эту жалость получила через 5 лет по другой щеке, когда она мне под благовидным предлогом дала отставку. Сегодня я не должна была принимать ее приглашение, переданное мне ее сестрой Машей. Но я приняла, опять-таки пожалев Антонину, которая стала вдовой. И снова за свое доброе к ней отношение получила. Третьей щеки у меня нет, и она ударила прямо в лоб. Не прикрываясь никакими благовидными предлогами, самым грубым образом, стараясь посильнее уязвить, дала от ворот поворот. В шахматы, как ни старается, обыграть не может. А в жизни, нащупав мою слабинку — привязанность к старым друзьям — обдуривает запросто. Рада ужасно, что последнее слово осталось за ней.
"Торжествуй, торжествуй!" — пригрозила я ей опять же мысленно, — но помни: за такие дела все равно придется когда-нибудь расплатиться, и по большому счету. Жизнь уж так устроена, что зло, которое мы делаем другим, возвращается к нам; рано или поздно, но возвращается…
Сосредоточившись на своих переживаниях, я не заметила, как подошел трамвай, как очутилась в вагоне. Высунувшись в еще не закрывшуюся дверь, помахала Розе. Она крикнула:
— Не пропадай.
Через несколько дней, когда Тони уже не было в городе, мы снова встретились с Кулининой. Я пришла к ней, чтобы обсудить, как вела себя Мудрецова-Свисткова по отношению ко мне в свой последний приезд, и начала с вопроса:
— Почему ты, Роза, отмолчалась, когда Антонина, что называется, обхамила меня?
— Я не промолчала, — возразила Роза. — Я сказала тебе: "Не пропадай". То есть: приходи ко мне, а ей не навязывайся. Не нужна ты ей. И не обижайся на нее из-за этого.
— Чтобы человек не обижался, его не надо обижать, — заспорила я с подругой. — Это раз. Во-вторых, не навязывалась я ей. Она сама позвала меня. А в-третьих, я ей очень даже нужна. Не как подруга, конечно, а как объект для битья. Колотит меня, колотит, и никак не насытится местью. И все из-за того, что двадцать лет назад (!) отказалась я проиграть нарочно при парнях…
— Говорила я тебе, — продолжая защищать отсутствующую подругу, проворчала Роза, — надо было проиграть ей хотя бы одну партию — ради дружбы. Тебе это ничего не стоило. Ведь выиграть трудно, а проиграть так легко…
— Да, — подтвердила я сказанное хозяйкой дома, — проиграть легче, нежели выиграть… — и тут же опровергла свои слова. — Зато когда выиграешь, настроение делается хорошим, а когда проиграешь: плохим. А если умышленно проиграешь, чтобы ввести в заблуждение кого-то, просто так или с корыстной целью — совесть потом замучает. А мне это зачем? И как ты таких вещей не понимаешь? Ты же честный и образованный человек. И прекрасно знаешь: "дружба — это хорошо, а истина дороже"!
— Да знаю я это все. Честный я человек. Согласна я с тобой: правота на твоей стороне, — наконец-то сдала Роза свои позиции. — Сочувствую я тебе, но… — осеклась вдруг она.
— Что опять не так?
— Тоню мне очень жалко. Несчастный она человек…
Мы сидели на кухне за маленьким столиком. На четырехконфорочной газовой плите что-то булькало в кастрюле, на сковороде что-то жарилось, шипя и стреляя масляными брызгами, чайник свистел, возвещая, что пора его снять с огня — Кулинина готовила обед, совмещая полезное с необходимым. Время от времени она поднималась с табуретки, подходила к плите, заглядывала в кастрюлю, перемешивала то, что томилось в жаровне, снова усаживалась напротив меня, и мы продолжали нашу затянувшуюся эмоциональную беседу. Я волновалась, безусловно, больше, чем Роза. Потеряв одну подругу, я не хотела лишиться и другой. Стараясь говорить спокойно, я спросила у Розы:
— В чем же заключается Тонино несчастье? В том, что муж ее так рано умер?
Подруга отрицательно качнула головой:
— Супруг? Нет. По нему она не плакала. Слезинки не уронила. Рада — радешенька, что избавилась от этого алкоголика. Ее беда в другом. Дочь неизлечимо больная.
— Этого следовало ожидать, раз она вышла замуж за пьяницу. Анастасия Петровна предупреждала ее об этом. Но это еще не самое страшное.
— А что может быть хуже этого?
Я ничего не ответила. На такие вопросы отвечает жизнь. Я ждала, когда подруга расскажет мне о Тоне все, что ей самой известно. Чувствовала: у нее есть что добавить к сказанному. Еще в какой-то секрет Свистковой ей не терпится меня посвятить.
Наконец она решилась и вот что сказала:
— Ты, повторяю, ни в чем не виновата перед Антониной, но в чем-то все же не права.
Оставшись довольной тем, что подруга разговорилась, я улыбнулась:
— И в чем же, по твоему мнению, не права я? Ты сегодня мне пояснишь это или отложим наш разговор до следующей встречи?
— Скажу, скажу, — пообещала Роза. — Но подожди еще немного. Сперва поедим. Обед готов.
Она ушла в спальню. Сняла бигуди, которыми была облеплена ее рано начавшая седеть голова, переоделась и вернулась на кухню, не позвав к столу находившихся в другой комнате мужчин? мужа и сына: при них было бы неудобно обсуждать отсутствующего человека. Роза достала из шкафа, напоминающего пенал, поставленный вертикально, початую бутылку водки, наполнила маленькие рюмочки. Мы выпили не спеша и так же неторопливо принялись закусывать. Кулинина научилась очень вкусно готовить, как-то интеллигентно, утонченно. Похвалив еду, я именно так и выразилась, чем угодила стряпухе. Я вспомнила вдруг, как в школьные годы Роза угощала меня, девчонку из бедной, а точнее сказать из ограбленной во время коллективизации, семьи мороженым. Как объедались мы пломбиром, бродя по улицам города. До тех пор ели, пока не начинало болеть горло. Частенько по этой причине привязывалась и ко мне, и к Розе ангина. У меня она протекала в слабой форме, а у Кулининой температура временами поднималась чуть ли не до 40о.
— Даже можно было на тот свет отправиться из-за этих наших с тобой "сладких" прогулок, — вздохнула Роза. — И все равно так приятно вспомнить о тех далеких днях, когда мы были молодыми и беззаботными. А теперь… Теперь слушай, почему Антонине вдруг захотелось с тобой встретиться. Вовсе не потому, что она задумала над тобой поиздеваться. Всякий раз, когда Тоня приезжала погостить к своей маме, Анастасия Петровна рассказывала ей о тебе.
— Как и ты, — вставила я.
— И я делюсь с нею тем, что о тебе знаю. Ты против?
— Нет, конечно. Рассказывай хоть всему свету. Мне абсолютно нечего скрывать от людей.
— Так вот, Тонина мать постоянно твердила, что ты нисколько не стареешь, наоборот, все молодеешь и хорошеешь, хотя время идет.
— Ей так кажется, поскольку она старше нас на 25 лет. По сравнению с ней я, естественно, выгляжу молодой и красивой. Да и какие наши годы? 45. Знаешь ведь, что говорят о женщине в 45.
— Знаю, знаю. Но не о том речь. А вот о чем. Слушала, слушала Антонина эти мамины рассказы, да и заинтересовалась наконец, так это или не так.
— Вот в чем дело! — вскипела я. Надеялась Роза этим сообщением вызвать во мне доброе чувство к Тоне, но получилось наоборот. — За этим, значит, она позвала меня, чтобы выяснить, как я выгляжу! Выяснила и дала мне по шапке позабыв, что кроме шапки есть у меня голова и сердце. Очень красивый поступок! И ты еще защищаешь ее! Кошмар какой-то! Да у нее у самой просто души нет! И за то, видимо, досталось мне, что вес у меня не 110 кг, как у нее, а всего 53. Вот это человек! Что ни слово, то сюрприз, что ни шаг — ошибка.
— Да перестань ты на нее серчать! Пойми! Не хотела она ни мириться, ни ссориться с тобой. Так уж получилось у нее. Брякнула под конец обидные слова, не отдавая себе в них отчета. Не подумала просто, что говорит, понимаешь?
— Я-то понимаю. А вот она, как мне кажется, уже разучилась соображать. Да и когда она соображала? Внушили дурочке, что она умная, вот она и куролесит всю жизнь по всем направлениям. Говорит и делает, что придется, не задумываясь. А думать надо, среди людей ведь живет. Задуматься ей надо, наконец. Критически отнестись к себе самой. Я бы ей в глаза все это сказала. Но она меня слушать не захотела. Вероятно, это самая главная причина, почему она не желает водиться со мной. Она любит, когда ее хвалят, и терпеть не может, когда поучают. Помнит то, что она медалистка, а то, что медаль у нее липовая, постаралась забыть. Но надо, чтобы она хоть это вспомнила. Надо ей всю правду в глаза сказать — по-дружески. И придется, Роза, тебе это сделать, раз она именно тебя удостоила чести — быть ее единственной подругой. Горькую правду выложи ей и поторопись. Сдается мне: грозят ей большие неприятности.
