Эрскин Колдуэлл - Дженни. Ближе к дому
Вместо того чтобы пойти прямо в суд и поговорить там с председателем, как ожидала от него Мэйбл, он зашел в аптеку и купил сигару. После этого он медленно прошелся по тротуару по западной стороне городской площади. Теперь он знал, что, прежде чем что-нибудь предпринять, он должен повидаться с Ханникатом. Хотя Туземец и не был его клиентом, оба они жили в Пальмире и знали друг друга всю свою жизнь. Они всегда были в дружеских отношениях, иногда разговаривали, даже ходили вместе охотиться на опоссума, и Миллер чувствовал себя обязанным предупредить Туземца заранее насчет тех шагов, которые будут им предприняты в суде.
Несколько мужчин, один за другим, сказали ему, что видели, как Туземец и Эл Дидд шли по улице в заведение Эда Говарда на южной стороне площади. Был уже полдень, и многие из лавочников и деловых людей уже отправились по домам, чтобы пораньше пообедать вместе с женой, а потом часок вздремнуть. Неженатые продавцы и конторские девицы сидели за стойками в кафе, заказывая вегетарианский суп, шницели и чай со льдом или горячий кофе.
9
Когда Миллер Хайэт вошел в пивную Эда Говарда, Туземец держал в левой руке наполовину съеденный сэндвич со шницелем, а правой нажимал рычаг своего любимого автомата. Он уже выиграл бутылку пива и набрал столько очков, что ему полагалось два раза бесплатно сыграть в «Девушек на пляже». Кроме Эла Дидда, вокруг автомата толпилось еще несколько человек, наблюдая, как легко и ловко Туземец набирает очко за очком. Все любовались его свободной позой и сложной работой ног, когда он отводил рычаг назад и отпускал его.
Эл Дидд толкнул Миллера локтем.
— Миллер, — сказал Эл, — а ведь я думал, что вы, адвокаты, все время торчите в суде, разыскиваете, не хочет ли кто-нибудь судиться, или стараетесь засадить кого-нибудь в тюрьму. Лучше бы вы не ходили сюда да не затевали бы склоки. Тут все уже имели неприятности, сколько полагается по закону. Было бы по-дружески, если бы вы отсюда ушли и не приставали бы к людям, а то они только пугаются.
— Бросьте, Эл. Я адвокат по этическим вопросам. Мое дело защищать людей, а не преследовать их.
— Так почему бы вам не доказать, что вы истинный человеколюбец: перестали бы таскать людей в суд да взыскивать с них десять долларов за подержанную, никуда не годную стиральную машину?
— Приходите завтра ко мне в контору, Эл, и мы с вами уладим это дело окончательно. Я всегда готов примирить обе стороны и пойти на компромисс или устраивающее всех решение. Это одна из основ моей этической платформы. Мне известно, что стиральная машина, которую вы купили для жены, сломалась раньше, чем вы успели выплатить за нее все взносы. Послушайтесь моего совета и больше не покупайте в кредит подержанных вещей.
— Сколько же вы с меня возьмете за этот юридический совет?
— Ваша дружба оплатит мне его полностью.
Зная, что дожидаться приватного разговора с Туземцем придется долго, Миллер купил у стойки сэндвич с ветчиной и сыром и принялся за него. Держа в руке сэндвич, он подошел к свободному автомату, опустил в отверстие никель и отвел назад рычаг.
Прошло почти полчаса, прежде чем Туземец кончил играть в «Девушек на пляже» и уселся на табурет перед стойкой. Миллер поспешил занять место рядом с ним и заказал Эду Говарду две кружки пива. Он заплатил за них вперед.
Оба сидели молча, пока не отхлебнули по глотку пива из кружек.
— У меня только что было совещание с Мэйбл, — сказал после некоторого молчания Миллер, наклоняясь поближе к Туземцу и доверительно понижая голос. — Я сюда пришел, чтобы разыскать тебя и сообщить тебе об этом.
— Совещание насчет чего? — спросил Туземец.
— Она меня уполномочила добиваться расторжения вашего брака на самых законных основаниях.
— Это почему?
— Тебе лучше знать почему. Причина этому — ты.
— А что я сделал?
— Прежде всего брак остался незавершенным, а потом она тебя застала с этой негритянкой у тебя дома. Ни у одной женщины не было более веских оснований для развода или признания брака недействительным.
— Все это Мэйбл виновата. Она уж слишком на меня наседала. Много есть такого, к чему мужчина должен сначала привыкнуть, прежде чем почувствовать себя свободно, — вот и к чужой женщине тоже. Я бы справился с тем, о чем ты говоришь, если бы она меня не торопила. Я всегда не любил, чтобы меня подталкивали к чему-нибудь совсем непривычному, пока я сам еще не приготовился.
— Ну ладно, теперь уж поздно привыкать, — сказал Миллер. — Мэйбл уже уполномочила меня добиваться этого самого расторжения. Отсюда я прямо иду в суд хлопотать на этот счет.
Туземец отхлебнул большой глоток пива.
— Через несколько дней ты снова сможешь считать себя холостяком, — сказал Миллер. — Мне думается, во всяком случае, что ты не создан для семейной жизни. И, уж конечно, ты вел себя не как женатый человек.
— Ну что ж, это мне как раз подходит, — сказал Туземец, широко ухмыляясь и сдвигая кепку на затылок. — Если только оно не хуже развода. А на меньшем я не помирюсь.
— Как бы ты на это ни смотрел, Туземец, оно даже лучше развода. Мэйбл уплатит все судебные издержки, и гонорар адвокату тоже. Лучше и не придумаешь. Тебе это и десяти центов не будет стоить из твоих собственных денег.
Туземец подтолкнул Миллера локтем.
— Вот это мне нравится слышать. Значит, я еще, может, заполучу обратно мое старое счастье. Мне его недоставало последние два дня, и я уже начал было беспокоиться. Я выиграл всего четыре бесплатные партии вон на том автомате да одну жалкую бутылку пива. А когда мне везет, я могу наверняка рассчитывать, что выиграю вдвое больше. — Он сунул руку в карман и вытащил монетку. — Не сразиться ли нам в орлянку, Миллер? Мне хочется попытать свое счастье. Ставлю три против пяти. Что ты на это скажешь?
Миллер покачал головой.
— Нет. Я пришел к тебе сюда по серьезному делу.
Туземец сунул монету в карман и отхлебнул еще глоток пива.
— Скажи мне вот что, — начал Миллер, придвигаясь к нему ближе. — Все это между нами. Зачем ты все-таки на ней женился? Потому что она богатая вдова? По этой причине?
Туземец ухмыльнулся.
— Кабы ты прожил столько времени холостяком, сколько я, да ел бы холодные чилийские бобы и макароны из консервной банки вместо завтрака, обеда и ужина, ты бы тоже выкинул что-нибудь отчаянное. Я просто помирал без настоящей домашней еды. В тот день, когда я пошел к ней, у меня только и мыслей было, как бы напроситься на обед, усесться за стол и наесться до отвалу чего-нибудь, приготовленного по-домашнему. От Джозины я слыхал и про свежий окорок у Мэйбл, и про жареных цыплят, и про зеленый горошек, и про пирог с бататами, от этого и нос у меня почесывался и слюни текли, как у голодного пса перед накрытым столом. И чем больше мне про все это рассказывала Джозина, тем больше меня подводило с голоду. А потом, когда я заявился к Мэйбл на дом, я и сам не знаю, как у нас зашел разговор о женитьбе, потому что ни о чем таком у меня и мысли не было, я на это как-то не обратил внимания. Я только навострил уши и ждал, когда же она в конце концов пригласит меня к столу. Сказать по правде, похоже на то, что она сама меня заманила и заставила жениться на себе. Но все-таки два раза я отлично наелся досыта, не считая остатков жареной курицы и пирога с бататами, что Джозина принесла мне вчера вечером. Могу сказать только, что ради всего этого стоило похлопотать. Не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь раньше так хорошо наедался за такое короткое время. — Лицо Туземца расплылось в широкую улыбку. — Знаешь что, Миллер? Держу пари, что на свете найдется немало людей, которые рады были бы поменяться со мной местами и занять мое положение. Одно только могу сказать: будь я проклят, ежели с кем-нибудь соглашусь меняться.
— И ты не собираешься предъявлять претензии на какую-то часть состояния Мэйбл?
Туземец только помотал головой.
— Если она оставит меня в покое, я ее тоже оставлю в покое. Я всегда верил, что надо жить самому и давать жить другим.
— Это очень разумная позиция, — согласился Миллер. — Если бы ты попытался на законных основаниях оттягать у нее часть имущества, так тебе пришлось бы нанять адвоката, чтобы он представлял твои интересы в суде и вел твое дело. Это стоило бы тебе уйму денег, а я уверен, что никакие судьи и присяжные не присудили бы тебе и десяти центов из ее денег, выслушав ее показания о том, как ты себя вел. Ты умно поступаешь, Туземец.
— Я сам знаю, что умно. Мне мой папа так советовал.
— Советовал? Что же именно он тебе говорил?
— Мой папа говорил, что с женщиной нельзя проделывать двух вещей. Первое — никогда не осуждай родственников бедной женщины, а второе — никогда не пробуй просить у богатой женщины хоть сколько-нибудь из ее денег. Мой папа говорил, что и того и другого сорта женщины обязательно взбеленятся и отравят тебе всю жизнь.
