Вильям Козлов - Маленький стрелок из лука
Ева вдруг подумала, что хорошо бы и ей попасть на льдину и медленно плыть по течению... Плыть и ни о чем не думать: ни о приближающейся сессии, ни о крупной ссоре с родителями - перед экзаменами отец всегда брал ее под строжайший контроль, ни о Томе Лядинине, с которым она должна сегодня встретиться... Том достал для нее сигареты и просил зайти. Опять она по уши залезла к нему в долг, Ева не любила считать деньги, впрочем, их у нее почти никогда не было. Родители сами все ей покупали, а стипендию она с первого курса не получала. Еще не было сессии, чтобы у нее не оставались хвосты. Не склонный к шуткам Альберт Блудов как-то назвал ее "хвостатая Ева", но она так посмотрела на него, что он смешался, пробормотал извинение и исчез. К учебе Ева была тоже равнодушной. Больше того, ей не хотелось учиться. И если бы не родители, она давно бросила бы университет.
А чего ей хотелось, она и сама толком не знала. Иногда вдруг приходила в голову мысль, что она рождена для семьи. Ей надо выйти замуж, стать самостоятельной, родить ребенка... Но потом она представляла себе, что у нее будет большой живот, на лице выступят желтые и коричневые пятна, как у замужней сестры, она будет в ванне стирать пеленки, тарахтеть по этажам детской коляской, готовить мужу обеды и ужины, ждать его по вечерам у телевизора... Нет, такая жизнь не устраивала Еву. Она еще не знала, как будет относиться к своему ребенку, но к чужим детям была равнодушна. И не понимала восторгов сестры, восхищавшейся своей розовой в складках и перевязках мягкоголовой грудной дочерью. Когда она давала Еве ее подержать, та брала ребенка в руки как хрупкий сосуд и, стараясь не прижимать к себе - от девочки пахло молоком, присыпками и потом, - выдавливала из себя что-то вроде: "Ах, какая славная и красивая девочка!" - хотя ничего красивого в ней не находила. Для нее все дети были на одно лицо.
Да и сестра в последнее время все чаще стала оставлять свою ненаглядную дочку на попечение бабушке, а сама вернулась в институт, хотя и взяла на год академический отпуск. С тех пор как сестра вышла замуж за музыканта, они стали редко видеться. Ева подозревала, что сестра ревнует ее к своему мужу, хотя той он был совершенно безразличен.
Неинтересно стало Еве с сестрой. Разная у них теперь жизнь, разные интересы. Встретятся, и поговорить не о чем. Семейные дела сестры мало занимали Еву, а сестра перестала интересоваться ее делами. Правда, иногда на кухне, дымя сигаретами и прихлебывая из чашек крепкий черный кофе, вспомнят былое...
Рядом остановился подтянутый розовощекий курсант военно-морского училища. На рукавах черной шинели четыре или пять треугольных полосок. Она поймала на себе его изучающий взгляд. И хотя Еве хотелось еще постоять на мосту и смотреть на Неву, она оторвалась от чугунной решетки и, поправив на плече ремень сумки, зашагала к Дворцовой площади. Она не оглянулась, но была уверена, что курсант провожает ее взглядом, и от этого помимо своей воли еще больше выпрямилась и прибавила шагу, зная, что сейчас у нее своеобразная красивая походка и прохожие будут оглядываться...
На Дворцовой площади небольшими группами прогуливались люди. Наверное, в основном приезжие. Недавно площадь выложили камнем, придав ей точно такой же вид, какой был в старину. Кони на арке Главного штаба купались в золотистом солнечном сиянии, отчего казались совсем живыми, сейчас раздастся понукающий клич и чугунные, а может быть, бронзовые кони слетят с арки на площадь и, грохоча копытами, промчатся по выпуклым, глянцево поблескивающим камням. Сиял и крест в вытянутой руке ангела на Александрийской колонне. С крыши Зимнего дворца на Еву задумчиво взирали позеленевшие скульптуры. Патина придавала им строгость и древний вид. У высоких дверей Эрмитажа выстроилась длинная очередь. Ева слышала, что открылась выставка американской и французской живописи, надо бы сходить, но лень в очереди стоять... Кирилл неделю назад приглашал ее, да что-то помешало. А вот Том вряд ли догадается пригласить на выставку. В кино, театр приглашал, но Ева отказывалась. Странные у нее отношения с этим человеком. Она знает, что правится ему, и вот использует это: получает от него сигареты. Том предлагает и другое: джинсы, куртки, колготки... Один раз дал ей примерить лайковый кожаный пиджак. Ева даже не спросила, какая цена. По глазам видела, что Том в тот момент готов был его подарить ей... Чего он добивается?.. А может быть, по-настоящему влюблен? Раньше он был ей противен, а теперь ничего, привыкла. Даже когда долго не видит его, сама заходит в комиссионку. Права Мария, что-то в нем есть. Например, характер, сила воли, целеустремленность... Правда, цель у него - деньги. И с точки зрения морали, это, конечно, низкая цель, но все же цель. И потом, с деньгами гораздо лучше, чем без них. Это Ева тоже по себе знает... Том из тех людей, про которых говорят, что он все в дом тащит. Л уж то, что дом у него будет полная чаша, можно не сомневаться! Хотя он и один живет, у него на даче всегда чисто, прибрано. Говорил, что у него есть и в городе квартира, кажется, там мать живет. Возможно, Том будет хорошим мужем. Об этом ей все время толкует Мария... Выйти замуж за Тома только из-за того, чтобы уйти из дома? Но Лядинин не дурак, его вокруг пальца не обведешь. Он выберет себе такую жену, от которой ему будет польза. А какая ему польза от Евы? Одни неприятности...
Ладно, Ева сначала позвонит Кириллу Воронцову, если он на месте, то попросит его достать билеты на американскую и французскую выставку, а уж если его нет на работе, то так и быть...пойдет к Тому Лядинину.
Приняв такое решение, она зашла в ближайший автомат и набрала номер телефона Кирилла. Долгие продолжительные гудки. Да тут еще монета провалилась! Ева с досадой повесила трубку и уже хотела выйти из будки, но подумала, что Кирилл может работать и дома. Например, пишет какую-нибудь научную статью. Дома, говорил он, всегда работается лучше... С трудом отыскала в сумке двухкопеечную монету, но и квартира не ответила, тем не менее автомат с аппетитом проглотил и эту монету. Ева сердито подергала за рычаг, однако автомат и не подумал отдать свою добычу. С силой повесив трубку на рычаг и чувствуя, как ее переполняет злость не только на эту дурацкую бесчувственную коробку, а и на весь мир, она с досадой подумала: "Ты сам, Кирилл, толкнул меня к Томасу..." Выйдя из будки, она гулко хлопнула железной дверью.
Когда Ева заявила Альберту Блудову, что ей не свойственно ни одно из чувств, она немного погрешила против истины. Кирилл ей нравился, иногда очень хотелось увидеть его. И тогда она все бросала и шла к нему, но с некоторых пор Ева стала замечать, что Кирилл изменился, не так восторженно относится к ней, как раньше. Сначала она винила в этом только своего настырного отца, который как уж год бесцеремонно вмешивается в ее личную жизнь и теперь досаждает Кириллу, но потом почувствовала, что причина глубже: просто она стала меньше нравиться Кириллу. Другим он стал. Меньше шутил, смеялся. Иногда ей казалось, что он тяготится ее приходом, хотя внешне никакого повода так думать не давал. Не то чтобы это открытие сразило Еву, нет, но чувство смутного беспокойства поселилось в ней. Она даже себе боялась признаться, что Кирилл не безразличен ей. Какое же у нее чувство к нему? Влечение души, влечение ума?.. А может быть, просто привычка? Ей нравилось бывать у него. На какое-то время почувствовать себя хозяйкой в его квартире: сварить кофе, сидеть за столом и пускать дым в потолок... Посуду помыть или убраться в квартире ей не приходило и в голову, с этими делами великолепно справлялся сам хозяин. Она не могла не заметить, что Кирилл умный, интеллигентный, порядочный человек, а такие ей почему-то реже встречались... Честно говоря, с Томасом Лядининым ей проще и легче, чем с Кириллом. С этим Томасом не надо напрягаться, думать, что сказать. Как бы Кирилл ни пытался держаться с ней как с равной, превосходство его ощущалось во всем: в уме, юморе, знаниях, образованности. Конечно, он мог, не подавая виду, что ему скучно, болтать с ней о пустяках, поддерживать пустой разговор, но глаза выдавали его. В глазах была скука. А это самое страшное, когда у одного из двоих, мужчины или женщины, в глазах появляется скука. Это значит, кому-то из них надо уходить. Умный уйдет первым, а дурак будет цепляться, пытаться вернуть то, что уже умерло. Чтобы вовремя уйти, у Евы ума хватило бы, но сделать этот первый шаг было почему-то трудно. Ева не любила принимать ответственных решений, поступаться своими желаниями. Она принимала жизнь, такой, какая она есть, ей и в голову не приходило, что можно что-то изменить. Она даже смирилась с преследованием отца, и если случалось, оставляла его с носом, то радовалась, как девчонка. А вот чтобы убедить его оставить ее в покое, ей и в голову не приходило. Она изобретала различные способы, как лучше обмануть отца, а не изменить его отношение к ней. Пока ей хотелось видеть Кирилла, а что будет дальше, время покажет... Далеко заглядывать в будущее Ева тоже не любила. Жила настоящим днем, и ее это в общем-то устраивало. Где-то в глубине души она лелеяла надежду, что придет время и все образуется: она станет такой, какой должна быть, какой ей самой судьбой быть предназначено, но это должно случиться опять же само собой, без всяких усилий с ее стороны. Подталкивать события, торопить их она не умела, да и не хотела. За нее это охотно и с видимым удовольствием делал отец.
