Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис

Но, взявшая меч, рубит и снова рубит рука.

Сражаться – вот наша участь, и верю, настанет день,

Когда чужестранцы канут в черную смертную тень.

Мы их порубили на Гребне, но беда все равно у дверей.

Огромное войско явилось к нам от дальних морей.

Предатели вели Римлян, мы тем же пойдем путем

По вереску, между буков – туда, где Бэрингов дом.

Вчера я думал об этом, но не мог торопить нашу рать,

Но Оттер сказал свое слово и нам велел поспешать.

Утро настало и прежде, чем приблизится ночь,

Мы сразимся с врагами и погоним их прочь.

Тем, кто видит во мне провидца, я сказать сегодня готов:

Вижу спасение племени, вижу бегство врагов.

Вижу, как своею рукой отсылаю их предкам вослед.

Пусть, быть может, этим виденьям правды неведом свет,

Но иных недостойно видеть, выйдя с мечом на рать,

Перед воинством вражьим стоя, о победе лишь должно мечтать.

Но все же забавно: каким бы сегодня битвы ни вышел исход,

Не погибнут все люди Марки, будет жив Порубежный Народ.

Выйдут новые воины с мечами на новую брань,

Погонят новые девицы стада в предрассветную рань,

Выйдут жнецы на поле, пшеница падет под серпом,

И будет новое поле окружать отстроенный дом.

Внемлите, сегодня труд легок: надо выжить и победить,

Или погибнуть, чтоб честно в предков чертог вступить.

Тут он велел опустить себя и пешком направился во главу рати Вольфингов, сопровождаемый могучим криком родовичей, к которому примешивался звавший в поход голос рога.

Все войско построилось – родовичей оказалось более трех тысяч душ, мужей добрых и испытанных, готовых встретиться с врагом в чистом поле, лицом к лицу – и дружно выступило, со всей скоростью, на которую были способны пешие, и в отменном порядке. Небо просветлело над головами ратников, но дальний гром все еще взрыкивал за лесом. Гейрбальд и Виглунд присоединились к Вольфингам и пошли возле Вольфкеттля; Хиаранди же перешел к своим родичам, шедшим в колонне вторыми.

Глава XX

Оттер вместе со своими людьми приходит в Среднюю Марку

Оттер со своей ратью ехал своим путем вдоль Чернавы – не замедляя шага и только изредка позволяя коням передохнуть; наконец ранним утром они добрались до Битвенного Брода. Тут родовичи остановили коней, ибо сладка была трава на лугу, да и вода находилась неподалеку.

Посему, отдохнув здесь неполный час и перекусив на скорую руку, они перебрались бродом на другой берег и отправились далее вдоль Чернавы между лесом и рекой, но ехали уже помедленнее – чтобы не утомить коней. Словом, к полудню Готы выбрались из леса на просторы Средней Марки. И как только перед ними открылась вся равнина, родовичи сразу заметили то, что и предполагали увидеть – ибо никто не сомневался в повести Росшильд: столбы дыма, поднимавшиеся прямо в воздух, ибо полдень выдался жарким и безветренным. Великий гнев вспыхнул в сердцах воинов Марки; и многие сильные руки дрогнули – от гнева, не от страха – когда Оттер поднял свою десницу, указывая ею на сей знак, говорящий о гибели и разрушении. Родовичи не стали медлить, но и не ускорили шага, ибо знали, что окажутся у Чертога Бэрингов еще до ночи, и хотели повстречаться с Римлянами, сохранив силы после дневного перехода. Полные гнева, продолжали воины Марки свой путь.

По пути попадались им жилища родовичей; впрочем, если не считать Голтингов-Глиничей, весей по восточную сторону реки между Кровом Бэрингов и лесной дорогой было немного: здесь чащи подходили к самой реке, прижимая луговины к воде. Посему Голтинги были великими следопытами и охотниками на лесную дичь. Вместе с Геддингами-Щучичами, Ирингами и Визингами-Ивичами, они добывали свое пропитание отчасти в Чернаве (как делали и Лаксинги-Лососевичи, обитатели Нидермарки), ибо в реке хватало и заводей и водоворотов, и прогретых солнцем отмелей, где мечет икру форель; изобиловала она и островками от которых вниз по течению отходили каменистые мелководья.

Теперь, когда всадники Готов приблизились к жилищам Ивичей, можно было видеть как люди – в основном женщины – сгоняют скот к острогам, а на расположенных рядом холмах женщины собирались целыми стайками, и все смотрели на знак погибели, повисший в небе над чистой равниной. Завидев же войско, они принимались размахивать руками и всем, что было в них, а ветерок доносил до ушей ратников пронзительные звуки – ведь среди женщин могли затесаться лишь мальчишки. Однако же на всхолмии у реки собрались парни, а с ними несколько трэлов; были меж ними несколько вооруженных ратников и верховые, которые, завидев войско, поехали ему навстречу, а приблизившись, вскричали от радости, приметив своих родичей, ибо воины этого рода также ехали с войском. И ратников этих было трое стариков и один ветхий старец с удивительно длинными седыми волосами, с ними четверо рослых парней зим пятнадцати отроду, и еще четверо крепких кметей из трэлов с луками и небольшими щитами. Эти ехали позади юношей. Небольшой отряд присоединился к своим.

Бряцая оружием, продвигалась вперед рать, подымая к небу облако сухой торфяной пыли, гром конских копыт сотрясал землю; тут сердце долговласого старца вострепетало, вспомнились ему юные дни, когда ноздри его ощущали запах конского пота, к которому примешивались и благие испарения тел воинов, колено к колену скакавших по полю. Посему, возвысив голос, запел он:

Едет войско, и горит

У плеча соседа щит.

Песенку мурлычет меч,

Вспоминая радость сеч,

Стрелам объясняет лук

Славу боевых разлук.

Скоро возвыситься голосу их в грохоте битвы

В звоне и грохоте, в лязге и в крике молитвы.

И мужу тогда суждено позабыть о златой рукояти,

Рукам – биться, а ртам не ведать печати.

Когда на брани влившись в ратное море,

Взмахнет железом наша сотня врагу на горе.

На полях сегодня жгут

Девы свой вчерашний труд.

Дымен Бэрингов чертог,

В пламени его порог.

Багряница над стеной,

У соседей злой разбой.

Там, где в прежние дни разливались медовые реки,

Там, где легли наши тропы – их не забыть вовеки,

Там, где ждала любимая, где утром, грозен и строг,

Будил нас похода