Бунт - Владислав Реймонт
– Никогда мы туда не дойдем! Никогда! Никогда! – бурлил хор угрюмого отчаяния и сожаления.
Напрасно Рекс успокаивал и подбадривал путников, завывая свои гимны о счастье, которое их ждет вдали. Они слушали его в почтительном молчании, но как только пес уходил, разражались еще более горькими жалобами.
– Пусть бы и ярмо надели, пусть бы и били, – стонали волы, пережевывая горький и колючий чертополох, – лишь бы дали есть досыта, есть, есть!
– Я всегда знал, что с утра мне насыплют корма, – мечтательно вспоминал один из коней, – а потом выведут на работы.
– А потом излупят кнутами так, что шкура полопается, – язвил заносчивый жеребец, его сосед.
– Но в полдень снова был корм, ведро чистой воды, отдых.
– И кнут на закуску! – ржал тот, ударяя копытом о землю.
– Но вечером меня ждали теплая конюшня, полкорыта овса и клевер за оградой, – жалобно вздыхал конь.
Воспоминания о прошлом закончились такой яростной дракой, что в ее ходе трещали копыта, ломались кости и проливалась братская кровь. И таких распрей, скандалов и кровавых расправ становилось все больше. Начала распространяться какая-то мстительная, вызывающая раздражительность – словно бешенство. Каждый рад был выместить свое горе и разочарование на других. Уже целые дни и ночи проходили в страстных непримиримых сварах. Пользуясь этим, Немой настоятельно уговаривал вернуться, растравляя больные души миражами потерянного счастья. Многие, внезапно охваченные вихрем воспоминаний, в исступлении хотели возвращаться немедленно, ревя на все стороны:
– Спаси нас! Веди! Мы хотим к людям! Хотим к хозяевам! Хотим есть! Веди!
Однако много было и таких, кто, выслушав уговоры, с презрением их отвергал.
– Мы не вернемся под кнут. Лучше голод, чем сытая неволя. Мы больше не сможем быть рабами. Хотим жить для себя. Не будем мясом для людей. Сам возвращайся, но других не подбивай на предательство.
Для парня эти разговоры закончились плохо. Однажды утром Кручек заворчал:
– Рекс с Хромым и старшиной совещаются о чем-то в скалах. Я слышал, как против тебя что-то тявкали.
– Не бойся. У меня есть чем защититься, – Немой показал револьвер и острый как бритва охотничий нож.
– Убьешь парочку, а остальные тебя задерут. Бежим сейчас, – тревожно заскулил пес.
– Дай знать нашим, пусть собираются в отряды и остаются поближе к тылу, – приказал парень.
Он не успел закончить, как вдруг его окружила когорта волков, а Хромой зарычал:
– Мы изгоняем тебя из стаи! По старой дружбе Рекс дарует тебе жизнь. Не грози нам своими молниями, а то я прикажу тебя разорвать. Мы приняли тебя из великодушия, а ты отплатил нам предательством и бунтом! Вон!
Немой оглянулся в поисках помощи, но, увидев вокруг лишь ощерившиеся пасти и разъяренные взгляды, сел на подведенного ему жеребца. С прижатой к груди принцессой и револьвером в руке он мчался бешеной рысью, окруженный волками. Кручек не покидал его: сидел на руках, прижавшись к парню и стуча зубами. Так они неслись целых два дня, лишь пару раз остановившись на отдых. Наконец, достигнув назначенного места, волки завыли, повелевая Немому слезть с лошади. Ее и Кручека они сожрали в мгновение ока.
– Если задумаешь навести людей на наш след – тебе конец, – предупредил один из волков, и они помчались обратно.
Немой стоял ошеломленный, осматриваясь вокруг тяжелым взглядом; только теперь он ощущал всю жестокость нанесенного удара. Он остался один в глухой бесплодной пустыне, на расстоянии двух недель пути до ближайшего человеческого жилья, без пропитания, без помощи и без коня. Волосы на голове у парня встали дыбом, но он не пал духом и даже не заплакал. Немой собрал свои вещи, ботинки перекинул через плечо, принцессу спрятал в голенище, из ближайшего куста выломал крепкую сучковатую палку и смело отправился прямо на запад. Он держался берега реки, идя дорогой, усеянной скелетами, костями и падалью, которую с криком пожирали огромные стервятники. Иногда, изголодавшись, он смело забирал у птиц часть их добычи и шел дальше в глубокой уверенности, что не сегодня-завтра найдет то заветное слово и расколдует свою принцессу.
– А вы передохнете все до одного, – грозил он кулаком в сторону востока. – Сдохнете быстрее, чем я.
И спокойно отправлялся дальше. Питался Немой чем придется, в реке было много рыбы, у него – огниво и трут, а так как был он парнем необыкновенно смекалистым, то голод его сильно не беспокоил. Когда ему удавалось поймать рыбу покрупнее, он пек ее на раскаленных камнях, умывал принцессу, усаживал ее у огня напротив себя и устраивал праздник. Угощал ее, разговаривал как с живой, целовал ее руки и ноги, прижимал ухо к ее сердцу и набожно слушал небесные звуки музыки, которые она издавала. С невыразимой радостью молился на нее. И, вдоволь насытив и сердце и живот, вновь отправлялся дальше.
Он был как песчинка, смело движущаяся по этим необъятным просторам. На фоне бескрайних пространств он выглядел таким маленьким, несчастным и слабым, что его не трогали даже дикие звери. Он шел, не заботясь об опасностях, даже не думая о них, спал у больших костров, которые сам же и разводил, а завидев косяки птиц, потянувшихся на зимние лежбища, пел их голосами. Они окружали его непроглядным облаком, и прежде чем распознавали обман, у парня уже были готовы запасы на пару дней, а самыми красивыми перышками он украшал голову принцессы. Через две недели такой почти беззаботной жизни он начал беспокоиться, поскольку однажды ночью сильно похолодало, и утром поднялся морозный ветер. Ледяное дыхание повеяло с востока. А когда настал день, бледное замерзшее солнце заискрилось в инее.
