Филипп Эриа - Семья Буссардель
- Не беспокойся, папочка, - сказала Аделина, натягивая перчатки. - Я послежу за ними.
Так же как и младшая сестра, она была отпущена домой на пасхальные каникулы. Жюли теперь училась в том же пансионе, но все не могла приноровиться к полусветским-полумонастырским порядкам, царившим в пансионе мадемуазель Вуазамбер. Девочка тосковала там. Если бы это заведение не находилось в предместье Бо Гренель, то есть так далеко от Шоссе д'Антен, что невозможно было привозить оттуда Жюли каждый вечер домой, а утром отвозить
Аделина, напротив, прекрасно приспособилась к пансионским порядкам. Строгое распределение времени, непреложное чередование занятий и отдыха, выгодные стороны прилежания, первенство среди младших благодаря возрасту, а среди сверстниц благодаря успехам, удовлетворенное тщеславие, которое так приятно щекотали похвалы за умение вызубрить урок и без запинки отбарабанить его перед всем классом, - все это вполне соответствовало характеру Аделины. Она была создана для такой жизни, она быстро научилась перешептываться, поверять подругам свои тайны и мгновенно застывать в позе примерной ученицы, улыбаться по заказу, делать почтительные реверансы, шпорить любезные слова и всегда хранить скромный вид. Белокурые косы ее оставались такими же светлыми, как в детстве, а у Жюли волосы стали каштановыми. Аделина была красивее младшей сестры, но лишена ее живости и очарования. Глаза были какие-то пустые и приобретали выразительность, только ми да опущенные ресницы скрывали их взгляд.
В пансионе известно было про каждую ученицу, велико ли состояние ее родителей; да об этом свидетельствовало и множество мелочей: все девочки носили форменные платья, но у одних эти платья были сшиты из дорогого левантина, а у других из полотна; по субботам и накануне всяких праздников за юными пансионерками приезжали из дому - кто в роскошной коляске, кто в простом извозчичьем фиакре, а некоторые приходили пешком. Сами воспитательницы выказывали ту или иную степень снисходительности к ученицам в соответствии с этим неравенством. У большинства товарок Аделины отцы были особы почтенные, занимавшие более видные посты, чем Флоран Буссардель, и более состоятельные, чем он; Аделина из-за этого не испытывала чувства унижения, наоборот, ей лестно было попасть в такую среду, и она весьма обдуманно выбирала себе подруг.
- Знаешь,- сказала она однажды отцу в воскресный день,- я очень подружилась с Селестой Леба - у ее папы самая большая нотариальная контора в Париже.
Она была счастлива, что может вертеться возле девиц из хорошего общества, у которых приданого будет в двадцать раз больше, чем у нее, но эта наклонность уживалась в ее юной душе с противоположной чертой, исходящей, впрочем, из одного и того же начала: Аделину тянуло к бедным девочкам, с которыми она могла в свою очередь разыгрывать из себя светскую барышню и, как ее богатые подружки, ослеплять их своим превосходством. Она расспрашивала этих обездоленных, обещала им свое покровительство, оказывала им маленькие услуги, но всегда тайком - чтоб не вызывать зависти у других, говорила она, а на деле - опасаясь скомпрометировать себя. И как раз эти снисходительные благодеяния особенно приятно щекотали ее тщеславие. Появляясь на улице Сент-Круа во всем блеске приобретенных в пансионе талантов, прекрасных манер и прекрасных знакомств, она желала властвовать над своими братьями, а те, случалось, восставали против ее притязаний. Однако Аделина была девицей тринадцати с половиной лет, а они еще малыши, о чем она постоянно им напоминала; чтобы придать себе больше авторитета, она не колеблясь взывала даже к памяти покойной матери, которой близнецы не знали. В конце концов братья покорялись ей.
Они без особого труда переносили ее господство, поскольку оно проявлялось не каждый день, не мешало им жить по-своему. Роль, взятая на себя Аделиной, становилась преградой между старшей сестрой и близнецами, ибо они считали ее из-за этого взрослой, что, впрочем, льстило ее тщеславию.
В то воскресенье она усердно притворялась, что катание на "египетских горах" не доставляет ей большого удовольствия; зато она могла на следующий день спокойно, с чистой совестью сообщить своим подругам: "Я водила своих младших братишек в сад Дельта, они там безумно веселились, а для меня время тянулось бесконечно!" Когда, возвращаясь с прогулки, свернули на улицу Сент-Круа, Аделина вздохнула с облегчением и заговорила о панно, которое она вышивала: изображение пасхального агнца со священной хоругвью... Ведь она обещала воспитательнице закончить эту вышивку на каникулах и привезти ее в пансион уже готовой. Ах, /ей просто не терпится сесть за пяльцы и поработать часок до ужина - тогда она успеет кончить.
В самом деле, было еще только пять часов. Маленький отряд Буссарделей, возглавляемый старшей сестрой, вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. На площадке, когда Аделина уже собралась позвонить у дверей их квартиры, послышались шаги: кто-то спускался со второго этажа. Аделина подняла голову и увидела отца и Рамело. Оба были в домашней одежде, без пальто и без перчаток, которые по правилам приличия полагалось надевать, даже отправляясь в гости к ближайшим соседям! Однако ни отец, ни Рамело не сказали, откуда они идут, только переглядывались с улыбкой. Это молчание, эта улыбка и хитрое подмигивание, казалось, говорили: "Ну, вот нас и поймали! Попробуй тут сохранить секрет".
Все вместе вернулись домой, и до обеда отец ничего не сказал. Когда вся семья собралась за столом, то есть в обстановке, служившей для важных деклараций, предупреждений или сообщений, имеющих интерес для всех домочадцев, Флоран обвел их взглядом и, снова улыбнувшись Рамело, внимательно посмотрел на Аделину, сидевшую на месте хозяйки дома.
- Милая Аделина,- сказал он,- дорогие детки, должен сообщить вам важную новость, касающуюся всех нас! Мы с Рамело хотели держать ее в секрете, пока не будет все решено и подписано, но после сегодняшней нашей встречи на лестнице приходится открыть тайну. Итак, сообщаю вам: мы меняем квартиру.
Наперебой посыпались возгласы удивления. Даже Жозефа, подававшая на стол, воскликнула: "Вот так-так!" Перспектива перемены в жизни больше всех, по-видимому, взволновала Жюли. Она желала узнать, в какой район города они переедут. Отец поднял руку, указывая на потолок:
- Хочу снять то помещение, что над нами. Значит, будем занимать весь этаж, потому что во втором этаже квартира рассчитана только на одного съемщика, тогда как наш этаж разделен на две части пролетом ворот. Этим неудобством страдают почти все антресоли. Нам здесь стало очень тесно. Дело у меня расширяется, моя контора уже пользуется известностью, может быть, мне придется принимать у себя гостей, а поэтому мне нужна и отдельная столовая и гостиная. И вам нужны две хорошие комнаты: одна для вас, девочки, а другая, еще просторнее,- для мальчиков. В квартире на втором этаже мы все это будем иметь, да и комнаты будут у нас высотою в три метра - это настоящий этаж, а не антресоли. А кроме того, там найдется еще одна комната и туалетная, мы их предоставим Рамело, которая (вот вам еще одна новость!) соглашается жить в дальнейшем с нами вместе... Ну, что скажете? Жюли, Фердинанд и Луи закричали, завизжали от радости, гурьбой бросились к Рамело и поочередно висли на шее своего старого друга. Она ворчала на них, поправляла чепец, съехавший набок от их объятий, жаловалась, что они ее задушат. Аделина, считая, что ей уже не по возрасту такое ребячество, жеманно улыбалась, потупив взор, и обеими руками удерживала на месте скатерть, которую дети при таком беспорядке того и гляди могли сдернуть вместе со всей посудой.
Все спешили покончить с ужином. Было еще светло, и младшие дети хором, в три голоса потребовали, чтобы их сейчас же повели посмотреть новую квартиру. Отец, только что побывавший там, возражал: осматривать нечего, можно и без того получить достаточное о ней представление. Вообразите две таких квартиры, как теперешняя, да еще прибавьте к ней ширину ворот. Но, очень довольный своей удачей, он наконец уступил нетерпению своих отпрысков. Жозефа попросила позволения присоединиться к компании. Минутку подождали ее, она вышла в переднюю уже без фартука, отвернув засученные рукава и повязав голову праздничным шелковым платком.
Перед ними предстала описанная Буссарделем квартира. Высокие и просторные пустые комнаты, без мебели, без портьер, без оконных занавесок и ковров, с распахнутыми настежь дверями, казались при свете угасающего дня таинственными, они словно застыли в ожидании будущих обитателей, и шаги пришельцев, ступавших по паркету, отдавались так гулко, что каждый тотчас же стал ходить на цыпочках. Дети оробели, а возможно, были разочарованы, увидев голые стены, мало отвечавшие их представлению о роскошных апартаментах, и вскоре все запросились домой. Аделина почти ни на что не глядела. Зато Жозефу пришлось позвать два раза - так она была увлечена осмотром своих будущих владений, так радовалась, что в новой кухне будет гораздо светлее, чем в прежней, на антресолях.
