Давай никому не скажем
Роман Алексеевич негодовал! Нет, он был в бешенстве этим утром!
До боли в суставах сжимая руль, мчался к дому этой умалишенной алкоголички Галины. Что он только не вытворял мысленно с этой сумасшедшей бабой. И самое безобидное — это пинок под зад. Ему хотелось ее придушить, столкнуть с моста в реку, отправить в какую-нибудь Тьмутаракань без обратного билета. Все, что угодно, лишь бы больше никогда не слышать ее и не видеть!
Только-только он начал спать ночами без ударной дозы алкоголя, только начал забывать о том недоразумении со свалившейся на голову «дочерью», как вдруг эта чеканутая позвонила вчера в конце рабочего дня. И ведь хватило же наглости снова замаячить на горизонте! Блеяла что-то насчет оставшейся суммы, мол, просила одну, а получила в половину меньше. Теперь, видите ли, ей понадобилось еще десять миллионов, а иначе грозилась поднять шум, написать в газету о подноготной кандидата в мэры города.
Ох, как хотелось Роману Алексеевичу ее послать, обматерить трехэтажным. Что он, собственно, и сделал: наорал и трубку кинул. А толку? Душевный покой после звонка снова как ветром сдуло.
Хоть и понимал головой: ну кто будет слушать пропитую санитарку, что значит ее слово против его — уважаемого в городе человека? Да посмеются над ней и слушать никто не станет. Тем более наглядного доказательства их знакомства нет — Роман Алексеевич его собственноручно на мелкие кусочки порвал и по ветру пустил. Но на сердце все равно свербело, даже дышалось тяжело.
Ведь уважают его как раз-таки из-за пока что кристальной репутации. Если сейчас эта полоумная начнет стучаться в правильные двери, журналюги быстро нарисуют красивую статью и на первую полосу влепят. Он прямо так и видел заголовок: «Внебрачная дочь кандидата в мэры прозябает в нищете».
Его аж озноб прошиб, стоило только это в красках представить. Что тогда начнется!
Может, и не раскопают ничего, и в конечном счете все утихнет, но репутация будет подмочена, да и о доверии со стороны Нонны можно будет забыть. Она и так мнительная, к каждому столбу ревнует и во всем подозревает, а если уж всплывет такое, то она быстро вспомнит, где ее муженек был в августе семьдесят четвертого.
Нет, нет, это ж смерти подобно! Надо алкашку раз и навсегда заткнуть. Если она решила, что вот так запросто будет доить его годами — то тут она сильно ошибается. Если начнет наглеть, он мигом найдет на нее управу. В начале девяностых огонь, воду и медные трубы прошел, что ему стоит какую-то пропойцу запугать?
Чтобы раз и навсегда поставить точку в этой истории, пришлось ему раньше просыпаться и ехать к ее дому — захолустному бараку на окраине города. К работе ее ехать не рискнул — нечего там снова светиться.
Роман Алексеевич припарковался под кронами густых зарослей недалеко от автобусной остановки. Хоть листья практически опали, но спутанные ветки хорошо защищали от посторонних глаз. Отличное место: обзор хороший, но его с дороги так сразу и не увидишь.
Выключив мотор, принялся ждать, нетерпеливо постукивая пухлыми пальцами по кожаной обивке руля.
Ну и местечко здесь — убожество! Кругом разруха, старые, сто лет не ремонтированные дома, мусорные баки переполнены. Смрад проникал даже через плотно закрытые окна.
Припомнил он, как был здесь месяца полтора назад, подвозил новую учительницу, как там ее, постоянно имя из головы вылетает...
Но то ночью было, вид не такой убогий, но днем окружающий пейзаж навевал тоску. Хотелось поскорее вернуться в свой престижный охраняемый коттеджный поселок, зайти в уютный, пропахший свежей выпечкой чистый дом...
И где только носит эту сумасшедшую? Должна же была уже смена ее закончиться!
Нервно взглянул на часы и забарабанил пальцами сильнее. Будто у него дел мало, сидеть тут и ждать.
Через несколько минут, кряхтя и постанывая, к остановке подъехал старенький автобус, выпуская из своих пропахших выхлопными газами недр уставших после ночной смены тружеников. Галина Федоровна вышла последней и, поправив на ходу берет, мелко засеменила по тропинке к бараку.
Роман Алексеевич открыл дверь и негромко позвал:
— Галина! Будьте добры!
Она резко обернулась и, решив, что ослышалась, снова потопала к дому.
Выругавшись под нос, Набиев-старший позвал снова и даже рукой поманил.
Наконец до нее дошло. Сменив траекторию, Галя, озираясь по сторонам, перешла через дорогу.
«Черт, надо было на такси ехать и машину не светить», — посетовал Роман Алексеевич, когда мимо прошли две старухи, внимательно рассматривая незнакомый дорогой автомобиль. В их захолустье таких отродясь, наверное, не видали.
Хотя на такси ехать еще более опрометчиво — не нужны ему лишние свидетели.
Галя подошла к машине и, прижав ободранную сумочку к груди, подозрительно уставилась на Романа Алексеевича.
— Садись, — коротко приказал Набиев и открыл соседнюю дверь.
Не без труда забравшись в салон, Галина затравленно посмотрела на водителя. А бояться было чего: нахохлился, лицо пошло бурыми пятнами, глаза навыкате, злющие!
— Шантажировать меня вздумала? Ты в своем уме? — крепко схватил женщину за предплечье и хорошенько встряхнул. Она тихо ойкнула, выдергивая руку из его медвежьей хватки. — Не получится у тебя ничего, поняла? Не на того напала!
