Давай никому не скажем
Он — мальчик, поцелованный Богом. У него есть все, чтобы добиться больших высот: красота, деньги, власть родителей, ум, недюжинная сила, которую он со временем научится держать в узде и пускать в правильное русло.
Ему всего лишь девятнадцать, вся жизнь впереди. Не стану ли я тем якорем, что будет тянуть его вниз? Ведь я, по сути, никто, лишь камень преткновения на его светлом пути.
Когда его родители узнают о нашем романе, они не дадут нам быть вместе, и сделают все, чтобы разлучить. Я знала это наверняка, и от того было нестерпимо горько. Горько вдвойне, потому что осознавала, что теперь я без него просто не смогу.
Обхватила пальцами тонкую ножку бокала, еле сдерживая слезы. Проклятые мысли, всегда приходят так не вовремя. Ну почему именно сейчас...
— Я хочу пожелать тебе... — запнулась, проталкивая застрявший в горле комок. — Чтобы ты... Чтобы был... Прости, я совсем не умею говорить тосты...
— Тогда я скажу.
Он взял бокал и поднялся, смотря на меня с такой теплотой, что мне захотелось убежать из комнаты, чтобы не видеть сейчас его глаз. Потому что знала, что потом сойду с ума, вспоминая этот вечер.
— Я чертовски рад, что провожу этот вечер с тобой. Я даже мечтать не мог о таком дне рождении.
— Ты серьезно? Вот эта квартирка — предел твоих мечтаний?
— Не квартирка...
Снова взгляд. Но уже совсем другой. Горячий. Казалось, что я плавлюсь в его огне, не оставляя себе шанс на спасение.
Сожги уже все к чертям собачьим, только не заставляй медленно тлеть.
Он поцеловал так неожиданно и так ожидаемо. Крепко прижал к себе, с нетерпеливым напором исследуя мои губы. Я жадно вдыхала его аромат и, словно погруженная в дурманящий морок, позволила ему делать со мной все, что он только захочет.
На пол упали мой пиджак и его свитер, оголяя его крепкий торс и мои натянутые нервы.
Я, словно безумная жадина, трогала, сжимала, царапала каждый миллиметр его разгоряченной кожи, думая лишь о темной дорожке волос, спускающейся от пупка за ремень его брюк...
Я хотела его, прямо сейчас. И гори оно все синим пламенем!
Неприятная трель звонка в дверь привела в чувства.
Раз, другой, третий.
— Не открывай, — хрипло выдохнул он в мои губы. Удары сердца оглушали, ладони застыли на покрывшейся испариной спине.
Четвертый, пятый, шестой...
— Это Инна. Она не уйдет.
Грудь ходила ходуном, дыхание сбилось.
Седьмой, восьмой...
Криво застегнув пуговицы блузки, дважды повернула ключ. Встала в проеме, закрывая обзор.
— Ты чего не открываешь, Иванникова? Я чуть с ума не сошла! Свет в окне есть, а дверь... — осеклась Инна, раскрыв рот. — Ты не одна? — шепнула, указав пальцем в дом. — Он там?
— Инна, пожалуйста!
— Ну одним глазком! — сложив ладошки, взмолилась она, без разрешения заглядывая внутрь.
Ян стоял у окна, повернувшись к нам спиной, и я мысленно умоляла его не выкинуть какую-нибудь глупость.
Раскрыв рот еще шире, Инна подняла два больших пальца и, глупо хихикнув, наконец-то убралась, торопливо поднимаясь к себе.
Закрыла дверь и робко вернулась на кухню. Наваждение спало, оставив после себя стыдливое послевкусие и досаду, если бы не этот звонок... Принесло же ее!
Он по-прежнему стоял у окна, рассматривая что-то в непроглядных сумерках. Капли дождя молотили по стеклам, оставляя мокрые дорожки.
Обнаженная спина манила снова коснуться, я до сих пор ощущала на пальцах тепло его кожи. На пояснице алела свежая царапина.
Ну обернись же, я хочу на тебя посмотреть.
Словно услышав мои мысли, он обернулся. В руках — опустевший бокал.
Мне было стыдно за то, что растеклась, за то, что не соблюдаю дистанцию, за то, что не могу отвести глаз от его манящего молодого тела.
Поставив фужер на стол, он подошел ближе. Не говоря ни слова, мазнув по лицу расфокусированным взглядом, обнял за талию и рывком поднял на руки. Обвила ногами его бедра, запуская пальцы в теперь уже короткие волосы.
Хотела ли я так кого-нибудь в своей жизни? Нет. Буду ли я жалеть об этом потом? Возможно. Но я никогда не прощу себя, если не буду его этой ночью.
Говорят, что с ума сходят по одиночке, но сегодня мы лишились разума вместе.
***
Я люблю его.
Эта простая мысль сладкой истомой растекалась по венам, оправдывая все то безумие, что мы только что творили. Я его люблю и хочу быть с ним, всегда. Мне все равно, что подумают люди, что скажут его родители, мне плевать на карьеру, директрису, плевать на весь белый свет. Есть только он.
Я люблю его.
Осознание этого словно расправило за спиной затекшие крылья. Впервые за долгое время я хотела парить.
