Бунт - Владислав Реймонт
Тогда – будто по знаку вожака – вся стая бросилась на лесного зверя. Сто клыков и когтей впились в его шкуру, безжалостно разрывая ее на куски. Завязалась беспощадная борьба. Периодически медведь вставал на задние лапы, и тогда очередной пес взлетал в воздух и с перебитым хребтом и помятыми ребрами глухо падал на землю, а остальные еще яростнее вгрызались в великана.
Даже раненые сражались до последних предсмертных судорог так неистово, что медведь был не в силах с ними справиться. Напрасно со страшной силой и ужасающим ревом он бросался на стаю и одним ударом лапы ломал хребты и убивал; напрасно грыз и душил, давил, наваливался всем телом и рвал когтями.
Псы не отступали. И медведь, будто дуб, клонимый бурей, шатался во все стороны, раздираемый клыками бешеной стаи. Защищаясь с отчаянным мужеством, он не думал о том, чтобы убежать, но вот уже почувствовал клыки в своих внутренностях, уже ему обдирали бока, вырывали ляжки и ломали ребра, раз за разом он падал на землю и, становясь на ноги из последних сил, весь в ранах и лоскутах, истекая кровью, с глазами, подернутыми смертной поволокой, боролся до конца.
В какой-то момент, когда он поднялся в последний раз, Рекс вцепился ему в горло, оба они упали на землю, а остальные обрушились на медведя. Они сплелись в запутанный клубок когтей, клыков, голов, ужасных ран и стонов, который катался по траве из стороны в сторону и, исходя кровью, бился о деревья, кусты и камни, оставляя за собой трупы и тяжело раненных.
Тем временем вороны, спускаясь со скал и деревьев, кружили все ниже.
Наконец раздался последний хриплый рев умирающего медведя.
Рекс вырвал его истекающее кровью сердце и начал жадно пожирать его, а товарищи, лакая неостывшую кровь, вволю насыщались еще трепещущим мясом.
Рекс торопил их с возвращением, тревожно оглядываясь на скалы.
Псы завыли песнь победы, так что леса в ответ разрыдались эхом, а затем помчались назад.
На поле боя остались лишь трупы умирающих и туча воронов, ворон и ястребов, набросившихся на обильную пищу.
Несмотря на утомленность битвой, псы неслись что есть духу, оставляя за собой ослабевших и раненых, пока на рассвете не достигли своего логова.
Вернулись немногие, храбрейшие пали в сражении или умирали в лесах.
– Слишком дорогая победа! – скулил Рекс, осматривая жалкие останки, еле дышащие от изнеможения и потери крови. Особенно жаль было овчарок – обе погибли уже в первой атаке на медведя.
Все угрюмо брели в сводчатый зал, но никто не мог заснуть из-за доносившихся из леса зловещих звуков. Весть о смерти медведя разнеслась со скоростью молнии: птицы пели о ней птицам, деревья шумели о ней деревьям, а ветра разносили так, что по всей пуще раздавался плачущий траурный возглас:
– Хозяин убит! Горе пуще! Смерть разбойникам! Смерть!
– Это был сильный зверь. Настоящий царь леса! – размышлял Рекс, вспоминая его силу и рев. Дрожь прошла по его телу, и, вслушиваясь в эти жалобные причитания лесного народа, он почувствовал, что им захотят отомстить.
– Невозможно бороться против целого мира! – тревожно скулил он, ибо волна возмущенных голосов поднималась все настойчивее и исступленнее.
Тем временем день занимался хмурый и ветреный, и Рексу иногда казалось, что ветер и деревья тоже ополчились против него, что они рвутся вперед и, свистя дикую боевую песнь, вот-вот набросятся на пса. Он чувствовал себя настолько смертельно уставшим, что упал на подстилку и заснул, но его ежеминутно будил каждый чуть более громкий звук бури: в этих звуках чудились ему протяжный волчий вой, карканье и далекий-далекий медвежий рев…
«Один убит, а сколько их еще?» – с этими мыслями пес удрал на ночлег в поле.
Потом – когда Рекс отдохнул и немного успокоился – он выслал гонцов на все стороны с напоминанием об общем сборище на усадебных пастбищах у леса.
Сборище должно было состояться в воскресенье, после полудня, когда зазвонят в церквях.
Терзаемый самыми разными опасениями, он ждал этой минуты с большим нетерпением.
– На свободу! Под солнце! Далеко! Далеко! – бредил он во сне и наяву.
А последние дни ожидания пес провел в мучительном возбуждении. Метался с места на место как в лихорадке. Бесцельно слонялся по руинам. То убегал в поля, то, забравшись в лесную чащу, часами принюхивался и осматривался с едва сдерживаемым беспокойством. Ночи также не приносили ему покоя, потому как совы и филины будто нарочно кричали со своих деревьев такие вести о разгневанной пуще, что его сердце замирало и зубы стучали от страха. А днем вороны, зловеще каркая, вились над руинами. Видимо, что-то там, в этой глуши и на мрачных пустошах, происходило – отправленные на разведку посланцы приносили тревожные вести о таинственных сборищах волков и лис. Случалось заметить стада оленей, пробегающих недалеко от руин. И кабаны неподалеку протаптывали себе тропинки в сторону полей. Целые тучи пернатых хищников будто несли караул, постоянно кружа над руинами. А временами можно было явственно услышать отголоски ужасающего рева.
Пес был уверен, что против него затевается какой-то большой поход.
– Еще два солнца и две ночи! – бодрился Рекс, уже видя себя во главе бесчисленных стад, стремящихся на восток, на свободу.
В предпоследнюю ночь, настолько холодную и дождливую, что след терялся уже на расстоянии двух шагов, волки выступили с миром, предлагая договориться.
Рекс вскочил на гору мусора, возвышающуюся над развалинами, и уткнул взгляд в чащу, где поблескивали зеленоватые огоньки и слышались шаги.
– Чего хотите? – надменно прорычал он.
Волки приволокли и положили перед ним кусок косули, а Хромой покорно пролаял:
– Слава победителю, и вот добыча.
– Чего хотите? – проворчал изумленный пес, чуя какой-то обман.
– Приносим тебе присягу и дань! – залаяли лисы, складывая к его ногам придушенных куропаток, фазанов и зайчат.
– Чего хотите? – завыл Рекс, грозно оскалившись, так что Хромой словно распластался от страха и, подползая к нему, жалобно заскулил.
– Спаси нас, непобедимый, спаси пущу!
– Нет мне дела до вашей пущи! Говори дальше! – благосклонно буркнул пес.
– Победитель! Ты убил медведя, господина пущи, бери после него власть и защищай нас.
– Что вам угрожает? Опять медведи? – Рекс обнаружил вдруг жгучее беспокойство.
– Хуже, люди большой облавой идут со стороны большой воды, едут на конях, едут на колесах, идут пешком, а с ними тянутся бесчисленные собачьи стаи. Смерть идет с ними и погибель. Они убивают молниями, уничтожают огнем, ловят сетями, и особенно мучают мой род, – зарыдал волк, от отчаяния роя когтями землю.
– И над моими сородичами издеваются без всякого милосердия, – плакал лис, прикрывая глаза хвостом.
– Облава, сейчас? Я когда-то ходил на облаву, но то было зимой, по снегу,
