Бунт - Владислав Реймонт
– Матки, подсвинки, поросята и вы, мужи рода! – завыл вдруг Рекс.
Издевательский гогот заглушил его патетический лай.
– Бесхозный пес, бродяга, вор.
– Твоя свобода обгрызенной кости не стоит.
– Вот подлец – кусает руку, которая его кормит.
– Хочет нас выгнать из свинарников и отдать на съедение волкам!
– Дурак, с человеком воевать собрался! – повизгивала рассерженная толпа, подталкивая пса рылами и угрожающе тесня его. Рекс понял, что если хоть как-то им воспротивится, то его затопчут и разорвут на клочки. Так что он, совладав с собой, стал притворяться сонным, начал кивать головой, отгонять хвостом мух и, наконец, растянулся на земле во всю свою длину.
Наконец свиньи оставили его в покое, а так как полуденное солнце сильно припекало, то они расползлись по бороздам и рвам в поисках прохлады для своего жирного брюха.
«Слишком много свиней на этом свете! – думал Рекс, вырвавшись из их окружения. – Тяжело же им поднимать свои рыла к солнцу!» – заметил он с грустью, пробираясь к своему обиталищу. Пес не беспокоился по поводу произошедшего, будучи уверенным, что большинство пойдет за ним. Ведь идея уже проникла в массы и распространялась, как пожар. Извечные страдания подготовили их сердца к полной вере и слепому послушанию тому, кто рассказывал о земле обетованной. А к вдохновляющей идее добавлялась и твердая уверенность, что жизнь на свободе – это бесконечные годы, полные еды, размножения и отдыха. Рексу рассказывали, что порой уже разгорались споры о том, кто какие поля бу-дет объедать. Он снисходительно выслушивал такие донесения.
– Уже им не терпится, надо отправляться как можно скорее, – рассуждал пес.
После сцены со свиньями две крупные овчарки не отходили от него ни на шаг.
А потом присоединилась к ним целая свора одичалых одиночек и бесхозных бродяг, и, чтобы прокормить пришельцев, Рекс вынужден был отправляться в леса и немилосердно их опустошать. При этом он припоминал о своих старых обидах, мстительно вызывая на бой весь лесной народ. Конечно, никто не принял его вызова, даже кабаны не желали связываться с обнаглевшими разбойниками. Хищники же предусмотрительно отступали, кружили вокруг них и незаметно заманивали все дальше. Одновременно вся пуща становилась добычей захватчиков.
Иногда целыми днями в лесах раздавался дикий лай, вызывающий смертельную панику и ужас. Остервенелая орда убивала без пощады и необходимости. Рев раздираемых косуль и оленей слышался то тут, то там. Кто только мог, прятался или бежал в самую дикую чащу. Пуща замирала в тревоге, даже птицы побаивались петь, и лишь по ночам, под покровом темноты, здесь кипели жалобы и причитания. Особенно зловеще ухали филины.
– Смерть кругом! Горе! Горе! Горе!
– Гибнет свобода! Гибнет пуща! Гибнет мир! Горе! – раздавались испуганные рыдания.
А волки где-то в непроглядной чаще выли протяжно и уходили все дальше, так что псы, охваченные боевой яростью и еще не насытившиеся убийствами, кровью и славой, шли на вой, желая встретиться и поквитаться с ними.
– Бегут как зайцы! Позор им и смерть! – скулил Рекс, не прекращая погони.
И бежали изо всех сил, взбешенные, взмыленные, почти безумные, в самое сердце пущи, туда, где уже не было ни дорог, ни тропинок, ни густого подлеска, а стоял лишь вечный, упиравшийся в небо сплошной черный лес, куда уже не проникало солнце, где господствовали вечный мрак и мертвая тишина; где не было ни зеленой травы, ни цветов, а земля была покрыта будто бы рыжим лишайником и белесыми струпьями, здесь и там во мраке поблескивали гноящиеся глаза прудов. Псы замедлили бег, с трудом продираясь сквозь завалы вековых деревьев, кучи хвороста и нагромождения раскрошившихся скал. Напоминающий морское дно зеленоватый сумрак, в котором все превращалось в неуловимое видение, наполнял страхом, так что они пробирались с поджатыми хвостами, подозрительно принюхиваясь и останавливаясь каждую минуту.
Голоса волков растворились где-то вдали, и лишь иногда в небе раздавался крик орла или слышалось шумное покачивание невидимых верхушек деревьев.
Какой-то неприятный и незнакомый запах ударил им в нос.
– Стоять! Чей это след? – забеспокоился Рекс, крутя носом во все стороны.
Выгнулись спины, заклацали клыки. Многие хотели вернуться.
– Вперед! Если там враг – смерть ему! – смело решил Рекс.
Лавиной они двинулись дальше, не отрывая носов от земли и навострив уши.
Лес редел, скал было все больше, в чаще забрезжил свет, который становился все ярче. Наконец перед ними открылось пространство, напоминающее большую поляну, посреди которой, словно острые клыки, упирающиеся в небо, торчали мощные белые скалы и высились огромные буки, точно выкованные из зеленоватой бронзы. На камни с шумом обрушивался водный поток. Большие черные птицы сидели на скалах. Небо висело высоко, пригревало полуденное солнце.
Псы с наслаждением лакали воду и, вволю навалявшись в траве, прилегли отдохнуть.
– Передохнем и вернемся! – решил Рекс, не переставая подозрительно принюхиваться.
Все заснули, только одна овчарка, наткнувшись на какой-то след, взяла его и, бегая в разные стороны, не отрывая носа от земли, тревожно ворчала.
– Не волчий… не понимаю… остерегайтесь! Враг близко!
Вдруг глухой могучий рев сотряс воздух.
Псы вскочили все как один, готовые к драке или побегу.
Медведи переходили речку по торчащим из воды камням: впереди шел молодой медведь, прижимая к груди двух медвежат, а за ним – медведица.
Псы, узрев невиданных прежде чудовищ, беспомощно отступали, жалобно скуля. Они сбивались в кучу, клацая клыками и дрожа от ужаса, словно в лихорадке. Рекс когтями рыл землю, с трепетом рассматривая неизвестного врага.
Медведь, перейдя поток, отдал медвежат матери, которая принялась подталкивать их носом и, тревожно оглядываясь, поспешно загонять в какую-то поросшую кустами расщелину в скалах; медведь же, встав на задние лапы и страшно зарычав, медленно двинулся в сторону псов… Он был огромен, выше человеческого роста, рыжеватый с белым подгрудком, в его открытой пасти блестели ряды белых зубов.
Псы вдруг завертелись взбудораженным вихрем, их распирало желание бежать, страх лишал рассудка, а гнев и ярость исторгали из глоток бешеный вой.
Только Рекс не двинулся с места, встал впереди всех, дрожа от страшной жажды борьбы. Он готовился к прыжку, съеживался и выгибал спину, собирался с силами, все ниже опускал морду, впивался во врага разгоревшимися глазами и вдруг камнем кинулся на него. Удар был настолько неожиданным и сильным, что медведь упал навзничь, как колода. И мгновенно вскочил на ноги, но Рекс не бросился на него, а начал бегать вокруг, нападать и рвать как только мог, так что медведь с ревом вертелся по сторонам,
