Бунт - Владислав Реймонт
– Дурак, – подхватывала другая. – Что же я, брошусь на своего хозяина? Дурак!
– Я как-то лягнула хозяйку – так потом три дня стояла у пустого корыта, три дня.
С терпеливым пониманием он возобновил свои увещевания.
– Не пустят нас, – прервала его одна из них. – Было дело, пыталась я подобраться к свекле – меня не пустили, пыталась к капусте – и уже даже забор сломала – так мне ногу перебили. Не выпустят нас. Псу-то позволяют бегать, где ему хочется, он же всего лишь пес…
Они задумались над этой мыслью, продолжая жевать и мычать, тоскуя по пастбищу.
К счастью, в хлевах с быками он встретил совсем другой прием. Здесь его поняли сразу. Дико загорелись глаза, низколобые животные начали рваться с цепи, а их хриплое отрывистое рычание потрясало стены.
– Веди! Разбей наши цепи! Хватит с нас хлевов, ярма и человека! Веди, стада пойдут за нами. А кто станет у нас на дороге, того – на рога и под копыта!
Рев раздавался все громче, копыта рыли землю, боевая ярость мелькала в глазах, а шершавые языки с любовью облизывали Рекса.
Обнадеженный такой готовностью, пес начал бегать по конюшням. Он смело заползал в загаженные, тесные и душные каморки, где люди держали случайно собранный лошадиный сброд, где голод, кнут и труд уравняли всех в несчастье.
Но он натыкался на жирных поповских кляч, которые и слушать его не хотели, потому как хозяин каждый день давал им по кусочку сахара или хлеба. Были здесь и откормленные крестьянские тяжеловозы, мечтающие лишь об ушате картошки с сечкой. Остальные представляли собой лишь конские останки, кучи поломанных костей и дырявых шкур – кособокий и ободранный до живого мяса утиль, слепые, покрытые гниющими ранами, с обтянутыми кожей черепами, находка для живодеров, подыхающая падаль, прекрасная иллюстрация человеческой подлости.
Когда Рекс закончил говорить, ответом ему были слезы, текущие из гноящихся глаз, и грустное ржание, похожее на душераздирающие рыдания.
– Уже поздно! Нет для нас спасения, нет даже надежды! Не сегодня, так завтра растащат нас волки и заклюют вороны! Будь проклята такая жизнь!
Но в конюшнях крестьян побогаче пес находил и немногих старых барских лошадей, в которых говорила благородная кровь, которые позволяли увлечь себя надеждами: память о давней жизни оживляла их залежавшиеся кости, а привкус свободы был слаще овса.
– Веди! Веди! – неистово ржали они и, гордо поднимая измученные головы, ловили ноздрями дуновения ветра.
– Я помню этот просторный мир, – ржал старый сивый жеребец. – Я переплывал моря! Я копытами рыл землю! С ветрами бегал наперегонки! Меня не страшил грохот пушек, не пугали ни пули, ни блестящие острия копий! Пусть труба даст сигнал! Я готов к бою! С дороги! Разнесем врагов своими копытами! – и, несмотря на одышку и старость, рвался вперед, на свободу.
Были и другие, отслужившие в усадьбах, дворцах и городах, те, кого судьба бросила на самое дно нужды и страдания; попадались скакуны, распроданные разорившимися хозяевами и провалившиеся вместе с ними в пропасть: был здесь и какой-то чистый охромевший англичанин с опухшими суставами, который многие годы ходил в топчаке, так что теперь уже не мог ходить прямо, а все время заворачивал – он как будто совсем обезумел, услышав призывы Рекса.
– Загонщики играют! Оп! Оп! Вперед! Поднять коней! Галопом! – дико ржал англичанин, пустившись в галоп по тесной конюшне, натыкаясь на корыта и стены. Он отводил полинявший хвост, выгибал спину и, потряхивая гривой, продолжал скакать по кругу.
Рекс сбежал от него как от сумасшедшего и в какой-то очередной конюшне наткнулся на обыкновенных крестьянских кляч. Они были сильными и здоровыми, привычными к труду и кнуту, хитрыми и в меру ленивыми, готовые в случае нужды питаться и содранной с крыши соломой. Они слушали его терпеливо, при этом тщательно обнюхивая.
– А что нам будет с этой собачьей свободы? – задали они вполне трезвый вопрос.
С упоением он расписал перед ними чудесные картины будущего счастья.
– Даром и горсти сечки нигде не получишь!
– И человек обещает: пашите, лошадки, как закончим – получите по лукошку овса.
– Обжоры, хамы! Фомы неверующие! – кипятился разозленный и расстроенный Рекс.
– Спокойно! Это только глупые жеребята с задранными хвостами несутся куда глаза глядят! Известное дело, человек – это негодяй, тиран и убийца. Кнут, боль, тяжелый труд и худой корм. Но кто нас будет кормить на свободе?
– Все стога будут вашими! Весь клевер ваш! Все зерно ваше!
– И нам уже не раз так казалось, а заканчивалось все очень плохо – кнутами.
– Ну и оставайтесь с человеком, когда все его покинут, – будет ему над кем издеваться! Даст он вам такого овса, что все зубы растеряете.
Клячи были хитрыми и осторожными, но неглупыми, так что пообещали прийти на зов.
Рекс возвращался к своим руинам, заходя по дороге там и сям, чтобы напомнить о времени и месте сборища, когда встретил огромное стадо свиней, пасущееся в принадлежавшем усадьбе клеверном поле. По привычке он сначала разозлился на вредителей, но, остыв, заговорил о своем.
Свиньи во главе с матками сбежались к нему, окружив пса своими рылами, вперили в него серые умные глаза. Время от времени они похрюкивали и, переступая с ноги на ногу, подходили все ближе, так что ему стало дурно от их зловония и тревожно при виде рыл, сверкающих белыми клыками.
– Чего же он хочет? – решительно прервал его старый огромный боров. – Нет у тебя костей, нечего тебе грызть – так ты прибе-жал нас на бунт подбивать? Чего же тебе так плохо у человека? Брюхо себе отожрал; отлеживаешься сколько влезет, целыми дня-ми бегаешь за суками, куда тебе захочется. Чего тебе еще надо-то?
– Счастья и свободы для всех угнетенных! – с пафосом проскулил Рекс.
– И так брешет пес! – возмутился боров. – Пес, который по приказу человека всех сгрызет, порвет и прогонит! Хуже, чем его хозяин. Он точно снюхался с волками и хочет себе из нас мясную кладовую устроить! Знаем мы таких благодетелей! Мне кто-то из ваших хвост оторвал и двух поросят загрыз. Я-то ему кишки повыпустил. Ты за своими тоже следи и на свободу дураков зови, а от свиней пошел прочь! Умник, а не понимает, что на свиньях держится вся правда мира, его спокойствие, порядок и разумный прогресс. А человек – хозяин, всему голова! Он думает, трудится и заботится, чтобы нам всем было что жрать, чтобы мы жили. Ты своим умом нас всех только погубишь. Мир устроен мудро, каждый должен быть на своем месте и делать то, что ему человек прикажет.
– Вас-то он всего лишь сожрет, а другие всю жизнь страдают и страшно мучаются.
– Молчи, а то я тебе кишки
