Джон Карр - Все приключения Шерлока Холмса
Само собой, я не возражал, и молодой человек удалился, а мы с его отцом приступили к обсуждению болезни. Дабы не утомлять вас подробностями, я не стану останавливаться на этом пункте подробно. Пациент не производил впечатления умного человека, его ответы были нечеткими, но поначалу я решил, что это связано с плохим знанием языка. В конце концов на один вопрос я вовсе не получил ответа, и когда поднял голову от своих записей, с ужасом увидел, что мой пациент застыл, сидя на стуле очень прямо, с неподвижным напряженным лицом. Должно быть, его в очередной раз одолел приступ каталепсии.
В первую секунду меня пронзили жалость и страх, но потом профессиональный интерес одержал верх над обычными человеческими чувствами. Я измерил ему пульс и температуру тела, проверил твердость мышц и изучил рефлексы. В принципе ничего нового я не обнаружил – все признаки болезни соответствовали тому, что я уже знал. В таких случаях я добивался улучшения, прописывая пациентам ингаляции амиловой солью, и сейчас имел возможность лишний раз убедиться в эффективности этого испытанного средства. Бутылка с лекарством стояла в лаборатории на первом этаже, и я спустился за ней, оставив пациента одного. Мне не сразу удалось ее найти – прошло минут пять, прежде чем я вернулся в кабинет. Вообразите себе мое изумление, когда я обнаружил, что комната опустела! Пациента в ней не было!
Первым делом я бросился в приемную, но сын пациента тоже испарился. Входная дверь в холле была закрыта, но не заперта. Мальчишка, который встречает клиентов у входа и провожает ко мне в кабинет, поступил на службу недавно и, кроме того, не отличается проворностью. Он сидит внизу, и, когда я звоню в колокольчик, поднимается наверх, чтобы проводить пациента обратно. На этот раз он ничего не слышал, и происшествие осталось для меня полной загадкой. Вскоре пришел с прогулки мистер Блессингтон, но я не стал ему ничего говорить – сказать по правде, в последнее время я старался избегать с ним общения.
Я не думал, что когда-нибудь снова увижу своего русского пациента и его сына, поэтому вообразите себе мое удивление, когда сегодня вечером, в то же самое время эта парочка заявилась ко мне в кабинет как ни в чем не бывало!
«Я чувствую, что должен извиниться перед вами за наше внезапное исчезновение, доктор», – сказал пациент.
«Признаюсь, был немало удивлен», – ответил я.
«Обычно после приступа я на время теряю память. Вот и вчера: я вдруг пришел в себя и увидел незнакомое помещение. Не осознавая своих действий, я вышел на улицу».
«А я, – вступил сын, – увидев, что отец направляется к выходу, решил, что консультация закончилась. И только дома мы начали понимать, как действительно обстояло дело».
«Ладно, – согласился я смеясь, – ничего особенного не случилось, разве что вы заставили меня поломать голову. В таком случае вы, сэр, можете пройти в приемную, а мы с вашим отцом продолжим консультацию, которая прервалась столь неожиданным образом».
Примерно с полчаса мы с пожилым джентльменом обсуждали симптомы его болезни, после чего я выписал ему лекарство и сдал на руки сыну.
Я уже говорил вам, что мистер Блессингтон обычно в это время прогуливается. Вскоре после ухода пациента он вошел в дом и поднялся наверх. Секундой позже я услышал, как он сбежал вниз, а еще через секунду он ворвался в мой кабинет. Я определил его состояние как близкое к панике.
«Кто был в моей комнате?» – заорал он.
«Никто».
«Это ложь! – возопил Блессингтон. – Поднимитесь и взгляните сами».
Я не стал отвечать на грубость, видя, что человек обезумел от страха. Когда мы поднялись к нему в комнату, он показал мне следы обуви на светлом ковре.
«Вы хотите сказать, это мои?» – закричал он.
Следы были свежие и явно больше тех, которые мог оставить Блессингтон. Сегодня вечером накрапывал дождь, и, кроме русского посетителя, никто не приходил. Возможно, пока я принимал отца, сын за какой-то надобностью поднимался на второй этаж, в комнату моего постоянного пациента. Все оставалось на своих местах, но следы неопровержимо свидетельствовали: в комнате кто-то побывал.
Мистер Блессингтон, на мой взгляд, придал этому событию больше значения, чем следовало, хотя подобный факт мог и в самом деле вывести из равновесия кого угодно. Он сел в кресло и расплакался, и мне никак не удавалось его успокоить. Это он предложил обратиться к вам за помощью, и я тут же согласился, поскольку происшествие действительно странное. Правда, я все равно считаю, что мистер Блессингтон сильно преувеличивает его значение. Я, конечно, далек от мысли, что вам удастся объяснить происшедшее, но если вы согласитесь съездить к нему, вы, может быть, сможете успокоить его.
Шерлок Холмс слушал это длинное повествование с неослабевающим вниманием, и я сделал вывод, что дело кажется ему интересным. Лицо его на протяжении всего рассказа оставалось непроницаемым, однако в самые драматические моменты он опускал веки и выпускал из трубки густые клубы дыма.
Ничего не ответив на предложение, Холмс молча встал, вручил мне мою шляпу, взял со стола свою и вместе с доктором Тревельяном направился к выходу. Через четверть часа мы вышли из экипажа у дверей его дома на Брук-стрит. Это было невыразительное мрачноватое здание, вызывающее прочные ассоциации с дорогими врачами. Нас встретил мальчик-слуга, и мы стали подниматься по широкой, устланной ковром лестнице, как вдруг внезапно свет наверху погас и из темноты донесся визгливый дрожащий голос:
– У меня пистолет! Даю вам слово: еще шаг, и я буду стрелять.
– Ну это уж слишком, мистер Блессингтон, – сказал доктор Тревельян.
– Ох, так это вы, доктор? – проговорили из темноты, и послышался вздох облегчения. – Но эти джентльмены вместе с вами – они и в самом деле те, за кого себя выдают?
Мы поняли, что из темноты нас пристально рассматривают.
– Да, да, все в порядке, – раздалось наконец. – Вы можете подняться, и простите, если обидел вас своими подозрениями.
Он снова зажег газовую лампу на лестнице, и перед нами предстал весьма странный человек, вид которого, впрочем, как и голос, свидетельствовал о расстроенных нервах. Он был болезненно бледен и очень толст, но, очевидно, когда-то был еще полнее, так как кожа на его щеках висела большими складками, как у бладхаунда. Его редкие светло-песочные волосы стали дыбом от пережитого страха. В руках он держал пистолет, который при нашем приближении поспешно убрал в карман.
– Добрый вечер, мистер Холмс, – поприветствовал он. – Позвольте выразить вам мою глубочайшую признательность за то, что согласились приехать. Мне так нужен ваш совет. Полагаю, доктор Тревельян уже рассказал вам о бесцеремонном вторжении в мою комнату?
– Да, я уже в курсе, – ответил Холмс. – Кто эти двое, мистер Блессингтон, и почему они досаждают вам?
– Да разве я могу об этом судить, – суетливо заговорил постоянный пациент, – едва ли вы можете ожидать от меня ответа на этот вопрос, мистер Холмс.
– Вы хотите сказать, что не знаете ответа?
– Сюда, пожалуйста. Будьте добры, входите.
Мы вошли в просторную, красиво обставленную спальню.
– Видите, – указал он на большую черную коробку в изголовье кровати. – Я никогда не был особенно богатым человеком, мистер Холмс, – доктор Тревельян подтвердит: свои небольшие средства я вложил в его практику. А банкирам я не доверяю. Нет, я никогда не доверял банкирам, мистер Холмс. Между нами говоря, вся моя наличность лежит в этой коробке, поэтому сами можете представить, каково мне было узнать, что неизвестные люди побывали в моей комнате.
Холмс вопрошающе посмотрел на него и покачал головой:
– Если вы будете продолжать меня обманывать, я не смогу дать вам дельного совета.
– Но я уже все рассказал.
Холмс сердито развернулся на каблуках.
– Спокойной ночи, доктор Тревельян, – бросил он.
– А как же я? – срывающимся голосом вскричал Блессингтон.
– Мой совет – сказать правду.
Не прошло и минуты, как мы вышли на улицу и зашагали по направлению к дому. Мы перешли на другую сторону Оксфорд-стрит и были уже на середине Харли-стрит, когда мой друг наконец заговорил:
– Простите, Уотсон, что потащил вас с собой из-за такой ерунды. Хотя в принципе я нахожу это дело интересным.
– А я ничего не понял, – честно признался я.
– Ну, во-первых, абсолютно ясно, что есть два человека – возможно, больше, но как минимум два, – которые пытаются подобраться к Блессингтону. Я ни капли не сомневаюсь, что молодой человек, сопровождавший якобы больного отца, побывал в комнате постоянного пациента оба раза, пока его сообщник отвлекал доктора с помощью хитроумной уловки.
– Но как же приступ каталепсии?
– Чистое притворство, Уотсон, хотя я вряд ли осмелюсь намекнуть на это нашему специалисту. Каталепсию легко сымитировать. Я сам это делал.
– А что еще вы успели понять?
