Болеслав Прус - Кукла
- Что люди скажут, меня не интересует, - возразил Вокульский. - А если кто-нибудь вздумает мне нотации читать, я этому человеку укажу на дверь. Дверь вон там, видите, любезный?
- Даю девяносто две тысячи и ни копейки больше, - сказал поверенный.
- Наденьте шубу, а то на дворе холодно...
- Девяносто пять... - бросил поверенный, поспешно одеваясь.
- Ну, прощайте... - сказал Вокульский и распахнул дверь.
Поверенный низко поклонился и вышел; уже переступив порог, он прибавил слащавым тоном:
- Так я загляну к вам денька через три. Может быть, вы будете в лучшем расположении...
Стах захлопнул дверь у него перед носом.
Посещение гнусного поверенного показало мне, как обстоит дело. Баронесса непременно купит дом Стаха, но сначала пустит в ход все средства, чтобы хоть что-нибудь выторговать. Знаю я ее средства: одним из них было то анонимное письмо, в котором она чернит пани Ставскую, а обо мне говорит, что я закоснел в разврате.
Но едва она купит дом, как первым делом погонит оттуда студентов и конечно же бедную пани Элену. Хорошо бы, хоть этим ограничилась ее злоба!
Теперь уж я могу одним духом выпалить все, что последовало далее.
Так вот, посещение этого поверенного родило во мне мрачные мысли. Я решил в тот же день зайти к пани Ставской и предупредить ее, чтобы она остерегалась баронессы. А главное, чтобы как можно реже садилась у окна.
Надо сказать, что у этих дам наряду с множеством достоинств есть одна ужасная привычка: они постоянно сидят у окна - и пани Мисевичова, и пани Ставская, и Элюня, и даже кухарка Марианна. И не только весь день, но и по вечерам, при лампах, и даже занавесок не спускают, разве что перед сном. Конечно, со двора видно все, что у них происходит.
Для приличных соседей такое времяпрепровождение было бы лучшим доказательством порядочности этой семьи: гляди, мол, всякий, кто хочет, нам скрывать нечего. Однако, когда я вспомнил, что за этими женщинами постоянно шпионят Марушевич и баронесса и когда вдобавок подумал о том, как баронесса ненавидит пани Ставскую, меня охватили самые мрачные предчуствия.
Я вечером хотел сбегать к моим милым приятельницам и просить их ради всего святого, чтобы они не выставляли себя напоказ перед баронессой. Между тем как раз в половине девятого мне страшно захотелось пить - и я пошел не к моим дамам, а в ресторацию.
Там же были советник Венгрович и Шпрот, торговый агент. Зашел разговор о доме на Вспульной улице, который недавно обвалился; вдруг Венгрович чокается со мной и говорит:
- Ну, до Нового года еще не один дом провалится!
А Шпрот при этом подмигивает мне...
Не понравилось мне это, да и не в моих обычаях перемигиваться с первым встречным болваном. Я и спрашиваю:
- Позвольте узнать, что означает ваша мимика?
Он ухмыльнулся этак глуповато и говорит:
- Уж вам-то лучше моего знать, что это означает. Вокульский продает магазин, вот что!
Господи Иисусе! Как я не хватил его кружкой по лбу, сам удивляюсь. К счастью, я сдержал свой порыв, выпил две кружки пива подряд и, не выказывая волнения, спрашиваю:
- Зачем же Вокульскому продавать магазин, да и кому?
- Кому? - вмешался Венгрович. - Мало, что ли, в Варшаве евреев? Соберутся в складчину втроем, а то и вдесятером и изгадят нам Краковское Предместье по милости достопочтенного пана Вокульского, который держит собственный экипаж и ездит на дачу к аристократам. Бог ты мой! А давно ли он жалким мальчишкой подавал мне розбрат у Гопфера... Самое милое дело - ездить на войну да шарить по карманам у турок!
- Но магазин-то ему зачем продавать? - спросил я, ущипнув себя за ногу, чтобы не наброситься на этого пустозвона.
- И хорошо делает, что продает! - сказал Венгрович, опрокидывая в себя не знаю которую кружку пива. - Разве место среди купцов этакому барину... этакому дипломату, этакому... любителю новшеств, который выписывает из-за границы новые товары?
- Тут, я полагаю, причина иная, - начал Шпрот. - Вокульский хочет жениться на панне Ленцкой. Сперва было ему отказали, а теперь он опять к ним ездит - значит, у него появились виды... Но за галантерейного купца панна Ленцкая не пойдет, будь он даже дипломат и любитель новшеств, и Вокульский решил...
Перед глазами у меня завертелись огненные круги. Я стукнул кружкой по столу и закричал:
- Вы лжете, пан Шпрот! Вот мой адрес! - И я швырнул ему мою визитную карточку.
- Зачем вы даете мне свой адрес? - удивился Шпрот. - Прислать вам на дом партию сукна, что ли?
- Я требую удовлетворения! - крикнул я, продолжая колотить по столу.
- Та-та-та! - протянул Шпрот и повертел пальцем в воздухе. - Вам легко требовать удовлетворения: известно - венгерский офицер! Для вас убить человека, а то и двух или дать себе лоб раскроить - самое разлюбезное дело!.. А я, сударь, торговый агент, у меня жена, дети, срочные дела...
- Я заставлю вас драться на дуэли!
- Как это - заставлю? Под конвоем поведете меня, что ли? Попробовали бы вы мне что-либо подобное сказать в трезвом виде, так я бы обратился в участок, а там бы вам показали дуэль!..
- Вы бесчестный человек! - крикнул я.
Тут он принялся колотить по столу.
- Кто бесчестный? Кому вы это говорите? Что, я по векселям не плачу, или плохой товар продаю, или обанкротился? Увидим на суде, кто честный, а кто бесчестный!
- Полноте! - унимал нас советник Венгрович. - Дуэли были в моде в старину, а не теперь. Пожмите друг другу руки...
Я встал из-за стола, залитого пивом, расплатился у стойки и вышел. Ноги моей больше не будет в этом кабаке!
Разумеется, после такого потрясения я не мог идти к пани Ставской. Сначала я даже опасался, что всю ночь не буду спать. Но потом как-то заснул. А на следующий день, когда Стах пришел в магазин, я заговорил об этом.
- Знаешь, что болтают? Будто ты продаешь магазин.
- Допустим, продаю; что ж тут плохого?
В самом деле! Что ж тут плохого? (Как это мне не пришла в голову такая простая мысль!)
- Да видишь ли, - тихо продолжал я, - болтают еще, будто ты женишься на панне Ленцкой...
- Предположим... Ну и что ж?
(Опять-таки он прав! Разве ему нельзя жениться на ком угодно, хоть бы, к примеру, на пани Ставской? Как я этого не сообразил и напрасно закатил скандал бедняге Шпроту!)
В этот вечер мне снова пришлось отправиться в ресторацию - конечно, не пиво пить, а мириться с незаслуженно обиженным Шпротом, поэтому я снова не зашел предупредить пани Ставскую, чтобы она не садилась у окна.
Таким образом, я узнал не без огорчения, что вражда купцов к Вокульскому возрастает, что магазин наш будет продан и что Стах женится на панне Ленцкой. Я говорю "женится", ибо, не будь у него твердой уверенности, не выразился бы он так определенно даже в разговоре со мной. Сейчас я уже наверное знаю, по ком тосковал он в Болгарии, для кого зубами и ногтями вырывал у судьбы состояние... Что ж, на все воля божия!
Но поглядите только, как я отклоняюсь от темы... Однако теперь я уж как следует займусь злоключениями пани Ставской и расскажу о них с молниеносной быстротой".
Глава восьмая
Дневник старого приказчика
"Наконец как-то вечером, в девятом часу, пошел я к моим дамам. Пани Ставская, как всегда, занималась с девочками в другой комнате, а пани Мисевичова с Элюней... опять-таки, как всегда, сидела у окна. Не понимаю, что они там видели в темноте, но уж их-то видели все, это несомненно. Я готов поклясться, что баронесса засела с биноклем у одного из своих темных окон и следила за каждым движением во втором этаже, благо шторы, по обыкновению, не были спущены.
Укрывшись за занавеской, чтобы эта образина по крайней мере не видела меня, я без долгих слов приступил к делу и говорю пани Мисевичовой:
- Простите, сударыня, не примите в обиду... зачем вы вечно сидите у окна? Нехорошо, право...
На это почтенная дама отвечала:
- Сквозняков я, сударь мой, не боюсь, и мне это доставляет удовольствие. Вообразите только, что подметила наша Эленка! Иногда освещенные окна образуют как бы азбуку... Элюня! - обратилась она к внучке. - Посмотри-ка, милая, нет ли там какой буковки?
- Есть, бабушка, целых две: Н и Т.
- В самом деле! - подтвердила старушка. - Вот Н, а вон и Т. Взгляните-ка, сударь...
Действительно, против нас светились два окна в четвертом этаже, три в третьем и два во втором, складываясь в букву:
П П
ППП
П П
В заднем флигеле пять освещенных окон в четвертом этаже и по одному в третьем, втором и первом этажах образовали букву:
ППППП
П
П
П
- Вот из-за этих-то окон, сударь, - продолжала бабушка, - хоть буквы на них складываются не часто, Элюня начала интересоваться азбукой и теперь не нарадуется, когда ей удается из светлых квадратов составить какую-нибудь букву. Потому-то мы и не спускаем шторы по вечерам.
Я только плечами пожал. Ну как запретить девочке глядеть в окно, если она придумала себе такое милое развлечение!
- Как же нам не смотреть в окно, - вздохнула пани Мисевичова, - много ли у нас других удовольствий? Где мы бываем? Кого у себя принимаем? С тех пор как Людвик уехал, мы ни с кем не встречаемся. Для одних мы бедны, для других - подозрительны...
