Современная комедия - Джон Голсуорси
– Молодой человек, не отступать! Фоггартизм сулит нам лучшее будущее, к нему мы и должны стремиться. Мы переросли все старые идеалы.
– Видели вы карикатуру Обри Грина?
– Видел.
– Ловко, не правда ли? В сущности, я пришел, чтобы сообщить вам, что это проклятое дело о диффамации будет разбираться через неделю.
Мистер Блайт подвигал ушами.
– Очень печально. Выиграете вы или проиграете – безразлично. Такие передряги вредят политической карьере. Но ведь до суда дело не дойдет?
– Мы бессильны что-либо изменить. Но наш защитник ограничится нападением на современную мораль.
– Нельзя нападать на то, чего не существует.
– Вы хотите сказать, что не замечаете новой морали?
– Конечно. Попробуйте сформулируйте ее.
– «Не будь дураком, не будь скучным».
Мистер Блайт крякнул:
– В старину говорили: «Веди себя, как подобает джентльмену».
– Да, но теперь такого зверя не сыщешь.
– Кой-какие обломки сохранились: воспроизвели же неандертальского человека по одной половине черепа.
– Нельзя опираться на то, что считают смешным, Блайт.
– А, – сказал мистер Блайт, – ваше поколение, юный Монт, боится смешного и старается не отстать от века. Не так умно, как кажется.
Майкл усмехнулся:
– Знаю. Идемте в палату. Парсхэм проводит билль об электрификации. Может быть, услышим что-нибудь о безработице.
Расставшись с Блайтом в кулуарах, Майкл наткнулся в коридоре на своего отца. Рядом с сэром Лоренсом шел невысокий старик с аккуратно подстриженной седой бородкой.
– А, Майкл! Мы тебя искали. Маркиз, вот мой подающий надежды сын! Маркиз хочет, чтобы ты заинтересовался электрификацией.
Майкл снял шляпу.
– Не хотите ли пройти в читальню, сэр?
Он знал, что дед Марджори Феррар может быть ему полезен. Они уселись треугольником в дальнем углу комнаты, освещенной с таким расчетом, чтобы читающие не видели друг друга.
– Вы что-нибудь знаете об электричестве, мистер Монт? – спросил маркиз.
– Только то, сэр, что в этой комнате его маловато.
– Электричество необходимо всюду, мистер Монт. Я читал о вашем фоггартизме; очень возможно, что это политика будущего, но ничего нельзя сделать до тех пор, пока страна не электрифицирована. Я бы хотел, чтобы вы поддержали этот билль Парсхэма.
И старый пэр приложил все усилия, чтобы затуманить мозг Майкла.
– Понимаю, сэр, – сказал наконец Майкл. – Но этот билль приведет к увеличению числа безработных.
– Временно.
– Боюсь, что временных зол с меня хватит. Я убедился, что нелегко заинтересовать людей будущими благами. Мне кажется, они придают значение только настоящему.
Сэр Лоренс захихикал.
– Дайте ему время подумать, маркиз, и десяток брошюр. Знаешь ли, дорогой мой, пока твой фоггартизм обречен пребывать в стойле, тебе нужна вторая лошадь.
– Да, мне уже советовали заняться уличным движением или работой почты. Кстати, сэр, знаете – наше дело попало-таки в суд. Слушается на будущей неделе.
Сэр Лоренс поднял бровь.
– Да? Помните, маркиз, я вам говорил о вашей внучке и моей невестке? Я об этом и хотел с вами побеседовать.
– Кажется, речь шла о диффамации? – сказал старый пэр. – Моя тетка…
– Ах да! Очень интересный случай! – перебил сэр Лоренс. – Я читал о нем в мемуарах Бэтти Монтекур.
– В старину диффамация нередко бывала пикантна, – продолжал маркиз. – Ответчицу привлекли за следующие слова: «Кринолин скрывает ее кривобокость».
– Если можно что-нибудь сделать, чтобы предотвратить скандал, – пробормотал Майкл, – нужно действовать немедленно. Мы в тупике.
– Не можете ли вы вмешаться, сэр? – спросил сэр Лоренс.
У маркиза затряслась бородка.
– Я узнал из газет, что моя внучка выходит замуж за некоего Мак-Гауна, члена палаты. Он сейчас здесь?
– Вероятно, – сказал Майкл. – Но я с ним поссорился. Пожалуй, сэр, лучше бы переговорить с ней.
Маркиз встал.
– Я ее приглашу к завтраку. Не люблю огласки. Ну-с, мистер Монт, надеюсь, что вы будете голосовать за этот билль и подумаете об электрификации страны. Мы хотим привлечь молодых людей. Пройду сейчас на скамью пэров. Прощайте!
Он быстро засеменил прочь, а Майкл сказал отцу:
– Если он не намерен этого допустить, пусть бы и Флер пригласил к завтраку. Как-никак в ссоре замешаны две стороны.
III
Сомс едет домой
А в это время Сомс сидел с одной из «сторон» в ее гостиной. Она выслушала его молча, но вид у нее был угрюмый и недовольный. Разве он имел представление о том, какой она чувствовала себя одинокой и ничтожной? Разве он знал, что брошенный камень разбил ее представление о самой себе, что слово «выскочка» ранило ее душу? Он не мог понять, что эта травма отняла у нее веру в себя, надежду на успех, столь необходимые каждому из нас. Огорченный выражением ее лица, озабоченный деталями предстоящего «зрелища» и мучительно стараясь найти способ избавить ее от неприятностей, Сомс молчал как рыба.
– Ты будешь сидеть впереди, рядом со мной, – сказал он наконец. – Я бы посоветовал тебе одеться скромно. Ты хочешь, чтобы твоя мать тоже была там?
Флер пожала плечами.
– Да, – продолжал Сомс, – но если она захочет, пусть пойдет. Слава богу, Брэн не любит отпускать шуточки. Ты была когда-нибудь в суде?
– Нет.
– Самое главное – не волноваться и ни на что не обращать внимания. Все они будут сидеть за твоей спиной, кроме присяжных, а они не страшные. Если будешь смотреть на них – не улыбайся.
– А что, они к этому чувствительны, папа?
Сомс не реагировал на столь легкомысленную реплику.
– Шляпу надень маленькую. Майкл пусть сядет слева от тебя. Вы уже покончили с этим… э-э… гм… умалчиванием?
– Да.
– И я бы этого не повторял. Он тебя очень любит.
Флер кивнула.
– Может быть, ты мне что-нибудь хочешь сказать? Ты знаешь, я ведь о тебе беспокоюсь.
Флер подошла и села на ручку его кресла; у него сразу отлегло от сердца.
– Право же, мне теперь все равно. Дело сделано. Надеюсь только, что ей не поздоровится.
Сомс лелеял ту же надежду, но был шокирован ее словами.
Вскоре после этого разговора он с ней расстался, сел в свой автомобиль и поехал домой, в Мейплдарем. Был холодный вечер, и Сомс закрыл окна. Ни о чем не хотелось думать. Он провел утомительный день и лениво радовался запаху стефанотиса, которым, по распоряжению Аннет, душили автомобиль. Знакомая дорога не наводила на размышления, он только подивился, как много всегда на свете народу между шестью и семью часами вечера. Он задремал, проснулся, опять задремал. Что это, Слау? Здесь он учился, прежде чем поступил в Молборо, и с ним молодой Николас и Сент-Джон Хэймен, а позже – еще кое-кто из молодых Форсайтов. Почти шестьдесят лет прошло с тех пор! Он помнил первый день в школе – с иголочки новый мальчик в новом, с иголочки, цилиндрике; в ящике от игрушек – лакомства, которыми снабдила его мать; в ушах звучат ее слова: «Вот, Сомми, маленький, угостишь – и тебя будут любить». Он думал растянуть это угощение на несколько недель; но не успел достать первый пряник, как его ящиком завладели и намекнули ему, что недурно было бы съесть все сразу. За двадцать две минуты двадцать два мальчика значительно прибавили в весе, а сам он, оделяя
