Давай никому не скажем
Перед глазами навязчиво стоял образ спящей англичанки в этом самом кресле, и я еле сдержался, чтобы не прогнать Полину с «чужого» места. Да и вообще захотелось выгнать ее из комнаты, почему-то ее общество ужасно раздражало.
Отвернулся от нее и посмотрел вниз с балкона: несколько пузатых мужчин в одинаковых костюмах курили на ступеньках и громогласно гоготали. К воротам вереницей продолжали подъезжать машины, гости не прекращали прибывать.
— Можно? — Минаева забрала у меня из рук сигарету и медленно затянулась. Выдыхая дым, томно прикрыла глаза и неожиданно обняла за талию, тесно прижавшись всем телом. Ее прикосновения не были неприятными, но почему-то захотелось отстраниться.
— Чего ты хочешь? — тихо спросила она, положив голову мне на грудь.
— В смысле — чего хочу?
— Ну, что тебе вообще нужно? Я пытаюсь тебя понять и не могу. Ты живешь в роскошном доме, но общаешься с каким-то отрепьем из блатхат. Встречаешься с какими-то лохушками вместо того, чтобы...
— Встречаться с не лохушкой тобой? — закончил за нее.
— Ну, даже если и так. Неужели я совсем тебе не нравлюсь? Ни за что не поверю! Да любой был бы рад оказаться на твоем месте! — с вызовом бросила она.
— Ну так иди и кадри любого, — сняв с себя ее руки, зашел обратно в дом. — Если тебе нравится вся эта мишура: оркестры, фейерверки, ради бога, мне — нет. По-моему, это тупые понты, которые могут купить разве что идиота, — налив сразу половину стакана, в три глотка выпил обжигающее пойло.
— Ты не ответил на мой вопрос. Я совсем тебе не нравлюсь? Скажи! Совсем? — подойдя ближе, Минаева встала на носочки, нежно провела ладонью по моему лицу, после чего поцеловала в губы. Страстно и горячо. По инерции ответил на ее ласку, но сразу же взял себя в руки и отошел на шаг назад. Полина снова попыталась продолжить однозначно отработанную схему соблазнения, но снова обломалась. — Блин, что не так? — разозлилась она. — Нормально же все было!
— И сейчас нормально. Просто нет настроения. Иди вон с Кариной потусуйся, вы же теперь, я слышал, лучшие подружки.
— Это все из-за нее, да? — стиснув зубы, прошипела Минаева.
— Ты это о ком?
— Ни о ком! — тряхнув головой, взялась за бутылку. — Нравится играть в Робин Гуда? Заводят бедные и обездоленные?
— Слушай, я перестаю тебя понимать. Наверное, тебе хватит, — потянулся забрать у нее виски, но она спрятала руку с бутылкой за спиной. — Окей, забирай и иди.
— Только вместе с тобой!
— Я скоро спущусь.
— Нет, пойдем вместе! — уперлась Полина и встала в дверях, тем самым перекрыв выход.
Только концерта мне здесь не хватало!
— Полин, иди. Сказал же, что сейчас спущусь!
— Нет, я останусь! Я здесь сегодня гостья, не выгонишь же ты меня из дома. Не ты меня приглашал!
«Тебя вообще никто не приглашал», — едва не вырвалось в ответ, но в последний момент сдержался, чтобы не давать почву для дальнейшей пустой дискуссии.
— Ладно, тогда уйду я, — пока до нее доходил смысл сказанного, покинул комнату и, обходя снующих тут и там гостей, вышел из дома на свежий воздух.
Низкое солнце тепло припекало плечи, словно осень притянула за пятки лето, упрекая, что оно ушло и забыло попрощаться. Вот бы сейчас прогуляться на набережной. Там сейчас, наверное, кайф. Не слушать весь этот минаевский бред, не видеть пресыщенные властью и вседозволенностью рожи...
Идея родилась неожиданно. Возникла как вспышка, окатив предчувствием драйва.
Думаю, отец не обидится, если я незаметно свинчу с вечеринки. Наверное, он даже не заметит моего отсутствия.
Минуя выставленные в ряд разномастные иномарки, пошел вдоль дороги к автобусной остановке. Стоило только покинуть отчий дом, как даже дышать стало легче. Так что там говорят о золотой клетке?
— Эй, ты куда? — раздалось позади. Обернулся: Карина стояла у дома и зазывала рукой обратно. Ярко-красное платье резко контрастировало с ее черными, свисающими вдоль лица волосами.
Ну чего там опять? Решил, что разберутся без меня. Вон там сколько народу. Засунув руки в карманы брюк, зашагал дальше к остановке.
— Блин, ты чего такой осел? Иди сюда! Там Полинка рыдает!
— Накапай ей пустырника, — не оборачиваясь, крикнул сестре и больше на ее голос не реагировал.
Никогда не мог терпеть манипуляцию слезами! Что за мода такая? Сама не пошла — сестру подговорила. Она же не может — ее величество рыдает. В технаре прохода не дает — всячески внимание привлекает, теперь и до дома добралась, здесь мозг начала выносить.
Неужели она действительно думала, что я все брошу и побегу ее утешать? Как сказала бы мама: напилась — веди себя прилично.
Впрочем, о Минаевой я забыл достаточно быстро, сосредоточившись на своей недавно возникшей мысли. Выпитый слегка с излишком алкоголь подогревал и распалял, как и взгляды двух хихикающих напротив девчонок, сидящих под ручку в дребезжащем, пропахшем выхлопными газами старом автобусе.
Наверное, я смотрелся немного нелепо в своем строгом костюме среди товарок с авоськами и заросших щетиной работяг, возвращающихся домой после смены на сталелитейном заводе.
