Мартти Ларни - Современная финская новелла
— После этого он ко мне не прикасался.
Теперь она опустила глаза. Как она хотела привлечь его! Ходила по двору в облегающем тело платье, спала голая рядом с ним и ждала. Первое время он лежал неподвижно, только глаза были наполнены ужасом. Затем ушел и спал отдельно.
— Что же мы стоим здесь? — спохватилась женщина. — Не хотите ли вина?
— Нет, спасибо.
Доктор опустился на скамейку у стены. Женщина выпила стакан вина. Она почувствовала себя усталой, словно выдержала длинный, изнурительный допрос, окунула руку в воду из колодца и провела ею по лбу.
— Вы обращались прежде к врачу?
— Он не хотел. Нам не удалось убедить его. Старый доктор умер. Целый год мы были без врача, пока не приехали вы. Кому охота ехать сюда, в эти горные места!
— Ему стало хуже с пасхи?
— До этого он работал как всегда. Иногда обращался к нам. Но неожиданно на пасху совсем от нас отвернулся. Продолжал заниматься своим делом, ухаживал за скотиной, работал, но нас, казалось, не выносил.
— Вы понимаете, мы должны вылечить его, а для этого нужно заставить его спуститься с гор.
— Я думаю об этом целый день. Если вы начнете преследовать его, то загоните еще выше в горы. Каждый звук будет пугать его, как бы благородны ни были ваши намерения, ему все едино — зло. Он никогда не позволит вам подойти к нему. Вы затравите его, как зверя. Он никогда не поймет, что вы хотите помочь ему.
— Вы считаете, что он скорое…
— Он никогда не дастся вам в руки.
— Вы уверены, что он спустится сам?
— Не знаю.
— И вы так спокойны, хотя это может грозить ему гибелью?
В глазах женщины мелькнула усталость. Кто может ее понять? И поняла ли она сама все, хотя думала, что понимает?
— Он хорошо знает горы. Наверно, он должен был поднятся туда. К этим грозным тучам.
«Женщина страшно утомлена», — подумал доктор.
— Вы могли бы пойти за ним?
— Он не узнает меня. Я так же опасна для него, как и все остальные. Такое же зло. Такая же угроза, — произнесла она со спокойной горечью.
Тучи опустились ниже. Ветер стал холоднее. Где-то далеко внизу двигались люди, напоминая неуверенно ползающих насекомых.
— Вам не следовало бы отпускать его. — Голос доктора прозвучал неуверенно, та неколебимая решительность, с которой он пришел сюда, исчезла.
Разве объяснить ему, как она следила за всеми переменами, происходившими в нем, как рос его страх и муки, каким страшным и беспомощным он становился. И самое худшее: недоступным, замкнутым.
«Нет, не могу больше видеть его страх и его муки», — подумала женщина.
— А если с ним случится беда, если он сорвется в пропасть?
Голос доктора звучал все менее уверенно всякий раз, когда он говорил о горах. Он не знал их. Он не из здешних мест и вряд ли долго продержится тут. Да и к чему ему оставаться? Он чужой среди них.
— Он знает горы, — повторила вновь женщина. — Вы должны поверить в него. В то, что еще осталось в нем от прежнего.
— Что вы подумали, когда он ушел?
— Он вбил себе в голову, что должен уйти туда, высоко за облака, чтобы спасти землю, зверей, не знаю только, думал ли он о нас, о людях, при этом. Я понимаю, как это звучит, — торопливо добавила женщина и отвела глаза. — Но именно так я чувствовала. И еще я подумала, что когда он подымется наверх, чтобы встретить опасность… когда он увидит, что это всего только… то у него пройдет, по крайней мере на этот раз… Кажется, так я думала…
— Мой долг — попытаться спасти его, — сказал доктор.
— Вы убьете его, если пойдете в горы.
Доктор поднялся. Его уверенности как не бывало. Он собирался уезжать. Да, он надолго запомнит пронзительные глаза той женщины, запомнит это резкое лицо, волосы, спадающие черной гривой, пульсирующие жилы на шее. «Снова пойдет дождь, — подумал доктор. — Нужно спешить, а то развезет дорогу».
— А если мы подождем до завтра? Может, он спустится сам?
— Может быть.
— Вы верите в это?
Страстное желание доктора получить подтверждение звучало почти по-детски. «Какой он еще юный», — подумала женщина.
— Итак, я жду до завтра.
— Хорошо, это самое разумное.
— А то действительно можем напугать его, и тогда… как вы сказали…
Глаза женщины стали почти черными, но она ничего не произнесла.
— Вы должны понять. Это мой долг.
Она посмотрела на долину, поежилась, потирая руки.
— Прощайте, до завтра. Я загляну к вам, проезжая мимо.
— Прощайте, доктор, обещайте только: никаких солдат…
Женщина долго стояла, глядела вслед удаляющейся машине до тех пор, пока та не стала крошечным жучком, затерявшимся среди красных крыш. Издали донесся звон колокола. Она вспомнила, как сверкал новый желтый портфель доктора.
Тучи громоздились наподобие всклокоченной овечьей шерсти. Косой дождь пролился на выступы скал. Скоро он достигнет сосен и придет сюда. Она услышала, как вышел старик.
— Это был доктор?
— Да.
— Что он сказал?
— Расспрашивал о всякой всячине.
Старик пошел в самый конец двора, чтобы закурить трубку. Дождь уже бил по деревьям, и первые капли упали на щеку. Подойдя к женщине вплотную, старик спросил обеспокоенно:
— Они пойдут за ним?
— Наверное, завтра.
— Он не уходил, пока мы не управились с уборкой, — сказал он. — Словно знал, что пойдет дождь и ничего больше уже не придется делать.
— Я завтра должна уйти в горы, — сказала женщина.
— Горы нельзя ненавидеть. Им все равно. Стоят себе — и все тут.
Ветер свирепствовал. Тучи обрушивались на горы, точно разъяренные быки ударяли хвостами, бодались, оставляя клочья облаков среди сосен. Величественное, страшное зрелище! «Страшнее не придумаешь», — решила женщина.
— Ты закроешь потом дверь? — спросил старик.
— Я запру ее на засов.
Старик вошел в дом. Дождь обрушился на женщину, хлестал по лицу, волосам, одежде, словно холодные пальцы скользили по ее телу и потом сжимали до боли. Она поняла, что ждала этого ливня целый день.
Она расстегнула ворот платья, чтобы охладить разгоряченное тело.
Матти Росси
Арендатор
Перевод с финского Л. Виролайнен
— Деньги! — потребовал одетый в серую куртку из грубого сукна тощий мужик и толкнул стоящего в реке человека глубже в воду. Тот поскользнулся на камнях, чуть не упал, но удержал равновесие. Теперь вода доходила ему до пояса.
Руки у него были связаны за спиной, между локтей засунута толстая палка.
Позади скалы грохотал порог. Впереди раскинулось исхлестанное ветром большое озеро с островом. Множество птиц опустилось там на голые ветви берез.
Старик, который сидел на прибрежном камне с трубкой в зубах, оживился.
— На деревья садятся, — возвестил он и указал черенком трубки на березу с тетеревами. — Пострелять, что ли, утречком из лодки?
— Ветрище-то эвон какой, и близко не подплывешь, — заметил злым визгливым голосом паренек, сидевший на корточках тут же в песке. Парень знал, что если они отправятся охотиться с лодки, ему придется грести. Старшие будут стрелять, а он греби себе, пока не натрешь ладони до волдырей.
— Говори, черт, где деньги схоронил, а то женилку совсем застудишь, — хохотнул мужик в серой куртке и ткнул стоящего в воде палкой в живот.
Тот молчал. На груди у него запеклась капавшая изо рта кровь. Один глаз заплыл, другой глядел на серого холодно, без выражения. Он был одет в рваную куртку, какие носят лесорубы, из-под нее виднелся линялый серый свитер, шапка сидела набекрень. Когда его били, она свалилась, потом ее нахлобучили кое-как. Морщинистое, в рубцах лицо, наполовину скрытое сильно отросшей густой бородой, казалось неестественно маленьким. Нос, когда-то свернутый на сторону, напоминал бесформенный комок глины. Большие уши будто подрагивали от сильных порывов ветра, налетавшего с озера.
— Слышь, говорят тебе, будешь опять арендатором, — сказал тот, что в серой куртке, и снова толкнул стоявшего в воде.
— Эй, Забавник, гляди не утопи его, — рявкнул старик с камня. — Дай еще разок по морде, небось язык-то развяжется. Чертово отродье!
Все трое — старик, парень и серый — одинаково длинные, тощие и косоглазые — отчаянно сквернословили. Губы у каждого из них отвисли, подбородки были срезаны на нет, длинные острые носы торчали почти под прямым углом. Маленькие головки придавали им сходство с навозными сойками.
Старика называли Весельчаком, а серого — его сына, рожденного, правда, служанкой, но узаконенного — Забавником. Это были Весельчак и Забавник. Малыша Калле, сына серого, в детство звали без всяких затей просто по имени, но после того как он, подобно отцу и деду, пристрастился к самогону и учинил первые скандалы на танцах в деревне, люди в шутку окрестили его Трезвенником. Так они и звались: Весельчак, Забавник и Трезвенник — святая троица с Кривого озера.
