Совесть Денисовна - Игорь Олегович Давыдов
Наконец, Совесть Денисовна добралась до скандальной цитаты.
– Так, погодите… что же вы сразу не сказали, что цитатку-то принесли не нашего главного фармацевта, а украинского?
– А это важно? – не поняла Лента.
– Важно, – кивнула чиновница и ударила одобрительным штампом по папке с высказыванием. – Сердце, в последнее время, злорадная стала. Соседям плохо, а она довольна.
– А вы, как Совесть, это разве одобряете? – недоверчиво нахмурилась светловолосая посетительница.
– А куда деваться? – вздохнула та, сгружая одобренные документы обратно в ящик. – Раньше, конечно, против была. Но нынче времена тяжёлые. Нельзя пренебрегать ничем. Ни успокоительными таблетками, ни злорадством.
– Ясно… – Лента Вконтактовна подтянула ящичек к себе и принялась запихивать его содержимое обратно в декольте. – Ладно. Предложу Сердцу статус по этому поводу написать.
– Только с согласования с главным! – крикнула ей вслед Совесть, но поняла, что её вряд ли кто-то услышал.
Вздохнув, чиновница пододвинула к себе урну и выбросила забракованное глупое видео. То с лёгким шелестом присоединилось к остальным отказным документам. И вновь пара мгновений тишины. Пара строчек записей. И всё по новому кругу.
– Следующий!
4.
Дверь чуть-чуть приоткрылась, да так и застыла в нерешительности.
– Проходите, не задерживайтесь! – недовольно выкрикнула Совесть Денисовна и поплотней закуталась в бушлат. – Тепло не выпускайте!
– Ой, прости, доченька. Я, наверное, зря сюда…
Незримая посетительница попятилась-было назад, но чиновница, нервно привстав со стула, остановила её.
– А ну, стоять! Всё по протоколу! Вошли, так вошли!
– Да… прости, доченька, прости… – дверь снова открылась и пропустила сухонькую сгробленную старушенцию, едва-едва открывающую ноги от пола, а потому мерзко… нет, грустно шаркающую. – Прости, доченька… не знала, что тут всё строго.
– Строго у нас, бабушка, строго… – присаживаясь на место, упавшим голосом произнесла Совесть Денисовна. – Зовут-то вас как?
– Пенсионеркина Милостыня Людмиловна я, доченька… – пробормотала та и замолчала.
– Цель визита? – последовал следующий вопрос.
– Да, денюжки хотелось бы… да холодно у вас тут… – старушка подслеповато скользнула взглядом по КПП. – Да, не беспокойтесь, доченька… можно я уже пойду? Когда я долго пороги обиваю, Надежда Людмиловна начинает кассу открывать. А она у нас слабенькая очень. Каждый раз, как кассу подготовит впустую, так ведь тяжко ей становится. Сердце Людмиловна её теплом отогревает… а тепла-то очень мало. Но у вас тут ещё холодней.
– Обождите… – подняла ладонь чиновница и подтянула к себе папку с правилами, выданными Мозгом. Точнее, с аргументами. Ни одно правило не должно существовать, если не подкреплено аргументами. Так написано в конституции Режима.
Совесть Денисовна всегда работала по правилам. Без исключений. Делать исключения нельзя. Так, что тут у нас? Правила по милостыни. Список аргументов.
“Самим мало”. Веско. Не поспоришь. Что ещё?
“Всё равно пропьют”. Женщина бросила короткий взгляд на посетительницу. Нет. Не наш случай. А тут что?
“Пусть работают лучше”. Тоже не наш случай. Какая тут работа? Нет. Бабулька не будет пить. Ей, действительно, нужны деньги на еду. Она не способна работать. Может, всё-таки, получится найти лазейку?
“У неё должны быть внуки, чтобы заботиться.”
Совесть резко захлопнула папку и зажмурила глаза. Это было слишком жестоко. Слишком. Если Сердце Денисовна узнает, что Совесть отказала в просьбе человеку, находящемуся в состоянии истинной, неподдельной нужды, она же от расстройства инеем покроется!
Нужно будет в рамках очередного Рефлексирующего Собрания вынести правила по милостыне на перерассмотрение. Они получились слишком жёсткими. Правила нельзя нарушать. Исключений быть не должно. Но если потребность в исключении очевидна, значит, правила несовершенны. Их следует улучшать.
С лёгким “дзыньк” трубка покинула свою выжидающую позицию и коснулась уха чиновницы.
– Мозг Денисович, у нас мелочь в бумажнике есть?
– Ожидайте… в бумажнике нет. В кармане завалялось несколько монеток. Кажется, есть пара десятирублёвых. А что?
– Пусть касса подготовит их к выдаче.
Повесив трубку, Совесть Денисовна требовательно постучала пальцем по ящичку для документов.
– Сюда ваше прошение, пожалуйста. Одобрено. Возмущения не принимаются. Чем богаты, тем и рады.
– Ой, какие возмущения, доченька?! – обрадовалась бабуля и полезла в свой полиэтиленовый пакет. – Какие возмущения?! Всем сейчас сложно! Чем богаты, тем и рады! Правильно сказано, доченька. Ой, доченька! Не знала я, что в таком холодном месте для нас может найтись что-то.
– Побыстрей, пожалуйста, – чиновница отвернулась. Ей было тяжело на это смотреть. – За вами очередь. Проходите, не задерживайтесь.
Скрип ручки, фиксирующей на документе резолюцию. Удар штампа. Срежет ящика. Шарканье старушечьих ног. Лёгкий хлопок двери. Пара мгновений тишины. Пара строчек записей. И всё по новому кругу.
– Следующий!
5.
Совесть бросила взгляд на градусник. Путь с работы домой удалось выдержать в плюсе. Даже с учётом старушки. Смешные видео, немного злорадства и грудастые анимешные девушки. Итоговый баланс – плюс двадцать два пункта. Неплохо, очень даже неплохо. Сравнивать с утренними показателями не хотелось. Тогда выходило бы “минус пятьдесят четыре пункта”. Кто бы сказал Совести Денисовне десять лет назад, что она будет считать такую мелочь, она бы в лицо ему рассмеялась.
– Здравствуйте, доченька!
– Снова вы? – чиновница напряглась. Бабуля? Опять?
– Нет-нет, доченька. Это не я только что была. Мы с вами впервые видимся. Я – Пенсионеркина Благодарность Людмиловна. Ой, как мы вам благодарны. Мы всё понимаем. Всем тяжело. Нам бы глазки подлечить. Лекарство стоит дорого очень. Спасибо вам большое.
В ящичек тут же посыпались документы. Очень много документов. Часть из них – мимо.
– Вот, рецептик на лекарство. Детишки сейчас сами болеют. Внучеки им помогают. А из-за корововируса работы у них сейчас нет. Они кухонки людям делают. Я стараюсь не трогать их…
Совесть Денисовна попросту опешила. Она… давно такого не видела. Благодарность! Искренняя! Душевная! Да ещё с такой кучей документов! Когда в последний раз что-то подобное было? Чаще все воспринимают помощь хозяина, даже очень серьёзную, как само собой разумеющееся. Если кто и приходит, так с какой-нибудь одной несчастной бумажкой. Два месяца назад, вон, Соседова Благодарность приходила с бутылкой водки. Так от этой бутылки тепла больше было, чем от официальной цели визита.
А тут-то! И диплом “за щедрость” в рамочке. И молитва за здравие хозяина да его семьи. И диплом родителям хозяина “за то, как сына воспитали”. Совесть Денисовна только и
