Пирамиды - Виталий Александрович Жигалкин
Он точно занимался личным делом в рабочее время — и боялся разоблачения.
Но хуже всего было то, что, как только он брал трубку и начинал накручивать диск, Рита, секретарша, смолкала — не тарахтела, не заливалась перестуком на машинке — и словно что-то выжидала.
«Не хватало еще потом всяких сплетен», — злился он.
Контора у них была пока старая, тесная — в бывшем участковом здании. Для начальства разделили тонкими дощатыми перегородками красный уголок: слева от входа сделали кабинет ему, справа — главному инженеру, а посредине выкроилась приемная. Даже до Вадима порой доносились все разговоры Владимира Александровича, его главного инженера, а Рита, бесспорно, могла прослушивать их обоих — и сегодня он с трудом сдерживал себя, чтобы не встать, не выглянуть в притихшую приемную:
— Тебе что, делать нечего?!
Звонил он и на заводы, с которыми Михаил был связан. Но везде отвечали либо что его нет, либо что с ним уже никаких дел не имеют. На термическом, кажется, поняли так, будто Вадим все же нащупывает к ним ходы: отвечали настороженно, кратко. Он, расспросил про Михаила, хотел уже положить трубку, как его окликнули:
— Алло, алло! И это все? А как наши предложения? Ваше отношение к ним не переменилось?
— Конечно же нет! — резко ответил Вадим и несдержанно добавил: — Я — не он, и ни с кем не буду жульничать! Хватит одного дела.
Это было, наверное, чересчур, грубо и декларативно, но такой уж задался у него день.
«Вот зараза! — ругался он. — Прилипла ко всем. Мишка ушел — а ее не отодрать!..»
Михаил и тут, в работе, давал знать о себе почти ежедневно, и сейчас каждый выявленный след его, каждый отзвук о нем воспринимались Вадимом особенно болезненно.
Часов в десять позвонила ему секретарша из райкома партии.
— Вас вызывают на одиннадцать к Сергею Ивановичу, — сказала она.
— Зачем еще? — недовольно спросил он. Он чуть было не пояснил, что у него неотложный звонок приятелю.
— По жалобе директора известкового завода товарища Прямкова, — помычав, прочитала, по-видимому, по бумажке секретарша.
— Опять Прямкова?! — вырвалось у Вадима. — Да сколько же можно!
Но секретарша, не отвечая, положила трубку.
Это был уже третий вызов в течение месяца.
«Ретроград несчастный! — грохнул Вадим телефонной трубкой. — И это все тот, все Мишкины отрыжки…»
Вадим с Прямковым только что, неделю назад, разбирался в райкоме черт знает с чем: с графиком разделки негабаритов в карьере. Хорошо еще секретарь был горняком и понимал, о чем шла речь. Но и ему они тогда настолько забили голову, что он тер себе виски.
— Значит, вы разложили крупные камни, чтобы он разбил их взрывом? — добросовестно пытался вникнуть в суть дела секретарь.
— Да, так точно, — отвечал Прямков, спокойно потирая красноватую бугристую лысину. — И раньше у меня никогда такого не было, чтобы приходилось экскаватору снова перелопачивать то, что он отложил в сторону.
— Но экскаватор-то ведь был рядом с негабаритами, — горячился Вадим. — Как взорвешь? Металлолома наделать, да?
— Как рядом? — переспрашивал секретарь. — А почему не отогнали экскаватор в безопасную зону?
Он, чтобы разобраться во всем этом, чертил на листочке какие-то схемы, морщил лоб.
— Все это зацепки, дурацкие объяснения, — отвечал Прямков, ничуть не стесняясь в выражениях.
— Послушайте! — порывисто надвигался к нему, налегая грудью на приставной столик, Вадим. — Что вы себе позволяете?! Я говорю так, как было и как есть!
Он тоже готов был не стесняться в выражениях.
Прямков и тут, как всегда, сидел в своем несгибаемом брезентовом плаще (Михаил когда-то шутил: Прямков, мол, в этом плаще и к жене в постель ложится), в кирзовых сапогах — только чугунную кепку держал на коленях и, слушая, вовсе не слышал того, что говорил Вадим. Секретарь, добрый молодой парень, бывший мастер у Прямкова, высокий, в элегантном костюме, смущаясь чего-то — может быть, именно этого костюма рядом с брезентовым плащом Прямкова, а может быть, своего возраста, — вставал из-за стола, подходил к ним с другого бока:
— Ну что вы, ей-богу… Что вас мир не берет. Два таких солидных человека, наша гордость и опора. Мне ли вас учить, где и как взрывать. Да вы мне тут сто очков вперед дадите…
— Не надо, Сергей Иванович, прибедняться, — слегка приподнимал короткопалую руку Прямков. — Не надо.
Сергей Иванович смолкал, потирал пылающие щеки.
— Ты отлично знаешь, — продолжал Прямков, — что раньше я никогда сюда с этим не приходил. Раньше я все решал сам.
Он нажимал всеми силами на «раньше», на то время, когда взрывные участки не были еще объединены. Ему явно хотелось развала управления.
— Это вот они со своим дружком тут затеяли — объединиться, — уже который раз внушал секретарю Прямков. — Для должностей новых, для окладов.
— Ну не скажите, не скажите, — к счастью, не соглашался с ним Сергей Иванович. — Порядка стало гораздо больше.
— Какой порядок?! — перебивал его Прямков. — Был порядок, пока тот охламон не запутал тут все.
Прямков имел в виду Михаила, хотя тот чуть ли не сто лет как уехал отсюда, мстил явно ему. Это-то больше всего и возмущало Вадима.
IV
Вадим в два шага пересек приемную, покосившись на прижавшуюся у окна щуплую быстроглазую Риту, тотчас сделавшую вид, что она сосредоточенно разбирается в каких-то бумагах, и приоткрыл дверь к главному инженеру — у того тоже стол не позволял распахнуть ее вовсю.
— Владимир Александрович, зайди…
Главный говорил с кем-то по телефону: он покивал, виновато посипел, прикрывая ладонью трубку:
— Сейчас я… сейчас… Хорошо?
— Срочно! — сказал Вадим.
Он таким уж был: настроившись на что-либо, не мог ни ждать, ни сворачивать в сторону. В этом, по убеждению Михаила, была его беда.
— Присмотрись, оцени, может быть, зайди сзади, — не раз наставлял тот.
Но Вадим видел в этом криводушие.
— Человек должен быть искренним, на виду, как он есть, — говорил Вадим. — Так меня учили в наше проклинаемое старое время. Сейчас считают, что нельзя быть таким. Только, мол, амеба или инфузория такие примитивные. Что ж, заранее принимаю этот упрек. Но убежден, что только от неискренности и идут все гадости у нас.
— Надо же, какое открытие! — снисходительно махал на него рукой Михаил.
Владимир Александрович был Михайловым протеже. Его, мастера захудалого участка, Михаил буквально за два года протащил по всем служебным ступеням — и, уходя, предложил Вадиму главным. Он сказал тогда знаменательную фразу:
— Тебе такой сегодня нужен. Кругом все ломают, никто ничего не знает — зачем, куда… Ситуация, короче, самая удобная, чтобы в случае
