Пирамиды - Виталий Александрович Жигалкин
Ну а рядовую должность — мастера ли участка, инженера отдела — предлагать Михаилу вряд ли бы повернулся язык: и не потому, конечно, что друг, а просто — не мальчишка же он, не молодой специалист — неопереныш.
«Да и он рядовым инженером втянет управление опять в какую-нибудь нечистую историю, — думал Вадим. — А мы только-только становимся на ноги… Да, да, все дело в наших несовместимых методах, в них…»
Он так и не пришел в ту ночь ни к какому решению…
Управление возникло менее года назад, но идея его возникновения появилась давно, еще тогда, когда Михаил работал здесь, начальником участка при цементном заводе: вытюкивал под взрывы скважины станками канатно-ударного бурения. Станки были допотопные. Так, похоже, еще при Петре I на Неве сваи вколачивали: поднимут веревкой каменную дуру — и бух ею по бревну. А тут вся и разница, что вместо каменной дуры — железное многопудовое долото, и били им не по свае, а прямо по скале, трах-бах, трах-бах — продалбливали в ней скважину. А в скважину еще и воду заливали, смешивали с буровой пылью — пульпа получалась. Плюхнется долото в пульпу — брызги вулканным выбросом во все стороны летят. Бурильщики на станках выглядели черти чертями, особенно зимой, в заледеневшей от свинцово-серой пульпы робе.
Михаила этот вид рабочих угнетал, унижал его инженерное достоинство: точно из-за него они были такими. «Командиром долбо…бов» презрительно называл он сам себя, — хотя и привычно, как всякий добрый хозяин, бился в кровь со снабженцами, радовался, если выколачивал еще один, новый, такой же станок.
И вот однажды приехал он с чужого, при известковом заводе, карьера, влажно разрумянившийся, как после парной, — каким бывал всегда, когда что-то сильно его волновало, — посидел на потертом стуле у входа в прорабскую, потом вскочил, забегал — заперекатывался по тесной комнатке.
— Нет!.. Конец!.. Пропади они пропадом, нашидолбо…бы! Соседи… рядом… а такие мощные буровые агрегатища имеют!.. Во!.. — взмахивал он коротенькими ручками к низкому потолку. — Чистенькие, тепленькие! И что ужасно: сделают в месяц двадцать дырок — и стоят без дела! Да я бы на их месте завалил всю область сырьем!..
Им такие «агрегатища» не обещали даже в следующей пятилетке.
И Михаилу вдруг загорелось прямо немедленно, сию минуту, прибрать карьер известкового завода к своим рукам.
— В общем, идея такая: я намерен возглавить объединение карьеров, — тут же начертал он, и, как бы между прочим, поддел Вадима: — А ты тогда законно сядешь на мое место.
Вадим действительно работал в тот момент за его новым зеркально-полированным, только-только добытым где-то, столом — заполнял бланки нарядов — и молча, сопя от сдерживаемого раздражения, сгреб бланки и перешел к мастерскому, тоже обшарпанному, как и стулья, столику в глухом, темном углу прорабской. Но Михаил, кажется, не обратил на это внимания. Он никогда не был чуток к нему — а, скорее всего, нарочно не щадил его самолюбия.
— В общем, тореадор — смелее в бой! — пристукнул Михаил пухлой ладошкой по столу.
Он с того дня начал осаждать Прямкова, директора завода: отыскивал чаще всего в карьере, где-нибудь среди навалов камней, возле работающего экскаватора — и вынужденно, прямо там, примостившись с Прямковым рядом на холодной и шершавой, в острых сколах, булыге, затевал разговоры об управлении. Говорили они громко, надрывая глотки, стараясь перекричать рев машин и вой двигателей — и оттого точно заранее не соглашаясь друг с другом, точно споря. Прямков словно получал от этого окружения, от грохота, удовольствие, заряжался энергией — жестикулировал, вскакивал с булыги, вышагивал перед ней туда-сюда.
— Может, отойдем! — предлагал ему Михаил.
— А чего?! — будто бы не понимал Прямков. — Нас здесь никто не подслушивает!
— Орать приходится! — пояснял Михаил.
— Ну так работа есть работа! Если б мы с тобой трудились в каком-нибудь проектном институте…
Лишь раз или два удалось Михаилу застать Прямкова в кабинете, но тут разговаривать с ним было еще хуже: того словно подменяли — не разжечь ничем, не расшевелить.
— Вы мне, Иван Дмитриевич, передаете свои буровые станки, а я вас с головой обеспечиваю готовым камушком! — страстно убеждал его, сулил золотые горы Михаил. — А? Как? Сплошная выгода!
Прямков, практик, кряжистый, ходивший зимой и летом в кирзовых сапогах и не снимавший даже у себя за рабочим столом потрепанного брезентового плаща — словно забегал в кабинет всего на минутку, — стянув с головы массивную, как чугунную, кепку, долго водил рукой, будто приглаживал чуб, по красноватой бугристой лысине и наконец произносил:
— Так как же так, я вот все думаю: ты предлагаешь, значит, тебе выгодно, а одновременно, выходит, выгодно и мне? Правильно я понимаю?.. Но дело-то остается одно и то же. А разве могут быть две выгоды у одного дела? По-моему, нет…
И сколько Михаил ни воевал с ним — все впустую.
— Прибавляется у одного, убавляется у другого. Такой закон, — непробиваемо твердил директор. — Если у тебя пять рублей, то как их ни разложи по карманам, шесть ни за что не получится.
— Но у вас ведь буровые станки простаивают больше половины месяца! — выходил из себя Михаил.
— Ну и что? — отвечал директор. — Пить-есть они не просят.
— Но на них же накручивается огромная амортизация!
— Ну и что? Дольше не износятся — оправдают себя. Вон как штаны: будешь каждый день носить — и года не проносишь, протрутся на заднице, а если только по праздникам их надевать — и на десять лет хватит. Или не так?
Он хитро, умно прищуривался…
Но Михаил уже не мог остановиться.
— Раз так, — странно мстительно заявил он как-то перед Вадимом, — я начну с объединения всех взрывных работ!
Поселок, а точнее уже город, был небольшой, — прижатый к речке Березовке полукольцом сопок, но почти возле каждой сопки пристроился завод — цементный, щебеночный, мраморный, известковый. В обед и вечерами это полукольцо, как оборонный вал, грохотало и окутывалось дымом — хоть снимай военное кино. А не так давно открыли неподалеку от поселка еще и угольный разрез — и там тоже палили по меньшей мере два раза в день.
— В общем, так, — плотоядно рычал, потирая руки, Михаил. — Я построю спецтупик для разгрузки взрывчатки. Всем этим заводам некуда будет деться, как пойти ко мне на поклон. И тут-то я всех их, в том числе и Прямкова, возьму за горло!
Так вот и был заложен первый, гнилой, как считал Вадим, камень в основание управления…
Заводы пока разгружали взрывчатку
