Пирамиды - Виталий Александрович Жигалкин
«За деньгами, значит, погнались, за кушем! — накалялся он. — Забыли про безопасность, про порядок! Готовы, значит, головы свои свернуть?!.»
Данжевич за много лет работы научился понимать его взгляды и, шагая сзади, пытался оправдываться:
— Машина за водой сейчас пойдет, колеса меняли… А в комбинезонах жарко, я думал, что, пока техники нет, так пусть, а?..
— А со щебнем почему так? — повернулся к Данжевичу Александр Иванович.
Тот точно замер в нескольких шагах от него.
— Почему?! — повторил Александр Иванович. — Или ты не знаешь, как дается нам этот щебень?
— Знаю, — Данжевич опустил голову и почесал стриженный под бокс пегий затылок. — И спасибо вам.
— За что? — не понял Александр Иванович. — За нагоняй?
— За то, что сопку сумели отстоять. А то бы мы тут все лето просидели…
— Какую еще сопку?
Александр Иванович, взбугрив желваки, уставился на него…
— Ну, какую… — пробормотал Данжевич. — Мраморную, конечно…
До Александра Ивановича наконец дошло то, о чем говорил прораб: он и сам теперь видел, что щебень — незнакомый, похожий на ту крошку, что была возле скважин на оставленном мраморном карьере.
«Да как же Валера смог?! — сжал кулаки Александр Иванович. — Бился, поднял всех на ноги… и взорвал, а?! Ну болтал бы он чепуху, а то ведь прав, прав!..»
Хуже всего было то, что и сам Александр Иванович уже не брал в расчет мраморный карьер. Таким уж он уродился: раз что-то отрезал в душе, то отрезал.
«Пружина сработала, что ли?» — вспомнил он о словах Михаила Петровича.
Рабочие участка приостановили свои дела, собирались к вагончикам: Александр Иванович никогда не уезжал с объекта, не побеседовав с ними об их задачах, о нуждах. Но сейчас он настолько был ошарашен, что, постояв с минуту в оцепенении, неожиданно развернулся и, забыв даже попрощаться, направился к машине.
«Значит, он хотел на этом карьере просто сделать карьеру…» — всю дорогу назад кружилась в голове нелепая фраза…
Они добрались до города во втором часу, в обед, когда Валера явно ушел уже в столовую. Он был пунктуален, уходил есть минута в минуту, по расписанию.
— Тогда давай пообедаем и мы, — сказал Александр Иванович. — Завезешь меня домой, а через час — жду.
Из дома Александр Иванович все же позвонил Валере — вдруг тот изменился за этот месяц, — но трубку никто не взял. Да Валера не взял бы трубку, если бы и находился в кабинете. Обед есть обед — это было одним из его правил.
Тогда Александр Иванович позвонил в облисполком, Василию Андреевичу. В облисполкоме тоже был обед, но Василий Андреевич оказался на месте.
— Ба, ба! — обрадовался тот. — На ловца и зверь бежит… А я уж и дни считаю, когда ты появишься… С приездом! Обнимаю!
— Что случилось с мраморной сопкой? — хмуро, вместо приветствия, спросил Александр Иванович.
Василий Андреевич, точно поперхнувшись, закашлялся, помолчал.
— Не говори! — наконец виновато сказал он. — Ты был прав. Закрыть-то закрыли, а что взамен? У нас ведь так: хотим и невинность соблюсти, и капиталец приобрести. На Калаганской-то гряде когда еще что будет!..
— Но ты же кричал, что другого пути нет?!
— Правильно, кричал, — покорно согласился Василий Андреевич. — Думал, у Валеры какой вариант есть… Но дорога ведь нужна к сроку. А тут — самое лето, разгар работ… Да меня бы в порошок стерли!
— За шкуру, значит, свою побоялся?
— Брось ты! — обиделся Василий Андреевич. — Когда я боялся за шкуру? За дело — да, это другой вопрос… Вызвал сейсмологов, сделали они экран, испытали, написали заключение, что для метро мрамор не нарушится…
— И Валера пошел на это?
— А куда ему деваться? Доказывал, правда, тут в исполкоме: раз, мол, решили все сломать, то давайте смиримся с тем, что будут сбои, срывы. Любая революция, мол, начинается с разрухи…
Василий Андреевич чему-то засмеялся: наверное, представил упорствующего и косноязычного Валеру.
— Мы ему и так, и так… Что от сбоев, мол, наше с тобой пить-есть зависит… А он — будто посторонний, будто не понимает, что попробуй сорви в одном месте, когда все тысячами нитей связано в единый механизм… Тут, правда, к нему и рабочие подступили: щебня нет, простаиваем!.. Потребовали тебя из отпуска отозвать…
Он снова засмеялся, спросил:
— Ты меня слушаешь?
— Да, — ответил Александр Иванович.
Все было правильно: машина катилась, и прутиком под колеса никто ее, конечно же, остановить не мог. Так и должно было случиться. Но радости Александр Иванович почему-то не испытывал. И даже злость на Валеру, кажется, прошла.
Ему уже хотелось положить трубку: Василий Андреевич говорил то, в чем не раз убеждал Александр Иванович Валеру, и в этом сейчас виделось что-то неприятное, точно злорадное.
— И с мостом тут твой Валера чуть было не наколбасил, — продолжал выкладывать Василий Андреевич. — Намеревался растянуть работы едва ли не на квартал… Тот же Косматов… Ну, директор ДСК, тот, что бился с тобой, противником твоим самым ярым всегда был, — ни техники, ни людей не давал — так этот Косматов сам, добровольно удвоил наряды своих рабочих… Чтоб только за две недели, как при тебе… У него же чуть не сто объектов на этом берегу…
— Все понятно, — сухо сказал Александр Иванович. — И ты меня извини, но у меня включен на кухне чайник…
Никакого чайника он не ставил, но Василий Андреевич поверил ему, разрешил:
— Давай… Я подожду. У меня к тебе еще кое-что есть. Главное.
Александр Иванович зажал ладонью трубку, посидел, проклиная себя за то, что так неумело соврал, потом отозвался снова:
— Я тебя слушаю.
— Так вот, — странно торжественно произнес Василий Андреевич. — Можешь меня поздравить: ухожу на пенсию.
— Ну…у! — натянуто восхитился Александр Иванович: он все еще не мог освободиться от желания поскорее закончить разговор.
— Поздравляю!
— Спасибо! — все тем же тоном ответил Василий Андреевич.
— А теперь слушай дальше: ты депутат… ну и мы уже ходили в обком… Понимаешь?.. Так что готовься принимать дела у меня, вот!
— Принимать дела?.. У тебя? — будто пытаясь уяснить сказанное, повторил Александр Иванович. — Да ты смеешься, что ли? Я уже старик по сегодняшним временам…
— Ха, старик! — действительно зашелся в смехе Василий Андреевич. — Да на таких стариках сегодня только и пахать. С таких стариков хоть спросить за дело можно…
Александр Иванович и слушал и не слушал его: предложение было настолько неожиданным, что он, казалось, никак не воспринимал его всерьез. Очень многое в последнее время перепуталось в душе. И не стало вдруг уверенности в себе, и не появилось веры в Валеру.
— В общем, спеши
