Пирамиды - Виталий Александрович Жигалкин
— А там уже все закончено… Наших нет.
— Как закончено?! — даже развернулся к нему всем туловищем Александр Иванович.
— Ну, как всегда, в срок, — растянул Михаил Петрович в улыбке толстые губы. — Иначе бы вы с нас три шкуры…
Александр Иванович хотел остановить машину, возвратиться назад, домой, но развернуться было негде, — и они невольно докатили до мостовой развилки.
Движение через мост — чистый, в опрятных черных асфальтовых заплатах — шло полным ходом, встречными потоками. Лишь в одном месте, посредине основного пролета, ковырялась, кажется на замене поребрика, бригада.
«Как же он умудрился?! — надвинувшись вперед, для чего-то тер лобовое стекло Александр Иванович. — Двумя долями, за месяц?!»
Он не мог понять себя: ему, которого сожрали бы, что называется, живьем — не уложись управление в график, — казалось, было бы лучше, если бы работы сорвались…
Он вылез из машины, вышел на тротуар. Михаил Петрович тоже выбрался к нему. Тут тянул ветерок, было вроде бы легче.
— Ну, а как Валерий Валерьевич? — не оборачиваясь к шоферу, деланно безразлично, точно в пространство произнес Александр Иванович.
— А что Валера? — панибратски отозвался Михаил Петрович. — Он не вы. Я его на мосту и видел-то всего раза два.
Михаил Петрович явно желал сказать приятное, но Александр Иванович воспринял его слова как новый удар. Он всегда и везде гордился тем, что во все вникал лично, сидел безвылазно с рабочими на авариях, авралах — к себе, за кабинетский стол, в такие дни забегал только утром, главным образом для того, чтобы подписать банковские бумаги — а теперь выходило, что выматывался он зря, глупо, без пользы делу…
Александр Иванович положил под язык таблетку.
— Может быть, домой? — тронул его за руку Михаил Петрович.
— Нет, — сказал Александр Иванович. — Поедем на трассу.
Он решил разом, сегодня, окончательно и бесповоротно, определить свое будущее.
— Куда на трассу? — спросил Михаил Петрович.
— На… четыреста двадцать восьмой пикет… — выбрал Александр Иванович самый отдаленный участок.
Он все еще, наверное, не терял надежду, рассчитывал, что хоть тут Михаил Петрович скажет: да там-де и конь не валялся… Но шофер кивнул — и включил скорость…
«Неужели все? — ссутулился на сиденье Александр Иванович. — Неужели надо уходить?..»
Его подмывало спросить Михаила Петровича, как же сумел раскрутить тут все Валера, но почему-то было стыдно.
Когда выехали за город и шофер уверенно, без колебаний, повернул к конечному пикету, Александр Иванович все же не удержался:
— Так как же у Валерия Валерьевича получалось, если он не появлялся на объектах?
— Эка! — усмехнувшись, покосился на него Михаил Петрович. — Ему чего — месячишко перебиться, когда у вас тут пружина на сто лет закручена!
Михаил Петрович, конечно же, ничего не знал о стиле и методах Валеры, да и вообще относился к Валере пристрастно, но Александр Иванович одергивать и поправлять его не стал.
«Успела, должно быть, прогнить пружина…» — несколько раз, как бы подводя итоги, повторял он про себя…
Участок у пикета был ровный, видный издалека: голая, с солончаковым налетом, степь, лишь в одном месте длинно и ломано взбугренная, будто на ней оставил след какой-нибудь гигантский червяк-землерой. Там пролегала трасса. По трудно объяснимым даже для самого себя признакам Александр Иванович еще с автострады понял, что трасса движется: возможно, по тому, как жирно и свежо вспыхивали иногда под солнцем вывороченные пласты земли, а возможно, по взнимавшимся то там, то там, возле куч щебня, грибкам жидкой пыли — где, вероятно, разгружались самосвалы. Людей он увидел, когда уже сползли машиной на грунтовку: они копошились недалеко от участковых передвижных вагончиков.
Александр Иванович, несмотря ни на что, все равно почему-то ожидал на трассе развал — ему точно никак не верилось, что без него дела могут идти как надо, — и дорогой, временами, даже ловил себя на обычной, привычной готовности немедленно вмешаться в работу, перевернуть, отладить ее. Но сейчас, когда трасса была уже совсем рядом, машина, в сущности, виляла возле нее по грунтовке, он вдруг растерялся: зачем же приехал? Просто посмотреть своими глазами, убедиться?
Он в какой-то миг показался себе совсем лишним в управлении: хоть садись снова на самолет — и улетай на луга, к озерам.
«Ну а потом? — тут же пристал к нему все тот же внутренний голос, который терзал его всю жизнь. — А что потом? Все же уйти… в техотдел?..»
Но к добровольному уходу — не по разгромному приказу сверху, не за провалы плана: все ведь шло нормально, пусть с напряжением, с нервотрепкой, ну, в общем, как обычно, — к добровольному уходу он, кажется, так все же и не сумел подготовить себя.
«Ну почему, спрашивается, я должен уходить? — защищался он от этого голоса. — Почему? Разве нет за мной ни знаний, ни производственного опыта, большего, чем, скажем, у Валеры?..»
«Но Валера ведь сумел без нервотрепки, без аврала…»
«Не знаю, не знаю я, как можно без нервотрепки, — снова терялся он. — Наверное, без нее можно только тогда, когда не любишь свое дело, не переживаешь за него…»
Раньше нередко, подъезжая к объекту, Александр Иванович замечал, как при его появлении все вокруг начинало оживляться: кто-то выскакивал из кустов, из холодка, кто-то натягивал на себя комбинезон, кто-то запускал бульдозер, а прораб, шустро разгоняя всех по местам, непременно виновато объяснял потом:
— Только-только собрались перекурить — и вот вы!..
А тут на его приближение будто и не обратили внимания — или уж все так виделось ему сегодня?
— Дозвонилась, значит, до них Наташа, — засмеялся Михаил Петрович. — Ишь, как усердничают…
Александр Иванович молча взглянул на него и неожиданно обозлился:
«В этом, стало быть, и есть моя пружина!..»
Прораб участка, Данжевич, возник откуда-то из-за грейдера, когда Александр Иванович, выйдя, хлопнул дверцей своей машины.
Дашкевич, длинный, сухой, с вечной, чем-то смущенной улыбкой, что, как ни нелепо, всегда настораживало, почтительно остановился, поджидая, когда Александр Иванович приблизится.
— Наверстываем график, чуть-чуть осталось, — пожимая руку, доложил он, зная, что обычно прежде всего интересует начальника. — Валерий Валерьевич отдал нам это на аккорд…
— Ах, вот оно что! — с ходу ухватился Александр Иванович. — На бесконтрольность то есть отдал? Чтоб ни он вас, ни вы его не беспокоили? Потому и наверстываете сегодня?
— Да мы тут немного не работали… получались сбои… — начал было Данжевич, но Александр Иванович, направляясь к вагончикам, уже не слушал его.
Он видел теперь, что женщины работают не в спецодежде, а в платьях, что фляга для воды стоит на солнце и пустая, а главное, что щебень кругом
