Пирамиды - Виталий Александрович Жигалкин
Наталья Львовна пришла на работу осунувшаяся, обрюзгшая за ночь. Ни помады, ни пудры на ней не было. Волосы спутались, обвисли.
— Бюрократы… дармоеды… сидят на нашей шее! — чехвостила она собесовцев.
Вчера ей там не оформили на мать какую-то справку, потребовали уйму всяких бумаг, подтверждений, согласий.
— В трех соснах блуждают!.. «А» от «б» не отличат!.. В колхоз бы их!..
Она что-то писала, заверяла, объясняла, а потом убежала в собес снова.
Прошло полчаса, час, на одиннадцать намечено было заседание местного комитета, а Натальи Львовны все не было. Игорь чувствовал себя как на стадионе.
«Неужели не опоздает? Неужели не опоздает?!» — с замирающим сердцем думал он. Стрелки перевалили через десять. У Игоря от напряжения даже стало шуметь в голове. Около него крутился прораб с семнадцатого участка. Он что-то рассказывал о своих коммунистических бригадах, советовался.
— Значит, ничего, если мы так организуемся? А? Экономическое стимулирование сейчас все. Комплексная бригада позволит нам, при взаимозаменяемости…
— Хорошо, хорошо, — бездумно соглашался Игорь.
— Но вот тут сложность с учетом выработки, — не отставал прораб. — Что мы возьмем за конечный продукт? Как вы считаете, а?
Игорь дипломатично ответил:
— Надо подумать. Легче всего наломать дров.
— Да, да. Подумать надо. А то его сейчас ставишь куда-нибудь, а он, в первую очередь, — что заплатишь за это?
— Ну и плохо! — отрезал Игорь. — Надо вести разъяснительную работу, воспитывать людей. Что ж мы, ради денег только работаем?
Прораб за какой-то час успел уже порядком надоесть всем.
— Промерзание грунта… — привязывался он к Владимиру Ивановичу. — Я строил эпюру. Какая все-таки нагрузка раздавливает трубу? Я еще в институте…
Владимир Иванович ничего не понимал, морщился, отмахивался. Петр Евдокимович заинтересованно прислушивался к их разговору.
— А ну-ка, ну-ка, мужичок-вострячок, иди сюда, иди-ка, — наконец не утерпел, позвал он прораба к себе.
Прораб взял горстью свои бумажки, подсел к начальнику и снова стал сбивчиво объяснять, чертить.
— Эпюра… труба… водосток… нагрузка… — Он настойчиво заглядывал в глаза, повторялся.
— Нет, нет, шалишь-манюнишь, — живо перебил его Петр Евдокимович. — Я тебе не Владимир Иванович. Не ври. Эта сила ни за что так действовать не будет.
— А как же?
— Сейчас, сейчас. Дай сообразить… А вот как!
Он смело провел линию на листе и подчеркнуто вызывающе посмотрел на прораба. Прораб сосредоточенно уставился на лист.
— Не допер?
— Да, туманно… А потом, это же зона вечной мерзлоты.
— Знаю.
Петр Евдокимович взял логарифмическую линейку и молча, нахмурившись, минут пять считал и что-то записывал.
— А… а! — хлопнул себя по лбу прораб. — Ясно. Черт возьми, как просто!.. Ну и голова у вас?!
— Не голова, а Дом Советов, — бросив линейку, захохотал Петр Евдокимович.
Голова у него, действительно, была умная. Поговаривали, что его будто бы лет пять назад приглашали работать в главк чуть ли не главным инженером, но у него будто бы была какая-то семейная драма, он в то время начал попивать, попивать — и так застрял на месте. В отделе ему, конечно же, было скучно.
— Согнали нас тут пять дураков, — ворчал он порой. — Одному тут делать нечего.
— Сверху виднее, — нисколько не обижаясь, говорила Наталья Львовна. — Там знают, что делают. А вам, наверное, просто не нравится коллектив.
— А… а, — вяло отмахивался Петр Евдокимович, — заладила кума…
Впрочем, такие речи вел он чаще всего после плохого похмелья, когда ему весь свет был не мил.
— Не распохмелился, холера, — мотал он своей огромной лысой головой и фыркал.
Но обычно Петр Евдокимович был добродушно снисходителен к коллегам, как, например, сегодня.
— Вот возьмите, Игорь Васильевич, — сказал он, протягивая Игорю синьки. — Попробуйте сделать расчет на кривую. Выберите вариант. Хватит на это ума? — Он засмеялся.
Игорь взял чертежи, посмотрел на вилюшки-горизонтали, всякие квадраты, треугольники, прочитал исходные данные, но в голове ничего не зацепилось.
«Господи, хоть бы Наталья Львовна опоздала, хоть бы…» — молил он бога, поглядывая на часы.
Местный комитет уже заседал, решая судьбу квартиры. Игорю было не до кривой. Он сунулся с чертежами к Иосифу Петровичу и умоляюще зашептал:
— Иосиф Петрович, милый, помогите… Ничего не могу понять. Ведь вы же…
Иосиф Петрович, тихий, отрешенный всегда от внешнего мира, любил потихонечку копаться в чем-нибудь целыми днями. Может быть, он был тщеславным, имел о себе высокое мнение, потому что ему всегда нравилось, когда со всеми трудными расчетами обращались к нему.
— Хорошо, хорошо, давайте. Может, вдвоем разберемся, — мягко улыбаясь, говорил он.
Он положил перед собой чертежи Игоря, разгладил их рукой и начал вполголоса рассуждать сам с собой. В этот момент он никого не видел и не слышал — сидел и бормотал:
— …Горизонт двести шестидесятый… так, так, так… хорошо, хорошо…
Игорь не утерпел и убежал к отделу кадров, где заседал МК. Владимир Иванович уже давно крутился перед окованными дверями. Он был злой, как черт.
— Нету у меня вообще ничего, — сдавленно, с хрипотцой, кричал он. — Я, можно сказать, на улице, под открытым небом…
От Игоря в местном комитете было официальное заявление. В заявлении после слов «Прошу не отказать в просьбе» Игорь добавил: «Приложение: Справка от гинеколога (справку представляю на днях)». У Владимира Ивановича же не оказалось ни справок, ни заявления. Он только орал.
— Видели б вы мою тещу! Дня бы не выдержали!
Игорь порой ловил себя на том, что ему жалко Владимира Ивановича. Его житье с тещей представлялось ему кошмаром. Теща почему-то рисовалась мордатой, с жилистыми руками. Но он старательно отгонял жалость.
«Владимир Иванович же и будет потом посмеиваться, если что. Да и мне ведь нужна квартира позарез…»
МК заседал всего около получаса. И когда объявили, что квартира досталась Игорю, он чуть не потерял сознание. Остаток дня прошел словно во сне. Игорь что-то делал, кто-то поздравлял его, с кем-то он обнимался сам. Он до того обалдел, что долго не мог сообразить, чего от него добивается Иосиф Петрович.
— Вот смотрите, Игорь Васильевич, — захлебываясь от восторга, бормотал тот, тыча пальцами в синьку. — Вы берете вот здесь, на двести шестидесятом горизонте…
Игорь смотрел на него счастливыми глазами, ничего не понимал и, улыбаясь, кивал головой.
— Я, знаете, — говорил Иосиф Петрович, — вначале решил пойти вот таким путем… Бьюсь, бьюсь — ничего не получается. Тогда, знаете, я решаю, что надо исходить из другого…
Он еще долго что-то вдалбливал в невосприимчивую голову Игоря и отошел убежденным, что до Игоря все дошло.
Прибегала Наталья Львовна. С ней случился обморок. Она выпила воды и отпросилась домой. Ей было очень плохо.
