Владимир Гриньков - Помеченный смертью

– Хозяйка где?

– В доме.

– Что ты ей сказал?

– Что ей, как ветерану труда, мебель привезли. По решению исполкома.

Хатыгов вздохнул.

– Ну и трепло ты, Шурик. Она поверила, наверное. Расстроится, когда поймет, что ее надули.

– А мне плевать. Лишь бы сейчас она сидела тихо, без шума.

– А чтоб она тихо, без шума сидела, пойди к ней, – сказал наставительно Хатыгов. – В самую дальнюю комнату уведешь – и будешь там при ней неотлучно, пока мы все не сделаем.

– Так ведь она не усидит.

– Ты ей удостоверение покажи. Очень хорошо парализует. Заодно она поймет, что мебели ей сегодня не видать. По другому адресу ушла.

Хатыгов засмеялся почти неслышно, но, несмотря на этот смех, вид он имел совсем невеселый. Подтолкнул собеседника к дому:

– Иди, Шурик. Чтоб я хозяйку ни одним глазом не видел. Работа у меня нервная, да и стрельба может приключиться.

– Вы его будете брать?

– Кого?

– Ползунова.

– Будем, естественно.

– Живым – я имею в виду?

И опять Хатыгов засмеялся:

– Да он живой ли? Я так и не пойму. Вроде как его уже расстреляли, так ему лишняя дырка во лбу вреда не принесет.

Махнул рукой своим бойцам, и те высыпались из фургона горохом. Вошли в дом, Хатыгов одному из парней показал в сторону сарая:

– Проследи за соседями, пока мы соберемся.

Из сумок извлекли камуфляж, бронежилеты, шлемы, оружие, стали торопливо переодеваться. В переговорном устройстве у Хатыгова раздался щелчок.

– У соседей гости, – сказал голос наблюдателя.

– Сколько?

– Двое. Мужчины в возрасте до тридцати. У обоих в руках сумки.

– Вот черт, – сказал Хатыгов. – Этого нам еще только не хватало.

56

Кириенко и Тосунян стремительно, почти бегом миновали двор. Остановились перед входной дверью, почему-то оба подумали, что должно быть заперто, но Кириенко толкнул дверь, и она открылась. Вошли. В доме было тихо. Кириенко извлек из сумки пистолет, неслышно снял с предохранителя, и Тосуняну тоже показал – доставай оружие. Дождался, пока Тосунян достанет свой пистолет. В комнату шагнул первым. Здесь была Полина, она при виде вооруженных людей охнула и привстала на стуле. Кириенко подтолкнул к ней Тосуняна – займись ей, мол, – и бросился в смежную комнату. На кровати с закрытыми глазами лежала мать Ползунова, больше здесь никого не было.

– Где Жорж? – зарычал Кириенко, вернувшись в комнату, где были Тосунян и Полина.

Полина, белая как мел, сидела на стуле с широко раскрытыми глазами. У Тосуняна сдали нервы, он ударил ее по лицу рукояткой пистолета и тоже крикнул:

– Где Жорж?

У Полины из рассеченной губы брызнула кровь.

– Тосик, поосторожнее, – предупредил Кириенко. – Не порти товар.

Подошел ближе, склонился над Полиной, приподнял ее подбородок стволом пистолета.

– Где он прячется?

Она замотала головой.

– Что? – не понял Кириенко. – Не скажешь? Считаю до трех…

Он еще не придумал, что будет после трех, и теперь лихорадочно соображал.

– Раз…

– Он ушел!

– Куда? Два…

– Не знаю. Сказал – к знакомым.

– Врешь. Три!

На счет «три» Кириенко вспомнил о матери Ползунова, спящей в соседней комнате.

– Я старуху пришью, если не скажешь!

Схватил Полину за волосы и потащил в соседнюю комнату. Старая женщина спала, не ведая, что происходит рядом.

– Последний раз спрашиваю: где Жорж?

– Не знаю!

У Полины из глаз текли слезы, но она не осмеливалась заплакать в голос. Кириенко поднял руку с пистолетом и выстрелил спящей женщине в голову. Алые брызги усеяли старую, в заплатах, подушку. Полина охнула и осела, будто это в нее стреляли, и Кириенко ударил ее в лицо ногой.

– Теперь тебя прикончу! – крикнул. – Говори, где он, падла!

Тосунян в соседней комнате дрожал мелкой дрожью. Он боялся, что не удержит пистолет в трясущейся руке, и положил его на стол рядом с собой.

– За дверью следи! – крикнул ему Кириенко, все больше раздражаясь.

Время бежало неумолимо, а он по опыту знал, что никогда нельзя задерживаться надолго. Склонился над скорчившейся на полу Полиной, приставил пистолет к ее лицу.

– Убью! – пообещал. – Говори, где он!

– Ушел.

– Куда?

– К знакомым.

– К каким знакомым?

– Не знаю. Сказал, что хочет друзей детства проведать.

Кириенко стремительно просчитал варианты.

– Ладно, пусть так, – сказал. – Когда он обещал вернуться?

– Не позже шести.

Кириенко быстро взглянул на часы. Половина седьмого. Крикнул в соседнюю комнату:

– Тосик! За дверью следи! Он вот-вот появится!

У Полины изо рта текла кровь.

– Утрись! – сказал ей Кириенко. – Смотреть тошно!

И, чтобы показать, насколько ему тошно, плюнул Полине в лицо. Она быстро и испуганно провела рукавом платья по лицу, но кровь не стерла, а только размазала.

– Вот падла! – сказал с досадой Кириенко. – Тосик! Что делать с ней будем?

– Известно что. Пусть раздевается.

– Ты что, очумел? – засмеялся нервным смехом Кириенко. – У нее рожа в крови, мне будет противно.

– Тогда – в расход.

– Шумно, Тосик. Жорж еще услышит ненароком.

– А ты ее через подушку. Забыл, что ли?

Кириенко выдернул подушку из-под головы мертвой женщины и швырнул ее в лицо Полине. Утопил в подушке ствол пистолета, выстрелил. Взметнулись в воздух перья, запахло паленым.

– Видишь, – сказал Тосик, – Совсем негромко.

И тут же осекся, присел, сдернул со стола свой пистолет.

– Что?! – шепотом спросил Кириенко.

– Идет!

Теперь и Кириенко услышал, как кто-то, пока еще невидимый, открыл входную дверь. Показал рукой Тосуняну – вперед, к двери – и тот скользнул бесшумной тенью. Сам Кириенко остался в комнате, где лежали трупы, встал, укрывшись за косяком.

Тосунян так боялся, что сразу для себя определил – стрелять незамедлительно, едва только Ползунов войдет. Поднял руку с пистолетом на уровень лица и замер в ожидании. Он ожидал увидеть Ползунова, такого, каким он помнил его по прежним годам, а вместо того на пороге возник некто в камуфляже, в шлеме, и это так было непонятно и страшно, что Тосунян выстрелил скорее от испуга, чем разумно, и убил страшного гостя наповал, а второго выстрела он сделать не успел, потому что был сражен короткой и почти беззвучной очередью одного из ворвавшихся в дом людей в шлемах. Кириенко, привлеченный шумом, выглянул из своего укрытия и незамедлительно получил две пули в грудь, упал, успев крикнуть умоляюще:

– Не убивайте!

Хатыгов стремительно обежал дом. Ползунова нигде не было. Хатыгов склонился над раненым:

– Фамилия?

– Кириенко.

– Где Ползунов?

– Не знаю.

Хатыгов энергично повел стволом автомата.

– Правда не знаю! – поспешно выдохнул Кириенко. – Он ушел, обещал вернуться к шести!

– Точно?

– Его баба так сказала.

– Какая баба?

Кириенко показал взглядом. Хатыгов ногой отбросил подушку с головы Полины. У нее под глазом, справа от переносицы, темнело аккуратное пулевое отверстие.

– За что ты ее так? – спросил Хатыгов.

– Это не я.

– О? – неподдельно изумился Хатыгов. – Так она сама, да? И старуха та, на кровати, – тоже?

И, не закончив фразы, ударил Кириенко кованым каблуком в лицо. Кириенко закричал от нестерпимой боли. Его лицо заплыло кровью.

– Что она тебе сказала о Ползунове?

Вопрос прозвучал резко, и Кириенко отвечать стал быстро, шлепая разбитыми губами:

– Он ушел к корешам своим…

– Адрес!

– Не знаю! И она не знает! – поспешил ответить Кириенко. – Не сказала ничего!

В комнату заглянул один из хатыговских бойцов:

– Идет!

Хатыгов пальцем показал на дверь и произнес странный звук:

– Пс-с-с!

Двое ближайших к двери бойцов выскользнули из комнаты, стало тихо, и только было слышно, как с шумом дышит лежащий на полу Кириенко. Хатыгов покосился на него, но ничего не сказал, полностью превратившись в слух. Вдруг раздались крики и грохот, схватка оказалась очень короткой, и вскоре в комнату внесли человека с заломленными за спину руками. Голова его свешивалась безвольно. Хатыгов приблизился, взял пленника за волосы, приподнял голову и встретился со взглядом, полным ненависти, но этого взгляда не испугался, коротко спросил:

– Фамилия?

– Петров, – ответил пленник после секундного замешательства.

– Врешь! – сказал Хатыгов и неожиданно рассмеялся. – Я рожу твою изучил по фотоснимкам так, что и в полной темноте узнаю.

Махнул рукой:

– В машину его!

Сам обернулся к Кириенко:

– Узнал?

– Да, – почти беззвучно ответил тот.

– Ползунов?

– Да.

– Ты по его душу приходил?

Молчание. Хатыгов подошел к лежащему на полу человеку и остановился. Его кованые ботинки находились в нескольких сантиметрах от лица Кириенко.

– Ну? – сказал нетерпеливо Хатыгов. – Я жду. За что его мочить собрался?

– Денег требовал.

– Ползунов?

– Да.

– Что это он к старым своим рэкетирским замашкам вернулся? А? Или за тобой долги были?