Владимир Гриньков - Помеченный смертью
– Ползунов?
– Да.
– Что это он к старым своим рэкетирским замашкам вернулся? А? Или за тобой долги были?
Молчание.
– Скорее! – торопил Хатыгов. – У меня времени на беседы с тобой нет совсем. Пока до Москвы доберусь, уже и ночь наступит. Что же мне – в полночь ужинать придется?
Переступил с ноги на ногу. Стальные подковы звякнули по полу.
– Жорж претензии ко мне имел, – сказал Кириенко.
У него обильно шла изо рта кровь, и ему трудно было говорить. Хатыгов положил палец на спусковой крючок. Ствол его автомата смотрел лежащему в лицо.
– Не имеете права убивать! – крикнул Кириенко. – Только по суду!
– Ты про суд-то забудь. У нас все по упрощенной процедуре, – сказал Хатыгов и выстрелил.
Он вышел из дома, обогнул сарай и оказался в соседнем дворе. Ползунова уже погрузили в фургон. Никто не снимал бронежилеты и шлемы, так было заведено – пока захваченного не доставят на место, считается, что операция не завершена. Из дома выглянул Александр Борисович. Хатыгов щелкнул пальцами, подзывая его к себе.
– Шурик! Там четыре трупа, – показал себе за спину.
Александр Борисович потемнел лицом и сказал, не сдерживаясь:
– Тоже мне профессионалы, черт бы вас побрал!
Его можно было понять – Хатыгов прилетел и улетел, а местным теперь с четырьмя жмуриками возиться.
– Брось, не обижайся, – сказал примирительно Хатыгов. – Не все они на нас. Там разборки какие-то были, двух женщин бандиты прикончили, а тут мы. Ну и постреляли малость. Я тебе рапорт из Москвы по факсу передам.
– «По факсу»! – передразнил Александр Борисович и зло сплюнул.
Хатыгов снял шлем, швырнул его в фургон, запер двери и, как был в бронежилете, сел в кабину, рядом с водителем.
– Едем! – сказал.
Александр Борисович стоял посреди двора с потерянным видом.
– Ты своих вызывай, Шурик! – напомнил ему Хатыгов. – Тебе еще трупы вывозить.
– Пошел ты к черту! – взорвался Александр Борисович. – Вот за что я вас, москвичей, всю жизнь ненавидел – так это за спесь. Приедут, наследят и укатят. А мы потом после них дерьмо разгребаем!
Хатыгов вздохнул:
– Ты не прав, Шурик. Хотя что я тебе буду объяснять?
Не любил Хатыгов объяснять. Привычки такой не было.
57
Выехав на проспект, Виталий Борисович бросил взгляд в зеркало заднего вида. Машина охраны не отставала, шла, как приклеенная.
– Не надоело тебе этот хвост за собой таскать? – спросил Виталий Борисович у Бородина.
– Без этого хвоста я головы могу лишиться.
– Не лишишься, – засмеялся Виталий Борисович. – Некому за тобой охотиться. Взяли мы твоего киллера.
– Взяли? – резко развернулся Бородин.
Виталий Борисович кивнул и показал рукой куда-то вперед, вдоль проспекта, по которому в обоих направлениях шел сплошной поток машин.
– К нему сейчас едем, я для того тебя и потревожил. – Повернулся к собеседнику, смерил испытующим взглядом. – Хочется взглянуть?
Бородин поежился. Виталий Борисович засмеялся:
– Да ты его не бойся. С ним Хатыгов, а Хатыгов дело знает.
– Да, костолом изрядный.
– Кто?
– Хатыгов.
– Он не костолом, Андрей. Просто у него работа такая. Ползунова, то есть Рябова твоего, взял без единой царапины, и это, заметь, в условиях жуткой конкуренции.
– Я не понял вот это – про конкуренцию.
– А там, кроме Хатыгова, еще были желающие с Ползуновым посчитаться. Дружки его прежние, что-то они там не поделили и на Ползунова в его же доме устроили засаду. Когда Хатыгов туда заявился, напоролся на эту засаду и одного из своих при этом потерял.
– Убили?
– Убили, да. Выстрелили в лицо, там такое пуленепробиваемое прозрачное забрало, что если стрелять в упор, оно не выдерживает, рассыпается на осколки, у парня того несчастного, говорят, вместо лица было месиво…
– Жаль! – вырвалось у Бородина. – И чего они полезли, надо было дать возможность тем, кто в засаде, самим с Ползуновым разобраться.
– Да ты что! – Виталий Борисович даже руками всплеснул, отпустив на мгновение руль. – Они бы из Ползунова сделали фарш! А он нам нужен живой.
– Зачем?
– Мы его допросить должны. Узнать все детали покушения на Григорьева. Это же «висяк», нераскрытое преступление.
– Как будто сейчас все преступления раскрываются!
– Это должно быть раскрыто.
– Команда такая была?
– Команда, – кивнул Виталий Борисович и так закручинился, что ясно стало – не сносить ему головы, если в деле об убийстве Григорьева все не будет по полочкам разложено. Попечалился, вздохнул.
– Я-то вам зачем? – спросил Бородин.
– Мы тебя ему покажем. Пусть опознает.
– Меня?
– Кого же еще? Его на тебя выводили, он тебя должен знать.
Опять вздохнул.
– Сейчас он, правда, ни черта не знает.
– Почему?
– Потому что он Ползунов. Рэкетир-убийца. И не знает ни Бородина, ни Григорьева, ни Даруева – начальника своего по линии гэбэ.
– Так это все правда – про память? То, что доктор Морозов рассказывал.
– Похоже, что да. Что-то с этим Ползуновым-Рябовым случилось. После аварии, о которой рассказывал гэбист. Мозги у него теперь набекрень, ничего из прежней жизни не помнит.
– Что теперь делать?
– Не знаю. Морозов над ним колдует сейчас…
– Морозов? – удивился Бородин.
– Да, мы его попросили помочь. Никто больше этого сделать не сможет. Он да еще один врач был, но того Ползунов убил, и больше мы никого не знаем, кто был бы спец по этим делам. Морозов пытался Ползунова в Рябова обратно превратить.
Виталий Борисович сейчас выглядел сумрачным, это дело его, похоже, очень тяготило.
– Как сделка? – спросил он неожиданно.
– А? – вскинулся Бородин.
– Сделка, спрашиваю, как.
– Какая сделка?
Виталий Борисович повернул голову и посмотрел на собеседника почти насмешливо.
– Я про ракетные комплексы спрашиваю.
– А, вот вы о чем, – произнес Бородин, деревенея. – Ничего, нормально все.
– Она у тебя, наверное, первой и последней была, – сказал Виталий Борисович то ли утвердительно, то ли вопросительно.
– Почему?
Неспроста был затеян разговор. Бородин это понял и внутренне сжался.
– А потому, Андрей, что желающих слишком много. Оттеснят.
– И на эту сделку желающих было много. Не оттеснили же.
– Потому что Григорьев тебя прикрывал.
Все они знали. Бородин отвернулся к окну, чтобы собеседник не видел его лица. А Виталий Борисович на него и не смотрел, следил за дорогой.
– Больше тебя к этим комплексам не подпустят, Андрей, – произнес вроде бы задумчиво. – Жалко, конечно. У тебя уже связи наработаны, покупателей ты знаешь. Мог бы качать и качать деньги.
Бородин заиграл желваками.
– Может, тебе под крыло к кому-нибудь пойти? На Григорьеве свет клином не сошелся.
Бородин обернулся. Уже начал догадываться, о чем пойдет речь, но не решился ни спросить о чем-либо, ни поторопить.
– Есть люди, Андрей, которые могли бы помочь.
– И вы их знаете?
– Знаю, – ответил Виталий Борисович и спокойно посмотрел в глаза собеседнику.
Это было, конечно, деловое предложение.
– Здесь люди нужны не простые, – напомнил Бородин. – Эти комплексы, С-300, – вещь серьезная. На самых верхах все решается.
– Естественно, – по-прежнему спокойно подтвердил Виталий Борисович. – У вас мог бы быть общий интерес. Они могут помочь с лицензией на продажу, а ты обеспечишь сбыт.
– На каких условиях возможно сотрудничество?
– Это не со мной будешь обсуждать. Мне нужно твое принципиальное согласие.
– Да.
– Это твой ответ?
– Это мой ответ.
Виталий Борисович кивнул, давая понять, что и рассчитывал увидеть перед собой разумного человека.
– Вот и займемся этим, Андрей, очень скоро. Вернешься из Лондона…
– Из какого Лондона! – горько сказал Бородин. – У меня в ОВИРе загранпаспорт забрали, не объясняя причин.
– Ах да, паспорт! – вдруг вспомнил Виталий Борисович и извлек книжицу из внутреннего кармана пиджака. – Держи.
Бородин открыл паспорт и увидел свою фотографию.
Так это они его паспорта лишили, чтобы не убежал и еще – чтобы был покладист. С самого начала его вели, на него рассчитывали, виды имели и своего добились. Как сложно все! Будто идешь по темной комнате наугад и не знаешь, на что наткнешься в следующий миг.
58
Это была обычная многоэтажка в Строгино. Вошли в первый подъезд, поднялись лифтом на четвертый этаж. Виталий Борисович позвонил в одну из дверей, и им с небольшой задержкой открыли. Это был Хатыгов. Он отступил на шаг, освобождая дорогу, Виталий Борисович шагнул первым, спросив на ходу: «Что новенького?» – на что Хатыгов пожал плечами и махнул рукой куда-то в глубину квартиры – сами, мол, полюбуйтесь.
Прошли через холл, в котором скучал, привалившись к стене, автоматчик. Виталий Борисович толкнул дверь, и им открылась комната. Справа, у окна, стоял Морозов, он повернул голову, когда открылась дверь, и скрестил руки на груди, и еще один человек был в комнате, он сидел на диване и тоже обернулся к вошедшим, и Бородин, словно наткнувшись на этот взгляд, остановился на пороге. Он вдруг понял, что вот этот молодой человек и есть тот самый парень, который, его, Бородина, должен был убить, и от этой мысли у него нехорошо сжалось сердце.
