Владимир Гриньков - Помеченный смертью
Сзади подошел Хатыгов. Бородин был вынужден переступить порог, а Хатыгов вошел следом и прикрыл за собой дверь.
– Как он? – спросил Виталий Борисович у доктора.
Морозов пожал плечами. У него был хмурый и высокомерный вид. И скрещенные на груди руки только подчеркивали эту отстраненность.
Виталий Борисович прошел через комнату и сел в кресло, оказавшись как раз напротив сидевшего на диване человека. На этого человека Виталий Борисович смотрел внимательно и с любопытством, как энтомолог смотрит на новый экземпляр в своей коллекции.
– Фамилия?
– Моя? – спросил человек.
– Да, ваша.
– Митяев.
Виталий Борисович посмотрел на доктора. Тот пожал плечами и отвернулся.
– А звать, значит, Кирилл Дмитриевич, – понимающе сказал Виталий Борисович.
– Да, – подтвердил Кирилл и вдруг улыбнулся.
Улыбка у него была широкая и беззаботная. Так улыбаются люди, у которых нет проблем. Таких людей, без проблем, Бородин не видел уже много лет, считал, что они давно повымерли, как мамонты, и теперь разглядывал Кирилла с удивлением, которого не мог скрыть.
Виталий Борисович вдруг повернулся, щелкнул пальцами:
– Андрей, подойди!
Этот щелчок в обычной обстановке показался бы Бородину оскорбительным, но сейчас такое напряжение витало а воздухе, что он на жест Виталия Борисовича даже не обратил внимания и послушно приблизился.
– Этот человек вам знаком? – спросил Виталий Борисович, обращаясь к Кириллу.
Тот всмотрелся в лицо Бородина, и хотя смотрел открыто и даже дружелюбно, Бородин внутренне сжался под этим взглядом.
– Нет, – сказал Кирилл. – Первый раз вижу.
– А вот этот?
Виталий Борисович неуловимо быстрым движением руки извлек откуда-то фотоснимок и показал его Митяеву. Кирилл руку за снимком не протянул, сидел, спокойно всматриваясь, после чего так же спокойно сказал:
– Нет, и этого не знаю.
Виталий Борисович чуть повернул снимок, и Бородин увидел, кто там запечатлен – Григорьев.
– Не может быть, чтобы вы его не знали, – сказал Виталий Борисович. – Вы видели его. Вспомните.
Ни тени сомнения не пробежало по лицу Митяева. Все так же спокойно он ответил:
– Нет, не видел.
– А фамилия Рябов вам знакома?
– Нет.
– А Ползунов?
– Нет.
– А Даруев?
– Да. Даруева я знаю.
– Кто он?
– Мой знакомый. Работает в Росгидромете.
Виталий Борисович вздохнул, поднялся из кресла, направился к двери, сделав знак Морозову – следуйте за мной. Когда они вдвоем вышли, Бородин ощутил какую-то пустоту, будто на него повеяло холодом, и он тоже торопливо шагнул за порог, оставляя Митяева наедине с Хатыговым. Виталий Борисович вышагивал по холлу, будто вымерял его площадь, вдруг остановился, бросил коротко автоматчику:
– Выйди! – и тот скрылся в одной из комнат.
– Что за чушь? – спросил Виталий Борисович, обращаясь к Морозову. – Я ничего не понимаю. Вы им занимались?
– Да.
– Когда он пришел в себя после ваших манипуляций?
– Минут сорок назад.
– И что – вот так сразу и начал комедию ломать: «Я – Митяев, и никого больше не знаю»?
– Он не ломает комедию.
– А что он делает, по-вашему? – зашипел Виталий Борисович, и только сейчас Бородин обнаружил, как он взбешен.
– Он – Митяев, – сказал Морозов.
Он все так же стоял, скрестив руки, и Бородин вдруг понял, что это неспроста, что делается это демонстративно.
– Митяев, – повторил доктор. – Безобидный метеоролог. Жил на своем острове, бед не знал…
– Да я голову ему сверну, не глядя на то, каким именем он себя называет! – взорвался Виталий Борисович. – У него руки по локоть в крови!
Из комнаты выглянул Хатыгов и покачал головой, осуждая. Там, наверное, был слышен крик Виталия Борисовича.
– Он что – действительно ничего не помнит? – спросил у доктора Виталий Борисович, понижая голос.
– Ничего.
– И того, что он когда-то был Ползуновым, – тоже?
– Тоже.
– И про Рябова не слышал?
– И про Рябова, – подтвердил Морозов.
– Как же такое могло получиться? Я вам ясно сказал – мне нужен Рябов. Может быть, аппаратуру вам завезли не ту, что вы просили?
– Нет, все нормально.
– Медикаменты еще какие-нибудь нужны?
– Нет.
– Так в чем же дело, черт возьми! – опять не сдержался Виталий Борисович. – Почему у вас вместо Рябова вдруг выплыл Кирилл?
– С ним что-то произошло, я думаю. Вы говорили, что он побывал в аварии. Видимо, это сказалось. Что произошло там, в его мозгу, невозможно определить. Это как черный ящик, в который нет доступа.
– Мне нужен Рябов! – отчеканил Виталий Борисович.
Чтобы его лучше поняли, он даже ладонью воздух рассек. Морозов его нисколько не испугался, пожал неопределенно плечами и отвернулся. Виталий Борисович вздохнул, взглянул на часы, сказал примирительно:
– Постарайтесь, прошу вас. Мне Рябов нужен, Рябов!
Повернулся к Бородину.
– Пока оставайся здесь, Андрей. Если наш доктор с этим метеорологом-убийцей справится…
Морозов при упоминании о метеорологе-убийце болезненно поморщился, но Виталий Борисович этого не заметил и продолжал:
– …ты понадобишься, Андрей. Он обязательно должен тебя узнать. Не может быть, чтобы перед акцией ему хотя бы фотографию твою не показывали. Кто ему снимок показывал – Даруев или кто-то еще? Это очень важно.
Опять взглянул на часы.
– Я уезжаю, у меня дела. Часа через три буду.
Обернулся к Морозову и произнес почти просительно:
– Вы уж постарайтесь.
Морозов кивнул, сохраняя хмурое выражение на лице. Виталий Борисович вышел из квартиры, щелкнул замок.
– У вас, по-моему, нет ни малейшего желания этим заниматься, – сказал Бородин.
– Вы угадали.
– Боитесь?
– Кого?! – воскликнул Морозов, демонстрируя, что он уже давно никого не боится.
– Боитесь столкнуться лицом к лицу с Рябовым. Вы его знали, представляете, чего от него можно ожидать, – и не хотите, чтобы он воскрес.
– Его нет, Рябова! – с неожиданной горячностью сказал Морозов. – Нет! Понимаете? Ни его нет, ни Ползунова! Есть Кирилл Митяев, вон там сидит, за этой дверью!
– Но он не настоящий. Он придуман – и имя, и биография.
– И Рябов придуман! – воскликнул доктор. – Ну почему они так хотят добраться до Рябова? Зачем он им? Чтобы убить его? Наказать его за то, что он натворил? Так он уже убит! Его нет!
Взмахнул руками оттого, что окружающие его люди не понимают таких простых вещей.
– Есть человек, – сказал Морозов, выговаривая слово за словом, чтобы быть лучше понятым. – У него какая-то биография, то, что было с ним раньше. И есть поступки, эти поступки вытекают из биографии и ею же определяются. Поступки такие, каков человек. И вдруг мы у человека его биографию отнимем. Ее у него нет. Понимаете? И после этого мы вкладываем в него новую память. И он уже совсем другой! Той, прежней, его жизни уже нет и не было, потому что он ее не помнит – совершенно.
Он – Кирилл, никакой не Рябов! Оболочка осталась, и сердце то же, и легкие, и даже руки те же, те самые руки, которые держали оружие. Но это Рябов оружие держал! Не Кирилл! А Рябов казнен. Это ведь и есть казнь, поймите, когда человек перестает существовать. Он был, и его нет. Он умер! Палач безжалостно исполнил приговор, и Рябов ушел в небытие. Его нет и никогда больше не будет. Нет такого человека – Рябов! Есть Митяев. Так вот пусть он Митяевым и останется!
Из комнаты неслышно вышел Хатыгов и остановился, но Морозов его не видел.
– Так вы специально это сделали? – догадался Бородин. – Вместо Рябова, о чем просил Виталий Борисович, вызвали к жизни другого человека.
– Да! – сказал Морозов. – Да! Тысячу раз – да! Им ничего не нужно, у них простые и жесткие методы. Я видел в работе Хатыгова, Андрей. Он ничем не лучше Рябова, поверьте.
Хатыгов стоял безмолвно.
– Хорошо доведенный, безупречный механизм для совершения убийств. Человек-гильотина. Орудие смерти. И Виталий Борисович тоже. Только у них роли распределены, вот и все. Они, как псы, почуявшие добычу. Им нужен Рябов – для того только, чтобы его убить. Так, как это они всегда делают. Я видел это, Андрей, там, в лесу. Ставят к стене, выстрел в голову, и человека нет.
– Он – убийца, – сказал Бородин.
– Кто? – не понял Морозов.
– Этот человек там, за дверью. И не важно, какую он носит в настоящее время фамилию…
– Это важно! – выдохнул протестующе Морозов. – Очень важно, поверьте. Тот, за дверью, – безобидный и славный малый. Я не задумывался об этом никогда, мне в голову это не приходило до тех самых пор, пока я не столкнулся с Анной.
– Кто такая Анна?
– Женщина, которая с Митяевым жила на острове. Я обнаружил, что она его любит, и знаете – не поверил поначалу. Мне казалось диким, что можно любить такого монстра, ведь это – выродок, и вдруг я понял то, в чем сейчас пытаюсь убедить вас: Митяев – это совсем не злодей. Женщины очень хорошо чувствуют опасность, злость, если даже она глубоко упрятана. А Анна не почувствовала ничего! Ни-че-го!
