Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич
16 марта.
Касательно Таси я скажу Вам откровенно, милый друг, что мне очень жаль ее и я очень понимаю всю жуткость испытываемой ею тоски. Но тем не менее, хорошо зная характер этой девочки, в сущности доброй и хорошей, но очень своенравной и избалованной, скажу Вам, что для нее будет сущим благодеянием пробыть года два под казенной дисциплиной. Мне жаль ее, как бывает жаль ребенка, которому нужно выдержать операцию: операция эта мучительна, но она спасет ее. Позвольте мне не вдаваться в разные грустные подробности, но уверяю Вас, что лучше, чтобы она потосковала по дому, чем чтобы ее туда вернули. Тася вырастала, когда сестра моя была уже больна, и воспитание ее было не так ведено, как бы следовало. Я уже имел случай говорить Вам, что девочка эта из тех натур, которые требуют, чтобы зa ними был строгий присмотр и неослабное наблюдение. К несчастию, долгое время некому было серьезно ею заняться, а когда подоспела Анна, которая явилась домой с твердо взятым намерением перевоспитать Тасю, уже было поздно. Она уже настолько выросла, настолько привыкла к безграничной свободе поступать всегда, как ей хочется, что Анна с ней не могла справиться. Нет, поверьте, дорогой друг, что институт может совершенно искоренить все Тасины недостатки, в сущности, исправимые, но под условием, чтобы она была на время отдалена от дому. Между прочими странностями этой девочки я должен Вам сказать, что она поставила себе за образец свою сестру Таню, которой она поклоняется как кумиру. Ей представляется, что нет ничего совершеннее и лучше, как отравлять себя морфином, читать с утра до вечера романы, быть всегда праздной, заботиться о туалете с преувеличенным усердием и т. д. И может ли она приучиться смотреть на это иначе, если она живет в доме, где, вследствие безграничной любви родителей к старшей дочери, никогда никто не смеет громко осуждать подобного рода девическую жизнь. Уже этого одного достаточно для того, чтобы желать временного удаления Таси из дому. Разумеется, если бы ее тоска приняла бы болезненный характер, то ее взяли бы. Но слышно, что она начинает привыкать к новой жизни.
Тем не менее, дорогой, добрый друг, я всё-таки сообщу Ваши сочувственные слова о Тасе ее родителям, которые, конечно, будут глубоко тронуты Вашим участием. Ах, дорогая моя, как часто я с болью сердца думаю об этих двух чудных людях (я говорю о сестре и Льве Васильевиче), столько времени пользовавшихся ничем не смущаемым счастием и теперь, вот уже несколько лет, обреченных на непрерывные мучения вследствие тревог за свою несчастную Таню! И знаете, я не Предвижу, чтобы она выздоровела. Положим, она теперь уже меньше поглощает морфина, но ценою чего! Вместо морфина ей дают другие наркотики. Дело тут не в самом морфине, а в каких-то роковых свойствах этой девушки, заставляющих ее поневоле губить так или иначе и свое здоровье и счастье целой семьи.
Я с величайшей готовностью возьмусь приискивать гувернера, но научите, как это сделать! Я никого не вижу и никого не знаю. Можно ли пойти в контору рекомендаций? Годится ли этот способ приискиванья? Если да, то, конечно, пойду, и прошу Вас, милый друг, дать мне на этот счет инструкцию.
Радуюсь, что Вы обеспечены насчет помещения для будущей зимы.
С любовью лелею мечту погостить в мае у Вас в Плещееве. Молю бога, чтобы здоровье Миши восстановилось поскорее.
Я работаю с лихорадочною деятельностью.
Безгранично преданный
П. Чайковский.
115. Мекк - Чайковскому
Ницца,
18 марта 1883 г.
Дорогой, несравненный друг! Простите мне еще раз мое неуместное заступничество за Тасю. После Вашего письма я совершенно поняла, что для нее очень полезно побыть некоторое время вдали от дома, пока она установится и окрепнет. Скажу Вам при этом, дорогой мой, другое мое беспокойство. Этот морфин пугает меня ужасно, и я страшно боюсь, чтобы Анна также не соблазнилась им, поэтому я прошу Вас убедительно, мой милый, добрый друг, который способен понять все мои чувства и тревоги и который знает, что Анна теперь уже для меня близка и дорога, употребите всё Ваше влияние на нее, чтобы никак не допустить ее до этой отравы, до этой пагубы; ведь это ужасно, ведь вся жизнь погибнет. Мне очень больно лишать надежды, но признаюсь, что я совсем не надеюсь, чтобы доктора вылечили Татьяну Львовну. Пожалуйста, мой дорогой, в Ваших письмах к Анне предохраняйте ее от этого зла, оберегите ее жизнь от гибели.
Насчет первой части Вашего письма мне очень больно, мой дорогой, что Вы могли колебаться хотя одну минуту сообщить мне о Ваших затруднениях, и я повторяю свою убедительнейшую просьбу: при малейших затруднениях такого рода, как теперь, докажите мне Вашу дружбу - сообщите мне о Ваших делах, и В ы сделаете мне этим огромное одолжение. Нарушить моего бюджета такая пустая сумма не может. Пожалуйста, мой бесценный, не считайте так математически сроков посылки Вам; если понадобится сверх всех сроков, так умоляю Вас, только сообщите мне. Перевод посылаю при письме, так как здесь его читать не могут.
Об Мише я получаю всё одни и те же сведения, он всё в одном положении. Насчет гувернера очень и очень благодарю Вас, мой дорогой, за Вашу готовность помочь мне, но я никак не просила искать его, а если случайно Вы услышали бы о каком-нибудь подходящем, то не откажите сообщить мне. У нас очень светлая и днем теплая погода, но по ночам холодно. Не пишу больше, потому что мне вчера очень засыпало глаза пылью и песком, так как был сильнейший ветер, и это мое несчастье здесь - этот ужасный, постоянный ветер. Будьте здоровы, мой милый, драгоценный друг. Всем сердцем бесконечно Вас любящая.
Н. ф.-Мекк.
Р. S. Какой торгашеский узкий масштаб у нашей Москвы. Я покраснела за нее, когда прочла в Вашем письме предложение Вам пятисот рублей за марш. Это из рук вон - первому композитору в мире предложить такую сумму и за сочинение к такому торжеству! Вот уж наша Москва, и сама она рабская, и воззрения у нее рабские.
Как у меня болит сердце за Вас, дорогой мой, когда я думаю, что Вы находитесь в таком напряжении и тревоге. Подкрепи Вас господь.
116. Чайковский - Мекк
Париж,
21 марта [В подлиннике ошибочно: 20 марта]/2 апреля 1883 г.
Вчера получил я письмо Ваше со вложением перевода, милый, дорогой друг! Благодарю Вас от глубины души за великое одолжение, а также за все сочувственные слова Ваши ко мне, проникнутые такой бесконечной добротой и теплым дружеским чувством, что, читая их, я был до слез тронут. Простите, ради бога, если первою частью своего прошлого письма я навел хоть мгновенную тень неудовольствия на себя. Я колебался не потому, что совестился, перед Вами. Я знаю, что всякое обращение мое к Вам встретит всегда сочувствие и готовность отозваться на него, но мне совестно, так сказать, перед самим собою и досадно, что, получая такие обильные средства для жизни, я всё-таки по временам выхожу из своего бюджета и не умею сводить концы с концами. А главное, мне известно, как много у Вас теперь забот и тревог, и так не хотелось хоть на минуту увеличивать своей просьбой сумму забот этих.
Убедительно прошу Вас раз навсегда быть совершенно покойно и насчет Анны. Ничего того, чего Вы страшитесь за нее, не может быть никоим образом. Это натура, не имеющая ничего общего ни с болезненной эксцентричностью старшей сестры, ни с взбалмошностью и неровностью Тасиного характера. Анна есть прямая противоположность Тани. Насколько последняя всегда тяготилась течением ровной и простой деревенской жизни и вечно заботилась о том, как бы убить время, настолько Анна дорожит каждым мгновением дня и всегда сокрушается, что времени так мало для всего, что она хотела бы сделать. Деятельность ее необыкновенно сильна и разнообразна. Она всё хочет знать, всё уметь, и вместе с тем у нее есть потребность быть полезной, вследствие чего она не-знает скуки и никакой надобности в наркотиках никогда испытывать не будет. Кроме того, пример Тани был для нее, при ее уме и здравом смысле, отрицательно полезен. Она часто говорит, что Таня как будто нарочно старается показать ей наглядно, чего не следует делать и чего следует избегать девушке, желающей быть здоровой и счастливой. Это вообще здоровая, цельная натура, имеющая много родственных черт с Вашим сыном Колей, и сочетание этих двух душ будет очень отрадным явлением.
