Марк Хелприн - Солдат великой войны
Казалось логичным, что именно теперь оборона итальянцев рухнула, словно адвокат Джулиани и миллионы солдат сражались на одной проигранной войне, только на совершенно разных фронтах, хотя на самом деле все было не так. Речь шла о разных войнах. Его отец участвовал в великой войне, где главную роль играла не борьба, а тайна. Война была невидимой, молчаливой и абсолютной. Побеждали в той войне, на которой сражался его отец, только верой и воображением, да и то никто не мог точно сказать, действительно ли это были победы.
Один из солдат умер, и его кровать пока пустовала. Лучана сидела рядом с отцом, лицом напоминая Алессандро солдата, пытающегося определить, с какой стороны противник ведет огонь. Кожа адвоката Джулиани обрела землистый оттенок, поэтому все белое и серебристое на этом фоне просто сияло. Он вновь потерял сознание, и, учитывая его общую слабость, они не пытались привести его в чувство.
– Где ты был? – спросила Лучана брата. Хотя она собиралась вложить в вопрос раздражение и злость, но слишком устала для этого.
– Ходил к специалисту, но его не оказалось на месте. Уехал в армейский госпиталь Виченцы.
– Какого специалиста?
– По сердцу.
– Но один у нас уже есть.
– Может, этот знает больше. Кто хуже, бесхребетный сукин сын, который говорит тебе, что проигрывает сражение, или уверенный в себе сукин сын, который сохраняет у тебя надежду, что итогом все-таки будет победа? Не понимаю, как врачи могут быть такими самодовольными. У них же постоянно умирают пациенты. Казалось бы, они должны быть смиреннее всех в мире, так нет же, держатся, точно генералы.
– А почему генералы держатся, точно генералы? – спросила Лучана. – У них все время гибнут солдаты. Будь они бизнесменами, давно бы обанкротились. Почему потеря душ влечет меньшую ответственность, чем потеря денег?
– Я знаю, Лучана, – ответил Алессандро, не поднимая на нее глаз. – Я видел это своими глазами. – Он подошел к кровати. – Папа? – позвал он, хотя и знал, что ответом ему будет лишь хрипловатое дыхание, которое теперь иногда прерывалось тишиной, заставлявшей их взглянуть на отца, даже если они клевали носом. – Он теперь такой маленький. Посмотри на него. Просто не могу поверить. Это же наш отец. Он совсем белый и серебристый, как выбеленная солнцем травинка.
– Не говори так.
– Это правда. Посмотри, каким он стал. Я помню, как он возвышался надо мной – с черными волосами, загорелый и сильный.
– Когда он перестал заниматься греблей? – спросила Лучана.
– У него не было времени. С возрастом ему становилось все сложнее спускать лодку на воду и бороться с течением, когда оно сильное. Он сейчас такой хрупкий, словно сублимируется.
– Что такое сублимироваться?
– Переходить из твердого состояния в газообразное, минуя жидкое, словно снег на солнце. Исчезает прямо на глазах.
Один из солдат застонал во сне. Похоже, он умирал. Застучал зубами.
– Позови медсестру, – попросил Алессандро, и Лучана выбежала из палаты.
Алессандро опустился на колени и прижался щекой к подушке отца.
– Папа, – прошептал он на ухо старику, – заканчивай с этой ерундой, поднимайся, начинай жить снова, хватит умирать. – Отец внезапно открыл глаза, заставив Алессандро отпрянуть назад, а когда адвокат Джулиани нашел взглядом сына, выглядел он на удивление отдохнувшим и в здравом уме.
– Алессандро, где мы?
– В больнице.
– Какой больнице?
– Святого Мартино.
Адвокат Джулиани огляделся.
– Когда я сюда попал?
– Месяц назад.
– Месяц?
– Да.
– С чем?
– С сердцем.
– Мне кажется, я сплю, но я ведь не сплю, да?
– Ты начинаешь поправляться. Теперь у нас есть лекарство, которое тебе необходимо. Орфео добыл его через армию. Температуры у тебя уже нет.
– Я и не знал, что у меня повышалась температура.
– Как ты себя чувствуешь?
– По ощущениям у меня нет тела. Я плаваю, и мне это не нравится. Я же не пьяный?
– Нет, – подтвердил Алессандро.
– Я такой легкий, словно у меня остались одни глаза… даже не глаза, как будто я стал точкой, из которой могу все видеть. Я же не летаю, правда?
– Ты в кровати. Тело у тебя есть, – Алессандро легонько сжал руку отца. – Чувствуешь?
– Мне давали какие-то таблетки?
– Да, может, дело в них.
– Я не против того, чтобы летать, но скажи им, чтобы больше не давали.
– Хорошо. Скажу.
– Где мама?
Алессандро опустил голову. Потому что на глаза у него навернулись слезы.
– Ее сейчас нет. Она спит. Мы по очереди дежурим у твоей кровати. Лучана здесь, вернется через минуту.
– Лучана, – повторил отец, закрывая глаза. А когда снова открыл, спросил: – Где Лучана?
– Здесь. Вышла в коридор.
– Я думал, ты в армии, Алессандро.
– Так и есть. Приехал ненадолго.
– Обычно никого не отпускают.
– Я должен вернуться. Скоро.
– Я думал, ты умер.
– Папа, я здесь.
Вошла Лучана, за ней – медсестра, которая направилась к солдату, отгородилась ширмой и начала делать то, что положено, невидимая.
– Он очнулся, – порадовал Лучану Алессандро. Отец позвал ее, она его поцеловала. – Папа еще не полностью пришел в себя, но я рассказал ему, что происходит: ему лучше, температура спала, он сможет вернуться домой.
– Который час? – спросил отец.
– Уже вечер, папа, около девяти. Мы побудем с тобой, пока у тебя не пройдет ощущение, будто ты летаешь.
– Это не обязательно.
– Мы так хотим, – ответила Лучана.
– Лучана пойдет домой немного поспать, а я останусь с тобой.
– Я тоже останусь, – возразила Лучана.
– Ты провела здесь весь день.
– Вот что я тебе скажу. Иди-ка домой, немного поспи и возвращайся к полуночи сменить меня. Мне не сложно побыть здесь еще несколько часов, а если ты собираешься не спать всю ночь, тебе надо отдохнуть. Потом проводишь меня домой и вернешься.
– Ладно, – согласилась она. – Позволь мне только умыться перед уходом. – Она повернулась к отцу. Он лежал с полузакрытыми глазами, веки трепетали, словно стали невесомыми. – Я только на минутку.
Оставшись наедине с отцом, Алессандро на секунду замялся, потом нагнулся к нему.
– Папа, ты меня слышишь?
– Да, – отозвался адвокат Джулиани так тихо, что Алессандро повторил вопрос.
– Папа, ты меня слышишь?
– Да, я тебя слышу, – в голосе отца послышалась нотка раздражения, и Алессандро это понравилось: это показывало, что он не сдался болезни.
– Я хочу сказать… – начал Алессандро и замолчал, смутившись. – Я хочу, чтобы ты знал… помнишь, ты читал мне книжку про немецких кроликов, когда мне было два года?
– Каких кроликах?
– Детскую книжку про семейство кроликов в поле… как за ними гнались охотники, их приключения и все такое?
Адвокат Джулиани кивнул.
– Я сидел у тебя на коленях, привалившись к твоей груди. Иногда я засыпал.
– Да, помню.
– Ты читал ее мне, когда возвращался с работы. Еще в рубашке и пиджаке, до обеда. Я прижимался головой к рубашке, и от нее пахло трубочным табаком. Я хочу сказать… Не знаю, как выразить… Это лучшие воспоминания в моей жизни. Таким счастливым я никогда больше себя не чувствовал. Мир казался идеальным.
Алессандро заплакал. Слезы потекли по щекам, как он ни старался сдержаться. Отец протянул руку и сжал руку Алессандро, лежащую на кровати.
* * *Во всех документах, уведомлениях и приказах огромная крепость из камня и бетона, возведенная на утесе над морем к югу от Анцио[61], проходила как Четвертая военная тюрьма или ВТ-4, но те, кто находился там, называли ее исключительно «Звездой морей». Она, казалось, плыла над морем, как в ясную ночь звезды плывут над водой и ветром. В загадочной и увлекательной беседе – в потрескиваниях, шипении и прочих вроде бы бессвязных звуках пены, волн и ветра – звезды, казалось, обменивались с морем невероятными секретами, делились открытиями, до которых еще никто не додумался. Звезды и волны обменивались невероятными объемами информации, поступающей мощным и быстрым потоком, непостижимым для человеческого разума, ее передавали бесчисленные голоса, разговаривающие с бесчисленными огнями. Солдаты, которых отправляли в «Звезду морей», потерявшие честь, лишенные желаний и надежды на спасение, знали душу ночного моря. Ничего другого у них не осталось.
Алессандро привезли в «Звезду морей», расположенную неподалеку от Рима, после пяти или шести остановок в других местах. Армии потребовалось четыре дня и печати с подписями на полусотне страниц, чтобы препроводить его из собственного дома в крохотную камеру над морем.
Последние несколько километров он прошел пешком в колонне людей, прокованных за кольцо на левой лодыжке к общей цепи. Охранники то и дело пересчитывали их, словно не верили ни собственным глазам, ни прочности стали. Заключенных переодели в военную форму, чтобы они вспомнили армейскую дисциплину и с большей готовностью подчинялись приказам.
