Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
– Стойте, женщины, стойте! – раздался крик Тани, она выбежала из лесу навстречу перепуганным людям. – Мы – партизаны!
Крик Татьяны не смог остановить инерцию бега. Люди встали, лишь войдя в лес, где столкнулись с сержантом и Степаном.
– Товарищи, мы никого не тронем, – закричал Степан, – ради бога, верьте нам!
Белухин, убедившись, что среди немцев нет живых, заторопился к колхозникам, а Таня к воспитательницам.
– Товарищи, успокойтесь, я командир партизанского отряда, мне надо с вами поговорить.
– Как же нам теперь появляться в деревне? Немцы нас прибьют, а у нас дети! – плача закричала полная женщина лет тридцати.
– Ой, побьют нас, бабаньки, побьют! – вторила ей вторая молодуха.
– Они не церемонятся, в соседнем селе расстреляли десять человек, заподозрив жителей в связях с партизанами, – поддержала товарок третья гораздо старше, и гвалт вперемежку с плачем усилился.
Третьей женщине было за сорок. Она выделялась среди остальных и одеждой сшитой из синего сатина, строго подогнанной к её сухопарой фигуре, и спокойным поведением, присущим руководителям, и умело выщипанными и подкрашенными дугообразными бровями, и внимательными большими глазами, взгляд которых, казалось, проникает глубоко в душу собеседника. Лейтенант умел точно определять возраст. О таких, как эта, говорят: бабе сорок пять – баба ягодка опять. К ней и обратился Константин:
– Вас как зовут?
– Варвара. Я – колхозный ветврач.
– У вас семья и вы беспокоитесь за неё?
– Да, у меня, как и всех, есть семья. Внуки со мной. Дочь – тоже медик, с мужем призваны в июле. Я же не прошла по возрасту. Но не только о своей семье беспокоюсь – за всех. Говорят – гитлеровцы стреляют выборочно, каждого десятого.
– Враг бомбит наши города и села, наша армия героически сражается, сдерживая натиск захватчиков. Придёт час, и они будут разбиты. Вы же ссылайтесь на то, что на охрану напали партизаны. Я разрешаю увезти заготовленные початки, если это как-то оправдает вас. Но я хочу спросить: кто этот человек? Он застрелил полицая и бросил винтовку на землю.
– Это наш полевод. Немцы заставили его организовать уборку кукурузы, ему уж не сносить головы, если явится в деревню. Мне – тоже, я к тому же член правления колхоза, – сказала Варвара. – Вы не сможете нас защитить.
– Посмотрим…
– Не надо быть наивным, молодой человек. У вас достаточно отваги и ненависти к врагу, но возможности ограничены, – с нотками обреченности в голосе сказала ветеринар.
Белухин задумался. Если бы он послушался совета Степана и ушёл, сейчас бы этой головоломки просто не существовало. Уйти – расписаться в своём бессилии, попросту поражении. Сегодня отступил, завтра. И диверсант Белухин кончился! Вот с этого момента, если бы отказался от атаки. Да, на кону жизнь сельчан. Трёх детских жизней и заведующего уже нет. Сколько жертв придётся принести нашему народу на алтарь победы? Этого Белухин не мог и близко предположить. Но видел – много! На мгновение лейтенант зажмурился и вмиг увидел трупы своих родных, беженцев – детей и взрослых. Все они вокруг него с открытыми изуродованными телами, с окровавленными лицами и незакрытыми глазами требовали отмщения. Хватит ли у него мужества противостоять кровавому разбою и отправить ни в чём не повинных женщин и стариков на край пропасти, в которую многих могут столкнуть пули?
– Я в будущем готова уйти в партизаны, – вывел из задумчивости лейтенанта голос ветеринара, – внукам по четырнадцать лет, но остальные женщины и старики! У многих малолетние дети, внуки. Куда им бежать? На носу холода, голод.
Женщины стояли толпой за спиной ветеринара, и после вспышки отчаяния молчаливо слушали, понимая безысходность своего положения. Но Константин был уверен в своей правоте, он продолжит вооруженную борьбу с захватчиками до последней капли крови, до последнего вздоха.
У некоторых женщин кончилось терпение, они тяжело уселись на землю, достали из карманов хлеб и принялись есть.
– Варвара, хватит лясы точить. Домой пора, ребятишки голодные, – послышались недовольные голоса.
Подошли Татьяна и воспитательницы с мальчиками.
– Товарищ командир, как же теперь быть с детьми?
– Детей надо взять колхозникам в свои семьи. Беда на всех одна, товарищи. Как вы на это смотрите?
– Детей приютим, если нас не прикончат, – сказала Варвара, – почём немцам знать – чьи это дети?
– Правильно, везите кукурузу в село. Мы побывали на кордоне. Его сожгли немцы. В живых осталась только одна девочка. Слышите, она проснулась от стрельбы и плачет.
Таня и одна из воспитательниц бросились к ней. Вторая осталась с мальчиками.
– Изверги! – вскричала она. – Как же, бедняжка, уцелела?
– Во время пожара дети каким-то образом спустились в подполье, – ответил Белухин.
– Заведующий тренировал нас укрываться от злого глаза в подполье, – с трудом сдерживая слезы, ответила воспитательница.
Над собравшимися вновь повисла гробовая тишина, как в минуту траура.
– Товарищ командир, я не могу возвращаться, – нарушил тишину полевод, – возьмите меня в отряд: стрелять умею, воевал в Гражданскую.
– Ладно, решим несколько позднее. Сейчас надо разобраться, как действовать колхозникам дальше.
Таня и воспитательница вернулись к командиру, держа на руках малютку.
Старшая воспитательница бросилась к девочке, расцеловала, притянула к сердцу. Девочка все же испуганно смотрела на незнакомых людей.
– Где наш папа? – с трудом спросила она.
– Света, он уехал за продуктами, – быстро сказала Таня, – сейчас я тебя накормлю вместе с мальчиками. – И она опорожнила свой рюкзак, и пока командир разговаривал с колхозниками, вместе со Степаном разогрела несколько банок рисовой каши на трофейной спиртовке, собрала у бойцов деревянные ложки, две керамических чашки, свой котелок и выложила в них еду, разостлав брезентовую накидку на земле.
– Подходите, мальчики, берите ложки, ешьте кашу, пока горячая. Я тем временем чай в Лёнином котелке вскипячу, заварю травкой, заправлю сахарком, – ворковала она с открытым сердцем, – у вас, бедняжек, ни стаканов нет, ни кружек. Уж привыкли ложками из общего котла хлебать.
Вместе с ней хлопотали воспитательницы, голодными глазами пожирая пищу. Таня уловила эти взгляды и, едва сдерживая себя от рыданий, сказала:
– Ну а вы почему не берете ложки? Кушайте, у нас вон сколько трофейной пищи: каша, сыр, галеты. Не объедите нас, не
