Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
– Солдаты курят, – доложил Шелестов.
– Колхозники из Баранок, – высказал предположение Степан.
– Не только. Мальчишки с кордона! С ними две воспитательницы, – сказала Татьяна, – где же девочки и заведующий?
– Ты права, товарищ Таня. Подходим ближе лесом и определим: сколько человек охраны? Тогда решим, как действовать.
– Товарищ лейтенант, разрешите высказать своё мнение, – через паузу сказал Степан.
– Я слушаю.
– Я за то, чтобы врага бить всюду. Но здесь люди из колхоза. Как это отразится на них? – с волнением сказал Степан, которого командир раньше за ним не замечал.
– Товарищ Степан, пожалуй, мы бы не стали трогать фашистов, если бы на поле не было детей с кордона и воспитательниц. Где, вы думаете, их заведующий? Убит при оказании сопротивления? Не исключено. Где девочки, что с ними? Враг не щадит никого. Разбомбили под Витебском в первые дни войны пассажирский поезд. Погибли мои родные. На моих глазах расстреляли с воздуха санитарные машины с красными крестами на крышах, уничтожили машину с детьми, обстреляли вторую, хотя на них тоже были нанесены оберегающие знаки. Это зверье надо отстреливать всюду, где возможно.
– Верно, товарищ командир, верно, я только подумал о последствиях. Враг жесток, людей могут расстрелять.
– Ладно, товарищ Степан, прислушаюсь к вашему мнению. Сходим вдвоём на кордон, выясним, что с заведующим, с девочками. Решу, как поступить дальше.
– Товарищ командир, возьмите меня. Девочки голодные, перепуганные, им потребуется моя помощь.
– Хорошо, идём втроём. Сержанту и Шелестову вести наблюдение за немцами. Полтора часа нам хватит. По коням!
Диверсанты быстро преодолели овраг, вышли на дорогу лесника со свежими следами мотоцикла и пустили лошадей рысью. Ехали молча, говорить не хотелось, на душе тревога за малышей. Особенно переживала Татьяна, строя различные догадки, и все порывалась обогнать командира, идущего первым. Только раз он бросил подруге: «Не рви сердце, всё уже свершилось. Придём – увидим».
Вскоре показался кордон: высокий из жердей навес, за ним сарай с полыми дверями… Пахнуло гарью, и в следующий миг на месте дома диверсанты увидели пепелище!
Теряя всякую осторожность, Белухин ударил лошадь обеими пятками, она рванула в намёт. Константин услышал сдавленный крик Тани и вмиг очутился перед остовом русской печи. Лошадь как вкопанная встала перед трупом заведующего. Лейтенант спрыгнул с кобылы, бросился к пожарищу, больно ударив правое колено о свой пулемёт, и стал искать трупы детей, разгребая уже остывшие головешки. Но тщетно – трупов не было.
– Девочки спаслись! Они, наверное, в лесу? – раздался рядом надрывный голос Тани.
Константин не ответил, а только бросился к посиневшему от большого жара кольцу на обгорелой крышке, ведущей в подполье. Лихорадочно рванул, с крышки, как облако, посыпалась гарь. Открылся лаз в подполье с обгорелой лестницей.
– Дети там?! – услышал хриплый голос Степана над своим плечом.
Белухин сбросил с себя пулемёт, стремительно спустился в подпол с полками по стенам. Едва не наступил в темноте на сгрудившиеся в углу тела девочек.
– Они здесь! – крикнул он, не узнавая своего голоса. Торопливо взял уткнувшуюся в пол девочку, поднял. Она была мертва. Рука потянулась за второй малышкой, но и эта обдала пальцы холодом.
Константин с лихорадочной быстротой поднял третье закостеневшее тельце. Четвертая, самая нижняя, обдала его жаром.
– Живая, одна живая! – надтреснутым голосом от жути случившегося выпалил Константин. – Степан, Таня, принимайте живую. Дыхание, дыхание дай ей, Таня! Я подниму остальных.
Он встал во весь свой высокий рост, поднял над головой девочку, её подхватила Таня, бросилась вон из горельника на траву, сорвала с себя куртку, постелила на землю и принялась хлопотать над малышкой, приводя в сознание.
Над Таней склонился Костя.
– Как она, дышит?
– Дышит, хорошая реакция на нашатырный спирт. Пульс очень слабый. Бедняжка замерзла. Растирай ей ножки, согреть девочку надо, укутать. Несчастные дети! Изверги погубили невинные души! – Таня достала из сумки аспирин, принялась делить их пополам ножом. Костя широкими ладонями принялся растирать крохотные холодные ножки. – Боюсь, как бы у девочки ко всему не поднялась температура.
– Я сейчас разведу костер, заварю осиновой коры, девочку напоим отваром, – сказал Степан, – первейшее средство от простуды!
– Правильно, Степан Викторович, разжигайте костер, бедняжку отогреем. И наблюдать, товарищ Степан. От горя мы потеряли осторожность! Потом похороним погибших и отомстим, – сказал командир, продолжая растирать малышке посиневшие ножки.
Степан бросился к сараю, где лежали дрова, быстро подпалил одной спичкой бересту, кинжалом нащипал лучин с полена, и через минуту костёр занялся в полную силу. Кстати, у поленницы лежал топорик Степана, он им тут же воспользовался. Затем сходил к колодцу, набрал в котелок воды, срубил ветку черемухи, пристроил её вместо тагана, подвесил котелок над огнём. Малышку пододвинули ближе к костру, сначала дымно чадящему, подстелив немецкий китель, снятый с походного вьюка, висевшего на командирской лошади. Почувствовав тепло, несчастный ребенок открыл глаза. В них плескался страх.
У Тани на глаза навернулись слёзы.
– Не бойся нас, миленькая, мы тебя отогреем, накормим и напоим, – говорила она, поглаживая головку ребенка.
Тихий и ласковый голос тетеньки, мягкая ладонь и струящееся от костра тепло успокоили девочку, страх постепенно улетучился, и она что-то силилась сказать, но так и не смогла ничего произнести.
– Пусть Таня занимается девочкой, а мы придадим тела погибших земле, время летит, – распорядился командир. И оба принялись рыть неглубокую могилу в углу двора саперными лопатками.
– Что будем делать? – спросила Таня командира, когда мрачные и молчаливые они вернулись к костру. – Девочка приняла аспирин, с трудом напоила отваром коры с сахаром, горькая, но выпила больше ложки.
– Надо торопиться. Я уверен, фашисты погонят в село воспитателей и мальчиков. У нас нет иного выхода, как уничтожить захватчиков и передать девочку в добрые руки. Уходим!
– Малютке нужен покой, хорошие питание и уход, – сказала Таня, – как же они справятся, находясь в таком положении?
– У вас изменилось мнение, товарищ Степан? – вместо ответа Татьяне спросил Константин.
– Нет, товарищ командир, – довольно твердо ответил Степан. – Смерть детей гнетёт, и очень сильно.
– Беженцы на кордоне сидели тихо, фашистам не мешали. Однако последовали необъяснимая жестокость и расправа. Чем сильнее мы
