Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
– Вы давно вместе?
– С первого дня встречи в конце августа, когда наш полк не сдержал натиск танков. Он был ко мне гораздо внимательнее, может потому, что нас сначала было двое, потом четверо. Он брал меня на операции вторым номером, я тебе рассказывала, а сейчас сижу кукушкой бесполезной. Костя же постоянно в движении, всё время хочет спать. Он мне признался: после Победы завалюсь и просплю двое суток. А я – снайпер. И вдруг понадобится, хотя я этого всей душой не желаю, моя помощь медика.
– Таня, ты не права, ты просто ревнуешь своего лейтенанта.
– О чём ты говоришь! Я до тебя не меньше переживала.
– Да не ко мне, а к бойцам ревнуешь. Твой Костя, я вижу, очень хорошо подготовлен для диверсий, расчётлив и, конечно, знает элементарную обработку раны, если кто-то не убережётся от пули. Ты слабая женщина…
– Я не слабая, – возмутилась Таня, – выдержала вон какой марш-бросок, причём на твоих глазах. Как ты можешь так рассуждать!
– Прости, Таня, я хотела сказать, что не женское дело ходить в рейды, особенно на хвосте у фашистов. Не беспокойся, командир осторожный, не подставится сам и бойцов убережёт.
– Да, у Кости разумная осторожность. Ему надо бить и бить врага, а не лежать с раной, как Люся, или быть убитым. Кому польза в поражении партизан – только фашистам.
– Люся, как я поняла, сама виновата. Подставила спину снайперу, вместо того чтобы скрытно передвигаться, если враг рядом. Молодо-зелено.
– Мы с тобой не старухи. Просто у неё нет той подготовки, что у нас. Мы, как ни говори, а военные девушки. Люся способная, только некому с ней заниматься. Я давала уроки стрельбы, она быстро схватывает, настырная такая. И в Лёню влюбилась!
– Я заметила: у них чувства обоюдные, горячие. Я гляжу на Лёню и своего парня вспоминаю. Мой Славик такой же худющий, даже характером чем-то схож. Где он сейчас, жив ли? Ты счастливая, Таня, твой Костя рядом с тобой, он – орёл и по-орлиному бьёт врага. Знаешь, как орлы одним ударом клюва сбивают большую часть оперения своей жертвы, а потом разрывают и заглатывают.
– Не представляю.
– А я видела. Вот и командир наш так бьёт врага – не только перья с него сыплются, но и шкура трескается.
– Как ты образно говоришь, молодец!
– Я немного пишу стихи. Песню партизанскую пытаюсь сочинить. Вот послушай, и Валентина запела низким приятным голосом:
В тот час, когда набат войны ударил, Мы встали на защиту Родины своей. Нас не согнуть, мы в тыл врага попали, Ты всюду первый, я иду второй. Партизанская тропа, Сосны, ветер, мать-луна. Это наши с тобой Вехи трудной судьбы боевой.И повторила припев под гул леса от свежего ветра, наблюдая реакцию Тани, и, убедившись, что зацепила, с удовольствием продолжила:
Рассвет придет, и вспомним, несомненно, Как под откос пускал ты поезда И говорил: «Любимая, я дрался неизменно С горячим сердцем, с именем твоим всегда». Партизанская тропа, Сосны, ветер, мать-луна. Это наши с тобой Вехи трудной судьбы боевой.– Как? Не дописала, правда, но попробую дальше. Это о тебе и твоём лейтенанте!
– Ой, Валя, у тебя талант! А голос, какой приятный, я тоже пою. Давай дописывай да разучим песню к приходу боевой группы.
Песню услышали Люся и сержант.
– Девчонки, пойте громче. Так хочется услышать что-то необычное, приятное. Поправлюсь и вольюсь в ваш дуэт.
– Люся, да пока с песней – не у шубы рукав, – засмущалась Валентина, – это только проба пера.
– Я поддержу Люсю, – раздался голос сержанта, – дописывай песню, и мы – партизанский квартет.
Подошли к девушкам остальные партизаны. Дед Евграф попросил:
– Напойте, девчата, я мастер на ложках мелодию выстукивать.
– Товарищ Евграф, я слов не знаю. Дайте срок, напоём.
– Ладно, когда так-то, обождём, – сказал дед, подражая лейтенанту. – Даша с Димой чай наладили, ступайте к костру. А вы, товарищ сержант, обождёте, я принесу.
– Нет-нет, к чаю встану сам. Мне пора в строй, залежался, как валенок на печи! Подошло время караул сменить.
Сержант слез с подводы, опираясь на свой самодельный костыль, заковылял к кухне. За ним потянулись остальные, а дед стал хлопотать возле Люси.
Глава 30
В рейд к детям и, возможно, с последующей диверсией на шоссе вышли впятером на лошадях. Ивана заменил сержант, а пятой была Татьяна. В последние дни она брала уроки у деда Евграфа, научилась прилично сидеть в седле и гарцевать. Костя, поскольку обещал, не смог ей отказать: снайперский глаз в таких огневых атаках всегда – золото. Кроме того, возможно, детям потребуется медицинская помощь.
Очень настойчиво просился в рейд Кривич, но санинструктор возражала, заявив, что неделя покоя и – Тимофей вернется в строй здоровым. Иначе ребра могут быть снова повреждены и неправильно срастутся, угрожая травмой печени. Словом, вопрос был исчерпан.
Белухин очень беспокоился за безопасность остающихся людей и безлошадного обоза. Пока на остров возвращаться командир опасался, боясь повторной экспедиции фашистов. По совету Степана отряд мигрировал к Широкому озеру на юго-западную сторону, встал в глубокой и густо заросшей балке. В теснине меж кустарника разбили палатку, замаскировав хвойными ветками, хлеб накрыли брезентовыми накидками и тоже завалили лапником.
Успокаивало то, что с ними находились опытные охотники, Иван и Тимофей. Кривич знал местные леса не хуже Степана. В случае опасности он уведёт группу в другое место, хотя перемещаться с больной
