Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
Диверсанты разошлись в стороны от предполагаемого маршрута разведчиков, затаились. Лейтенант попробовал лечь, поставил пулемёт на разножку. Высокая пожелтевшая трава мешала обзору. Он чуть отошёл назад, где земля бугрилась, и снова залёг. Косогор просматривался нормально. С земли чесанёт цепь прилично! Шелестов устроился рядом. Константин видел, как от напряжения вспотел лоб у парня, он вытирал его рукавом маскхалата, как заливало лицо краской от волнения перед предстоящим боем.
– Лёня, как обзор, хорош? Думай о мести за Люсю, за нашествие зверья на Родину. Ты её защитник – смелый и дерзкий! У нас всё получится!
– Я думаю, – кивнул головой боец.
Разведчики приближались, утопая по колено в пожелтевшем разнотравье. Лица напряженные, каски низко опущены на лоб. Пальцы на спусковом крючке: в любую секунду откроют огонь. У первого из кармана маскхалата торчит ракетница. До Белухина долетела первая фраза:
– Густая трава, внизу ходил скот, а тут не тронуто.
– Спокойно, можно давать ракету.
– Поднимемся выше, к самому лесу, ротный наблюдает в бинокль, скажет, струсили.
– В лес заходить не обязательно. Встанем на самой кромке, и бросай ракету.
Белухин перевёл последнюю фразу Шелестову:
– В лес заходить не будут, дождёмся выход цепи и тогда ударим, ты по разведчикам, я – по офицеру СС и по шеренге.
Разведчики остановились у самой кромки леса, первый солдат выстрелил из ракетницы. Ракета ещё догорала, а длинная цепь карателей вышла из леса и устремилась вверх по крутому склону. Чуть приотстав, шёл офицер СС. Слева от него и впереди солдат с овчаркой. Второй офицер высунулся вперед на правом фланге, почти напротив Ивана и Степана. Разведчики кучкой уселись на землю, положив автоматы на колени. Цепь поднималась проворно. Глазомер лейтенанта отметил: пора.
– Уничтожь гранатой, выскочи и бросай, я тут же ударю, – в полголоса сказал лейтенант, – приготовились, огонь!
Боец вскочил, подхватил пулемёт левой рукой, правой сорвал с пояса гранату и, сделав два шага вперед, метнул её.
Короткая прицельная очередь «дегтяря» разорвала тишину. Следом ухнул близкий взрыв гранаты, раздался вопль. Слева в ту же секунду заговорили пулемёты Ивана и Степана. Ударил из-за дерева пулемёт Шелестова.
Вражеская шеренга от неожиданности замерла, искривилась с возгласами боли, затем центр качнулся вперёд, падая в траву. Туда полетели гранаты. Белухин видел, как офицер сначала остановился, взмахнул руками, опрокинулся навзничь, покатился под откос, вместе с ним несколько солдат. Взвизгнула пораженная собака. Взрывы почти одновременно накрыли цепь, диверсанты бросили каждый по второй гранате, поражая лежащих солдат.
Фланги залегли тоже. Шок у немцев прошёл быстро, раздалась команда открыть огонь, и по лесу ударили многочисленные автоматы и винтовки. Пули веером уходили выше диверсантов. Цепь поднялась, но кинжальный огонь пулемётов с высоты снова прижал солдат к земле. Полетели последние гранаты. В балке, отстав от шеренги, расчёт артиллеристов принялся устанавливать миномёт. Белухин перенёс огонь туда. Бил всё также прицельно короткими очередями. Возня там прекратилась. «Достал!» – и ударил по флангу, где солдаты перебежками и ползком постепенно продвигались к гребню с целью зайти партизанам с тыла. То же самое делало и левое крыло облавы, куда стали бить пулемёты кумовьёв, прижимая противника к земле. Сил сдержать атакующих явно не хватало. Лейтенант выхватил ракетницу, и в небо взвилась красная ракета.
– Уходим!
Они сначала бежали, освободив себя от груза гранат, по три у каждого. Одна только осталась у лейтенанта, немецкая, с длинной ручкой, взятая им на Бобровом. Облегчились и рюкзаки. Расстреляли по диску и по ленте. Но не это главным образом облегчало ход, а дух солдатский, от того, что снова нанесли врагу урон и вовремя снялись. Какой урон? Капля в море против всех сил немецких на Восточном фронте. И все же, если каждый срезал, можно сказать, в упор двух-трех захватчиков, а стрелки, кроме Лёни, отменные, да и Шелестов стал бить прилично, гранаты, брошенные в разные точки, тоже разрядили цепь! В целом выходит – около взвода. И вот это сознание, что превосходят они не только отвагой и дерзостью, но и выучкой, поднимало дух на такую высоту, что фрицам не подняться и наполовину.
Сбежав с косогора, не слыша погони, пошли размеренным шагом. Командир смотрел на своих бойцов, особенно на Шелестова, на его возбужденное и довольное лицо с горящими радостью глазами и вспоминал Федю Осинина. Сейчас бы он выдал свою оценку бою. За него это сделал Иван, когда они перешли на ровный шаг и двигались кучкой.
– Умыли фрицев, товарищ командир. Десятка два отправили на тот свет, как думаете?
– Пожалуй, чесанули неплохо! Удобнее считать поезда. Они безопаснее, только потом огрызаются облавами, вот как сейчас, но и эти получили по зубам! – Лейтенант широко улыбался своим бойцам.
Диверсанты уверенно двигались в сторону посёлка Клинового. Облавы по-прежнему не слышали. Вечерело. Вскоре лес поредел, на каменистой почве стоял пляшущий березняк со щеткой густого шиповника, островки жимолости и чилиги.
– Привал, десять минут. Где мы находимся? – Командир стал извлекать из планшетки карту.
– Недалеко дорога, на которой мы взяли обоз.
– В таком случае надо подыскать удобное место для ночлега, желательно холмик или косогор, какие попадались на нашем пути.
– Да вот, левее будет возвышенка, на ней осина с березняком. Костер наладим, согреем кашу. А дальше куда, товарищ лейтенант?
– Надо бы на Кривое заглянуть. Посмотреть – уцелел ли схрон, пополнить боезапас. И – к своим. К детям.
Если на Кривом Люся была для Тани прекрасным собеседником, то теперь ею стала Валентина. Девушка всё ещё была слаба и докучать разговорами не стоило. Таня переживала за Костю и в целом за исход непредсказуемого рейда боевой группы, не скрывая этого. Боевые подруги сидели на березовой листве возле телеги, на которой лежала Люся, тихо разговаривали. Дул ветер, и деревья напевали свою вечную песню тайги. Иногда в порывах ветра слышался легкий дымок костра, у которого хлопотала Дарья и мальчишки.
– Таня, ты так волнуешься, что и мне тревожно на душе.
– Прости, Валя, как не переживать, если любимый человек постоянно ходит по лезвию не ножа,
