Большой конфликт - Берт Хеллингер
Недавно я был в Израиле и делал там расстановки. В этих расстановках была особая сила. В конце там проявились те же движения к примирению, что и здесь. Но еще там было очевидно, что движения к решению нельзя взять в свои руки, как если бы мы были призваны искать такие решения для других. Они рождаются сами из движений души.
Терапия и политика
УЧАСТНИК: Вы сказали, что те осознания, которые приносит эта работа, нельзя просто брать и переносить на политику. И если бы мы попытались добиться чего-то таким путем, это было бы плохо. Вы не могли бы сказать еще пару слов на эту тему?
ХЕЛЛИНГЕР: Как терапевт я не имею права выходить на уровень политики. Там действуют другие силы. Я отдаю себе отчет, что политика призвана по-своему действовать в направлении примирения. У политиков все же другое предназначение, и нам нельзя смешивать политическое и терапевтическое. Здесь это была терапевтическая работа для семьи Райнхарда. Если бы мы захотели сделать из этого политическое движение, это скорее бы что-то отняло, чем прибавило. Движениям души это не нужно. Они достаточно сильны и действуют в свой срок. Возможно, через какое-то время изменение сознания произойдет и в более широком поле.
Нужно иметь в виду и то, что эта динамика действует во множестве разных контекстов. Между жертвами холокоста и нацистскими преступниками она, как правило, интенсивней, чем здесь, хотя здесь она тоже была очень сильной. Эту проблематику можно наблюдать и в других странах, и там она требует аналогичных решений. Например, нечто подобное мы наблюдали в Чили между жертвами режима и преступниками, в Буэнос-Айресе у матерей пропавших там без вести, в Испании между жертвами гражданской войны с обеих сторон. Расстановка с жертвами гражданской войны в Испании снята на видео и описана в книге «Wo Ohnmacht Frieden stiftet»[1]. Там можно видеть, как мертвые с одной стороны и с другой стороны по собственной инициативе начинают движение друг к другу и потом лежат рядом, наконец примирившись.
Солдаты, оставшиеся в живых
Есть еще одна динамика, о которой нужно помнить в этой связи. Она касается вернувшихся с войны солдат. Многие из них испытывают глубокое желание лечь рядом со своими мертвыми товарищами и мертвыми врагами, с теми и другими. Эти трогающие душу движения мы тоже наблюдаем в расстановках. Приведу пример.
В Вашингтоне я делал расстановку для одного мужчины, отец которого еще ребенком учился в военной школе, а во время Второй мировой, будучи офицером, командовал подразделением, захватившим остров Иводзима. Взятие острова сопровождалось большими потерями. В расстановке отец клиента стоял словно мертвый. Затем мы поставили пятерых из его боевых товарищей, погибших в ходе этой операции. Его сын чувствовал невероятно сильное притяжение к погибшим товарищам своего отца. Его было не удержать, его словно тянула к ним некая неодолимая сила. В качестве последней попытки его остановить я поставил перед ним его сына. Но он сказал ему: «Ты меня не остановишь. Я хочу к ним, а ты мне безразличен». Это была правда. Настолько сильна была эта тяга.
Тогда я сказал ему: «Теперь посмотри своему сыну в глаза». Только в тот момент, когда он посмотрел сыну в глаза, чары разрушились. Тем, кто на самом деле хотел уйти к мертвым товарищам, был, конечно, отец этого мужчины. Но в такой ситуации у потомка возникает это движение, стремление сделать это за своего отца.
Так что движение к жертвам можно наблюдать в разных контекстах. Его нельзя ограничить только жертвами и преступниками холокоста. Эти движения присутствуют во многих контекстах, и мы должны сходным образом направлять их для тех, кого они затрагивают, к примирению. Таким образом мы служим миру. Если внутренне отдаться этим движениям, мы почувствуем глубокий покой. Когда мы смотрим только на количество жертв, например на два миллиона погибших, от нас ускользают отдельные судьбы. Но если представить себе, как они, эти два миллиона, лежат тут по отдельности, это совсем другое дело.
В конечном счете все – жертвы
Есть еще кое-что, о чем тут нужно помнить: преступников – в том смысле, что они злодеи, – не бывает. В таких судьбах проявляются движения, за которыми стоит сила, берущая на службу и преступников, и жертв. Только в конце жертвами оказываются они все. Это по-новому проливает свет и на наши религиозные представления.
Здесь, в расстановке Райнхарда, когда они все лежали на полу, больше не было преступников и жертв. Только жертвы.
Пример. Чехи и немцы
Фрагмент курса в Праге в 2004 году
ХЕЛЛИНГЕР группе: Вацлав попросил меня с ним поработать. Но я не скажу, о чем идет речь. Я тоже не знаю, о чем речь. Сейчас мы поучимся обнаруживать что-то только через расстановку.
Я поставлю ряд предков. То есть я поставлю друг за другом несколько мужчин. Каждый из них будет олицетворять одно поколение. Наблюдая за заместителями, мы сможем определить, в каком поколении произошло ключевое событие.
Хеллингер выбирает шесть заместителей-мужчин и ставит их друг за другом: одного в качестве отца и его поколения, другого в качестве деда и его поколения, третьего в качестве прадеда и его поколения и т. д.
ХЕЛЛИНГЕР этим заместителям: Сосредоточьтесь и следуйте за тем, что в вас происходит.
Дед подхватывает отца, когда тот начинает шататься. Предок, стоящий за прадедом, делает шаг назад.
Прадед поворачивается вправо и руками отодвигает от себя заместителей, стоящих слева и справа от него.
Отец падает на пол. Его отец опускается вместе с ним и поддерживает его сзади.
Хеллингер выбирает трех заместителей для мертвых и просит их лечь на спину перед заместителем прадеда. Все заместители, кроме отца, смотрят на этих мертвых.
Прадед делает шаг в сторону мертвых. Он совершает беспомощные движения руками, поворачивается направо и налево и прячет лицо в ладонях. Через какое-то время он опускает руки и снова делает беспомощные движения. Затем он отступает на два шага назад, потом опять идет к мертвым, прикасается к одному из них и снова отходит.
Тем временем дед сел. Он обнимает своего сына со спины, вместе с ним перемещается по полу к прадеду и прислоняется к нему спиной. Прадед наклоняется к нему и кладет руки ему на плечи. Затем он кладет руку ему на голову и снова выпрямляется. Отец смотрит перед собой в пол,
