Наглое игнорирование. Другая повесть - Николай Берг
Быстров оторвался от своих дел, глянул понимающе водянистыми глазами.
– Созрел плод, можно трясти?
Берестов кивнул, поневоле усмехнувшись.
– Тогда трясите. Путевой лист только оформите. А то разлетелся он, вострокрылый сокол. До завтра обернетесь?
– Поставаюсь, – серьезно ответил Берестов.
– Ну, тогда добрый путь, – сказал военврач.
Как человек основательный, начштаба быстро оформил необходимые документы, чтоб не цеплялась комендантская служба, обеспечивавшая порядок на дорогах, взял с собой трех водителей и убыл в Зверево, буксируя следом за грузовичком «Ситроен» легковушку с такими же знаками на радиаторе, ездил пострадавший летчик на трофейной француженке. Хорошенькая была машинка, ладная, только сейчас заляпана кровью, без ветрового стекла и с помятым капотом – воткнулись на скользкой дороге в кузов стоявшего грузовика, хорошо, на малой скорости, а то и без голов могли бы остаться.
Водителя, что рулил теперь легковушкой, приходилось то и дело заменять – обморозить лицо, несмотря на все меры предосторожности, было – раз плюнуть. Так и прикатили уже к вечеру на аэродром. И показался этот аэродром громадным полем с множеством самолетов на нем. Охранялось все добротно, документы проверили трижды, пока добрались до щитовых сборных домиков, где жил летный состав.
Счастливый летчик моментально испарился и разозлившийся Берестов остался, как рак на мели. Оставалось только не подать виду перед водителями, что обманули. Стоять на морозе было слишком прохладно и потому, на скору руку перекурив, повел капитан своих людей искать своего пациента. Но не успел – его остановил вопросом подошедший неторопливо сухощавый невысокий техник с коричневой от летнего загара и зимнего ветра морщинистой физиономией. Козырнул небрежно, словно комара отогнал, да еще и пятерней с растопыренными пальцами, отчего строевая душа начштаба поморщилась.
– Здражла! Это вы медики?
Берестов решил, что если формально они и не медики, то уж во всяком случае, не для этого технаря, от которого даже на ветру пахло машинным маслом и бензином.
– Мы.
– Комэск сказал, чтобы я вам обеспечил что нужно, из ненужного. Сказано – пулеметы для вас снять с мессершмитта. Ужинали?
– Нет.
– Тогда сначала – ужинать, – мудро решил морщинистый, и пошел впереди вразвалочку, показывая дорогу. Столовая поразила капитана – он так давно уже не ел, и вкуснющую еду приносила девушка, словно в ресторане каком, с передничком, даже заколка в волосах, собранных в мудреную модную прическу. Поели с аппетитом, хоть и в медсанбате кормили вкусно, но тут класс был выше. Смущали только стенки столовой, разрисованные всякими фривольными картинками, отчего капитану вспомнились наставления немецкие с голыми девками – тут стиль был похож. Водилы переглядывались, пихали друг друга локтями, когда считали, что капитан не видит.
Сам поводырь тоже степенно поужинал, сидя рядом, видно было, что хоть время и неурочное, – но он тут свой человек, уважаемый.
– От немсев стововая доставась? – спросил его Берестов.
– Угу! – продолжая хлебать компот, невозмутимо ответил техник. То ли сам по чину был командиром, с этими чертовыми комбинезонами сразу и не поймешь, кто перед тобой, то ли тут как положено было «где начинается авиация – заканчивается порядок», но чинопочитания технарь явно не выказывал. Спокойно держался, с достоинством. После ужина так же размеренно поехали куда-то на край поля. Начштаба все прикидывал – что за пулеметы будут с этого самого мессера. Видел он сбитые немецкие истребители, что-то из них пулеметы не торчали, вроде ж они в крыльях спрятаны и через винт стреляют, как слышал. Значит, из крыльев вынимать как-то? А потом что с ними делать? Проволокой-то их не прикрутишь! Для себя решил, что если будет добро неприменимым – он с забинтованного стрясет все, что можно, не убоясь скандала. Темнело быстро и потому немецкие битые и поврежденные самолеты, сгрудившиеся на краю поля, казались черными и зловещими чудищами. Один из самолетов просто поражал воображение размерами – как трехэтажный дом. К нему и подъехали. Фары мазнули по гигантской, словно китовьей туше, машинально пересчитал моторы над головой – шесть штук! На здоровенном немецком бомбере в болоте – было всего два, а тут втрое больше и сам самолет невиданный по размерам! Нос громадины был распахнут, словно створки ворот, только как если бы ворота были в виде полушария.
– Дохлятины не боитесь? – немного свысока спросил технарь, разминая ноги на хрустевшем под валенками снегу.
Водители переглянулись, а капитан коротко отрицательно мотнул головой.
– Тогда пошли, – брякнул сумкой с инструментами морщинистый и распорядился, чтобы машину медики поставили напротив распахнутого носа, светя фарами во чрево дохлой махины.
– Это что? – не удержался один водитель.
– Это мессершмитт, – лапидарно поведал провожатый. В трюм самолетины вошли легко – по стальной аппарели, заваленной припорошенными снегом тряпками и бумажками. Желтые и красные листки были знакомы капитану – так помечались назначенные на эвакуацию раненые у немцев, видал не раз, пока похоронниками командовал.
– Точно? – не отступился водитель и шарахнулся, увидев, что из кучи мерзлого тряпья у аппарели торчат босые синие ноги.
– Точно. Мессершмитт 323, транспортник. Взяли планер и присобачили к нему моторы, теперь может 10 тонн возить, роту солдатов зараз или еще что. Отлетался, желтоглазый. Пошли, поможете.
В брюхе этого гиганта было просторно, как в амбаре. Фары помогали мало, пришлось подсвечивать фонариками, тем более, идти было непросто – мертвецов внутри оказалось хоть и не рота, но пол трупы завалили изрядно, приходилось смотреть, куда ногу ставить, а то особо шустрый водила навернулся, когда китель на мерзлом немце порвался под ногой бойца, и, поскользнувшись на каменно-твердой голой спине водитель шмякнулся между телами, матерясь фонтаном. В круг фонарика попадали то застывшие скрюченные руки, то открытые рты, странно смотревшиеся из-за пушистого снега на зубах и языках, белые, как вареные яйца, глаза. Так вроде – тряпье и тряпье бесформенное – и вдруг из него торчит сжатая в кулак кисть руки или восковое ухо. И понятно становится, что за тряпье. Судя по окровавленным бурым бинтам – везли из котла раненых. Ну и привезли.
Не мудрено, что у капитана проснулась память похоронной команды.
Пулеметы оказались вполне прилично выглядевшие, с дырчатым кожухом на стволе, вожделенными зенитными прицелами, удобные, с пистолетной рукояткой и специальным штырем для установки на турель. Снимались они легко, или просто технарь был человеком умелым. И убедился капитан, полазив из любопытства по самолету, что предполагалось пулеметов куда больше, мало не втрое, просто остальные турели были почему-то пустыми.
– Итого шесть МГ–15, к каждому запасной ствол, троммельмагазин, шомпол, ключи, надульники,
