Наглое игнорирование. Другая повесть - Николай Берг
На том и простились, пожелав друг другу успеха и здоровья.
В кадрах бывшему начпоху прямо сказали, что если бы не потери в командном составе, то не видать бы Берестову должности, а теперь – никуда не денешься, люто людей не хватает. Особенно – обученных. И тем более – обстрелянных и с опытом.
И получил назначение свежеиспеченный капитан в такой же свежеиспеченный медсанбат свежеиспеченного танкового соединения. Все с бору по сосенке из огрызков, остатков и новобранцев. И даже танков еще нет вовсе.
Командир медсанбата с первого взгляда не понравился Берестову. Плотный, медлительный дотошный блондин, причем не понять – то ли светлые настолько волосы, то ли уже и седой. Взгляд водянисто-голубых глаз тяжелый, немигающий, змеиный какой-то.
Начштаба его про себя «Рыбоглазом» назвал. Придирчив был начмедсанбата, дотошен и недоверчив, несколько бумаг заставил переделать из-за сущих пустяков. Но все корректно, ни слова ругани или модного и привычного у пехотных командиров мата. И опять – по имени-отчеству, отчего первое время Дмитрий Николаевич вздрагивал от смеси странных чувств, когда его так окликали. Словно по времени назад вернулся. И как дождливая ночь – так жена снится. Болтали с ней о пустяках. И утром просыпался и никак не мог понять: спокойные были сны, хотя с какой стати покойники являются вот так запросто – не объясняет материалистическая наука.
Как ни странно, но в хаосе и суете формирования чувствовал себя Берестов совершенно уверенно, даже настроение было каким-то приподнятым, сам себе удивлялся. Пару раз ловил на себе немного вроде удивленный взгляд «Рыбоглаза», если только у этого безэмоционального врача возможно было проявление человеческих чувств. Просто все это уже было знакомо по формированию из ничего хорошо сколоченной команды – вот когда корячился впервые с незнакомым этом делом, лепя из обсевков свою похоронную артель, тогда все было дико, внове и страшно. А теперь – чувствовал себя на коне. И контакты наводил быстро, и добывал, что надо, помогая товарищам. Жалел только, что не сообразил сунуть себе в вещмешок десяток трофейных пистолетов, дело бы пошло еще живее. Вскоре заметил, что «Рыбоглаз» как-то отцепился от него и подаваемых на подпись документов. Нет, все подписываемое начальник читал внимательно. Но теперь перестал придираться, словно бы прошел Берестов некую проверку и теперь встал на место, вщелкнулся, как патрон в магазин.
Только из-за этого и рискнул начштаба, подав одним прекрасным холодным и дождливым вечером выстраданную и вымученную «Служебную записку».
Военврач второго ранга Быстров выпученными своими буркалами прочитал все написанное, потом уставился на новатора Берестова. Тому очень стало неудобно сидеть на скрипучем старом стуле.
– Если я правильно понял, Дмитрий Николаевич, вы предлагаете создать на базе нашего МСБ вместо лечебных структур противотанковое подразделение?
Это было не так, предлагал опытный начштаба всего лишь иметь в составе санитаров пару отделений из обстрелянных, опытных бойцов с несколькими пулеметами, трофейными, разумеется, и также расчет противотанкового орудия, тоже конечно, трофейного. Лучше бы, конечно, побольше, но это тот минимум-миниморум, который позволит обеспечить хотя бы некоторую защиту МСБ в пиковой ситуации. В конце концов, санитарам и так положено оружие по штату, так почему бы просто несколько не усилить уже положенное?
Потея и злясь на себя за косноязычие, которое вылезло во всем своем безобразии именно сейчас, когда надо было внятно и коротко объяснить суть, а силы и внимание тратились не на то, чтобы правильно подобрать убедительные слова, а просто внятно и понятно выговорить буквы чертовы, Берестов постарался изъяснить все как можно логичнее.
Начальник медсанбата сидел молча, по его амимичной физиономии было не понять – слушает ли он вообще или уже принял решение и ждет из вежливости, чтобы обрезать разговор, когда струйка мыслей начальника штаба иссякнет.
– Знаете, Дмитрий Николаевич, это похоже на рецидив ваших пехотных инстинктов.
Берестов молча стал краснеть лицом. «Рыбоглаз», отмерив паузу, дождавшись, когда подчиненный стал похож на свеклу, украшенную белыми паукообразными шрамами, продолжил:
– Но мне понравился ход ваших параноидальных мыслей. В вашем личном деле есть расписка о сданных печатях двух медсанбатов. В одном вы были на той же должности, что и сейчас, а вторая откуда?
Сопя носом, но сдерживаясь, капитан по возможности кратко объяснил, как попал во второй свой МСБ.
– Вы считаете, что если бы вы тогда не открыли огонь, то результат все равно был бы катастрофический? – спросил неожиданно Быстров. Этого вопроса Берестов не ожидал, но все равно уже терять ему было нечего, и он выдал все, что знал об обращении гитлеровцев с пленными, ранеными и медперсоналом РККА. Знал много, не только по газетам, а собирая старательно именно эти сведения. Его самого грыз этот вопрос: а не спровоцировал ли он сдуру своей пальбой расправу над ранеными и медиками? И собрал множество свидетельств того, что конец был все равно гарантирован, только без сопротивления это было бы и совсем обидно. Паршиво относились оккупанты к советским людям, не считая их за людей в принципе. Но с какой стати Быстрову об этом спрашивать? Все шло не так, как он рассчитывал, идя в кабинет к своему начальству. Ну и черт с ним!
– У вас на голове шрам, похожий на след от огнестрельного касательного ранения. В личном деле указано два других ранения, – спросил опять не о том «Рыбоглаз».
Опять пришлось пояснять, а от длинных разговоров адъютант старший уставал невыразимо. И сейчас чувствовал, что язык банально устал и болит, так, как болят мышцы ног после тридцати километров марша с полной выкладкой. И взгляд начальника МСБ раздражал, чувствовал себя сейчас Берестов, словно он жук на булавке, а сидящий за столом седой блондин его вертит и так и этак перед глазами, изучая внимательно и отстраненно.
– Такой же научный педант и фанатик, как тот же Михайлов. Два сапога – пара, одно слово – медицина, – зло подумал адъютант старший.
– Нехорошо, Дмитрий Николаевич. Непорядок. Потрудитесь оформить ранение как положено, через ВКК.
– Исинисе, Седхей Седхеевиш, не са тем шев! – не удержался и таки огрызнулся взмокший Берестов.
Сергей Сергеевич Быстров удивленно вытаращил свои блеклые гляделки и уставился на строптивого подчиненного неприятным тяжелым глазом. Некоторое время мерялись взглядами, потом Берестов вздохнул и в гляделки играть прекратил. Он уже был не рад, что пустился в эскападу с новшествами и реформами.
Помолчали. Потом «Рыбоглаз» продолжил:
– Какое выполненное задание имелось в виду в благодарности
