Чардаш смерти - Татьяна Олеговна Беспалова
– Ну а ты что стоишь тут, Дани? Не ранен? – спросил друг. – А это что такое? Откуда тут…
Оба молча уставились на круглый предмет, лежавший в метре от подмётки лейтенанта Габели.
– Граната, – просто ответил Дани. – Неразорвавшаяся русская граната. Обычное для них дело – фабричный брак.
– Вот он! – взревел Шаймоши. – Я вижу его! Убийца!
Неуёмный капрал лихо, с риском опрокинуться, развернул мотоцикл и понёсся в темноту.
– По машинам! – крикнул Алмос. – Дани! «Фиат»!
Сделав на пробу несколько медленных шагов, Дани обнаружил, что голова его совершенно не кружится и он вполне владеет собственным телом, а правая рука всё ещё сжимает рукоять пистолета. И тогда он снова увидел мальчишку. Босой, одетый в грязные лохмотья паренёк, подобно призраку возник на обочине дороги. Несколько мгновений он стоял неподвижно, и Дани смог рассмотреть и гирлянду противопехотных гранат у него на поясе, и сжатую в кулак правую руку, и зажатое в зубах колечко только что выдернутой чеки. Дани выстрелил, как обычно, не целясь. Вспышка выстрела на пару секунд ослепила его самого, а когда зрение вернулось, призрак бесследно исчез. Это был мираж или мальчишка действительно убежал со взведённой гранатой? У детей русских самоубийц не может быть вменяемой логики.
– Дани, ну что же ты?! – взывал Алмос.
– Теперь нам не найти его, господин лейтенант, – вторил ему Чатхо. – Уже совсем темно и луны нет.
Оставив посреди покинутой жителями и разорённой улицы подбитую бронемашину, колонна двинулась вдогонку за беглецом в том же порядке. Опережая остальных не менее чем на пятьдесят метров, подпрыгивая на неровностях дороги, мчался мотоцикл под управлением неистового Шаймоши. Время от времени «мерседес» пропадал из вида за изгибом дороги, и Дани начинал волноваться. Но «фиат» совершал крутой поворот, и красные пятна габаритов мотоцикла снова возникали впереди.
– Мы должны изловить красного дьявола, – твердил Дани. – Жми на газ, Чатхо!
– Не горячись, – уговаривал друга Алмос. – Думаю не мы ловим дьявола, но дьявол водит нас за нос. Где-то скрывается его хромоногий приятель!
Чатхо настороженно посматривал по сторонам. В свете фар роились полупрозрачные тела ночных насекомых. Странные, похожие на видения потустороннего мира, тени толпились по сторонам дороги. Или это были остывшие руины? Или души обитателей разрушенных домов, одержимые самыми недобрыми намерениями, витали по-над дорогой? Но Дани не волновался, потому что знал наверняка: новым взрывам непременно быть.
Это случилось, когда «мерседес» Шаймоши слишком уж далеко оторвался от колонны. Целью диверсии являлся, несомненно, «фиат», но Чатхо оказался молодцом, успел затормозить ещё до того, как Алмос крикнул:
– Осторожно! Бомба!
Дани успел заслонить лицо рукой, но вспышка всё равно оказалась слишком яркой, и он снова, в который уже раз этой ночью, на несколько секунд ослеп.
– Вот он, хромоножка! Держи его! – закричал кто-то из солдат.
Дани, не успев прозреть, выскочил из автомобиля. Не чуя под собой ног и почти ничего не видя, он мчался на голоса товарищей и звуки пальбы.
– Ребята, за мной! В атаку!
Кто это кричит? Неужели он? Лейтенант Даниэль Габели, кавалер многих наград, опытный вояка, совершенно потеряв голову, повёл своих людей в атаку на хромого подростка. Да как тут не обезуметь, когда две роты обстрелянных солдат без малого сутки гоняют по городу двух малолетних дьяволят и всё без результата?
Ветви кустов трещали. Под ногами тяжелых ботинок хрустел щебень. Лязгало железо. Обезумевшие от охотничьего азарта, его бойцы, время от времени принимались расстреливать ночь длинными очередями. Мир наполнялся грохотом и пороховой вонью, но темнота отвечала им лишь угрюмым молчанием.
– Всем стоять! Не стрелять! Не двигаться! Тишина! – скомандовал Дани.
Он слышал тяжелое, с хрипами дыхание своих бойцов да недальний стрекот мотоциклетного движка. Шаймоши не глушил мотора.
Дани огляделся. Они стояли среди руин одноэтажной улички. Некогда каждый домик здесь был обнесён оградой. В полисадниках благоухали цветы. На деревах по летнему времени созревали обильные плоды. Из окошек по вечерам лился тёплый свет, а сейчас из-за разбежавшихся туч выкатилась нестерпимо-алая, огромная луна. Подсвеченные багрянцем ночного светила, они были подобны пальцам давно умершего великана, который выпростал из могилы свою огромную руку. Пройдёт немного времени, луна поднимется выше, и тогда неупокоенное чудище устремится к её кровавому диску из могильной тьмы, чтобы мстить. Силясь избавиться от наваждения, Дани тряхнул головой. Фары «фиата» освещали неровную, изъязвлённую минными воронками и гусеницами бронетехники колею, по неисповедимой русской логике, именуемую улицей. За пределами светового потока, на обочинах колеи гнездилась молчаливая, пахнущая тлением тьма. И они, солдаты Второго венгерского корпуса, сейчас были частью этой опасной тьмы.
– Нам надо уходить отсюда, – сказал где-то совсем рядом Алмос.
– Что-то шевелится на той стороне улицы, – отозвался один из солдат.
– Никому не стрелять! – сказал Дани.
Он не мог видеть, но он почувствовал, как солдаты опустили оружие. В мертвенно-кровавом свете восходящего светила он мог различить их смутные силуэты. Но тьма на противоположной стороне улицы казалась гуще и опасней. Там что-то непрестанно шевелилось.
– Отто! Развернись! Включи прожектор! – командовал Алмос. – Посвети вон на ту руину! Бама! Патоки! За мной! Дани, прикрой нас!
Услышав интонации венгерского языка, Дани немного успокоился.
В темноте заурчало, завозилось тяжелое тело бронемашины. Холодный луч прожектора окатил стылую, бесформенную руину. Из темноты выступили искалеченные осколками, полумёртвые дерева над ней.
Снова заскрипел щебень. Снова лязгнуло железо – солдаты за его спиной подняли оружие. Трое мадьяр выскочили в световое пятно, создаваемое фарами бронемашины. Дани напряжённо рассматривал руины. Что Алмосу почудилось в них? Их беглец должен скрываться на этой стороне улицы. Ни при каких обстоятельствах он не смог бы незаметно и неслышно прошмыгнуть на противоположную, если только не перелетел по воздуху. Бойцы его роты переговаривались между собой тишайшим шепотом.
– Я тоже думаю, что пацан скрывается на той стороне, – сказал один из солдат.
– Согласен, – отозвался другой.
– На самом деле, их двое, – проговорил третий. – Один, тот, что постарше, припадает на левую ногу.
Тем временем Алмос уверенно шагнул на обочину. Оба солдата последовали за ним. Их фигуры бросали на щебень угловатые тени – световой
