Аркадий Сахнин - Тучи на рассвете (роман, повести)
Гости сидели на циновках и с нетерпением ждали, что расскажет им сын Пак Собана, вернувшийся из города.
— Я не был в родной деревне несколько лет, — начал Сен Чель, — и половину этого времени я воевал в Китае.
Послышался шепот удивления, но он продолжал говорить, потому что людям предстояло услышать еще немало интересного, и если он будет каждый раз останавливаться, то неизвестно, когда ему удастся закончить рассказ.
— Два года я провел в Китае и не могу описать вам все, что видел за два года, потому что каждый день я видел что-нибудь новое.
Я расскажу вам только, как живут люди в освобожденных районах Китая.
Сен Чель говорил долго. И кроме обещанного он рассказал еще обо всем, что делается в мире: и о войне самураев с Америкой, о победах русских, которые уже изгнали немцев почти со всей своей земли.
Крестьяне слушали, изумленно качая головами, изредка задавая вопросы.
Когда все разошлись, Пак наконец тоже задал вопрос, который мучил его с той самой минуты, как Сен Чель появился с доме.
— А что же ты теперь? — спросил он сына. — С нами останешься? Иль как?
— Нет, отец, — твердо сказал Сен Чель. — Рано утром я должен уйти в другую деревню и там тоже рассказать, что делается на свете. Так я буду ходить по деревням до тех пор, пока не заживет рана. А потом я приду к вам попрощаться и снова отправлюсь в Китай.
Подпольщики
Два года Пэ Чер Яка не было на фабрике. Говорили, что он ездил в Китай. А теперь он снова вернулся и сразу же потребовал, чтобы Мен Хи доносила ему, о чем говорят работницы. Но они ни о чем не говорят. С тех пор как во имя победы империи Ниппон над Америкой рабочий день увеличили до шестнадцати часов, у них не осталось времени на разговоры. Они только клянут самураев. А вот когда кончится самурайская власть, никто не знает. Но не об этом же говорить с Чер Яком. Почему он привязался именно к ней? Она ничего ему не сообщает, но он продолжает настаивать на своем. Он увеличил ей жалованье и хочет снизить рабочий день до двенадцати часов. Лишь бы она выполняла его поручения.
Конечно, хорошо бы работать только двенадцать часов. У нее даже нет сил постирать себе одежду. Недели проходят, как в тумане, она не знает, когда день и когда ночь. Она плохо соображает, что делается вокруг.
Со сна она толкает обеими руками соседку — Мен Хи и во сне продолжает подсовывать пеньку в барабан. Вся ее жизнь теперь — вертящийся барабан и мелькающие ножи. Все здесь так живут, но другим легче: к ним, наверно, не пристает Чер Як. Когда же это кончится?!
Выстоять у барабана еще можно, если бы было чем дышать. А воздух горячий, и хлопья пеньки набиваются в нос, в горло, в уши. Они прилипают к губам, и чем чаще вытираешь рот, тем крепче они пристают. Но и это можно бы вынести, не будь Чер Яка… Нельзя так жить. Лучше совсем не жить. Или пусть не живет Чер Як. Хорошо бы, он попал в барабан…
Какие страшные мысли приходят в голову! Их прерывает звонок. Это первый обеденный перерыв. Администрация во всем идет навстречу работницам. С тех пор как фабрика перешла на шестнадцатичасовой рабочий день, ввели два обеденных перерыва по полчаса.
Мен Хи выходит из цеха и останавливается у дверей подышать свежим воздухом.
На большой скорости во двор въезжает машина, нагруженная пенькой, и резко тормозит у навеса. Мен Хи видит, как из кабины выскакивает шофер, молодой, широкоплечий, с веселыми глазами.
— Эй, кто тут? — закричал он. — Разгружай машину, мы с ней есть хотим, обоим полная заправка требуется!
И он засмеялся, кивнув рабочим, показавшимся из-под навеса. Хмурые люди, как и все на фабрике, они заулыбались ему в ответ, и видно было, что его приезду рады.
Он что-то говорил окружившим его рабочим, но тихо, то и дело поглядывая по сторонам. Почему он так смотрит на нее? Уже дважды он надолго задержал на ней взгляд. Может быть, это из-за того, что она сама пялит на него глаза. Шофер, должно быть, спросил, кто она такая: все обернулись в ее сторону.
Мен Хи стало очень неловко. Она решила уйти отсюда, тем более что пришел надсмотрщик и начал разгонять людей. Они медленно расходились. Несколько грузчиков направились к машине. Мен Хи пошла было в столовую и вдруг увидела, что шофер идет ей навстречу. Она быстро повернула в другую сторону, но тот окликнул ее. Мен Хи остановилась.
— Что ты делаешь на фабрике? — спросил он, подойдя.
— Работаю у барабана.
— А брат у тебя есть?
— Есть, — в недоумении ответила она. — Два брата.
— А где они, как их зовут?
— Где они, я не знаю. Одного зовут Сен Дин, а другого Сен Чель…
— Сен Чель!
Он пристально смотрит на Мен Хи. Похожа на Сен Челя, как похожи два зерна риса с одного колоса. И такие же упрямые складки на лбу, как у того. Где-то ты теперь, мой боевой друг?
— А сейчас куда ты идешь?
— В столовую.
— Пойдем вместе, — неожиданно предложил он.
Он сказал это просто и ласково, опять улыбнулся и добавил:
— Меня зовут Пан Чак, а тебя?
— Мен Хи.
Она никогда не видела такой хорошей улыбки.
И как-то само собой получилось, что и Мен Хи улыбнулась в ответ. У нее вдруг стало легко на душе. Как это он сказал: «Пойдем вместе». С тех пор как мать отвела ее в дом помещика Ли Ду Хана, она всегда одна.
По дороге Пан Чак расспрашивал ее, давно ли она работает, сколько ей лет, как попала на фабрику. Он заметил, что с каждым вопросом девушка становится печальнее. Ему захотелось развеселить ее.
— Эй, кто там? — крикнул он, когда они вошли в столовую. — Отпусти-ка нам две порции фазана, осьминога и устриц, да живее поворачивайся, нас сам микадо ждет!
И он положил на окошко заранее приготовленные боны.
Все вокруг засмеялись. В окошке показалось лицо женщины. Увидев Пан Чака, она подмигнула, забрала боны и в тон ему ответила:
— Во что же вам класть фазана, господин микадо? Посуду давай!
— Посуду? Пожалуйста! — Он схватил с ближайшего стола две пустые миски и поставил их на окошко.
На обед была все та же черная разваренная чумиза, посыпанная крохотными пересохшими рыбками.
— Вот это императорский обед! — снова засмеялся Пан Чак и, взяв обе миски, повел Мен Хи к столу. Найдя свободное место, он велел ей садиться и сам примостился рядом. Тут же на столе, среди вороха посуды, отыскал деревянные палочки и принялся за чумизу. Ел он с таким удовольствием и аппетитом, что можно было подумать, будто перед ним и впрямь осьминог или устрицы.
«Что это за человек? — думала Мен Хи. — Шутит, смеется, и, видимо, все его любят. Он говорит то с одним, то с другим, и тем не менее его миска опустела с удивительной быстротой».
Кончив есть, он повернулся к Мен Хи и, глядя ей в глаза, серьезно сказал:
— Если кто обижать будет, мне скажешь…
Пан Чак ушел, и только теперь она спохватилась, что он заплатил за ее обед своими бонами. Надо сейчас же разыскать его и вернуть талоны.
Что он подумает о ней?
Мен Хи быстро пошла к навесу, рассчитывая найти Пан Чака там, но не нашла. Да и машины уже не было. Значит, уехал.
После звонка она снова стояла у барабана, но какие-то странные мысли не давали ей покоя. Вернее, мыслей не было, просто она видела перед собой лицо Пан Чака. И вдруг сильный удар по спине вернул ее к действительности. Она даже не обернулась, только проворнее стала совать в барабан пеньку. Мен Хи знала: это ее подкараулил надсмотрщик. Она уже отвыкла от его ударов, потому что работает не разгибаясь. А сейчас вот задумалась…
На следующий день перед обедом ее вызвал Чер Як. Он опять улыбался и говорил, словно извиняясь:
— Я узнал, что тебя ударил надсмотрщик. Это очень нехорошо. Я ему сделал выговор. Можешь теперь спокойно работать, можешь даже, если устанешь, отдыхать.
И он ущипнул Мен Хи за подбородок влажными от пота пальцами.
— Только ты никому не говори об этом. А то все захотят поблажек.
Мен Хи не знала, что ответить. Это хорошо, что ее больше не будут бить, но почему он так добр?
— Ну, поблагодари Чер Яка и иди, — сказал он. — Иди, потому что скоро перерыв, а тебя никто не должен здесь видеть. Потом я покажу тебе другое место, чтобы нам не встречаться в конторе. Иди же, — повторил он, подталкивая Мен Хи к двери.
Она уже готова была переступить порог, когда снова услышала его голос:
— Да, я забыл тебе сказать. Ты вчера обедала с шофером Пан Чаком. Это хорошо. Это очень хорошо. Ты становишься умной. С этим человеком стоит дружить. Он так интересно рассказывает! Мне тоже хотелось бы его послушать, но некогда. Запоминай хорошенько все, что он говорит. Я потом тебя спрошу об этом. А сейчас иди скорей, уже прозвонил колокол.
Мен Хи пошла в столовую и по дороге увидела Пан Чака. Она обрадовалась, побежала к нему и остановилась, позабыв, зачем он ей был так нужен.
