Василий Клёпов - Тайна Золотой долины. Четверо из России [Издание 1968 г.]

«Пой, ласточка, пой! — думал я в это время, про себя. — То-то мы не видели, как уважают фашисты советских патриотов». Мне снова припомнилась фотография, которую я видел у Карла.

— Вы знаете что-нибудь про партизанку? — спросил я обер-лейтенанта в упор.

Фогель вздрогнул от неожиданности. Взгляд его трусливо забегал.

Быстро справившись, однако, с собой, немец нагло уставился на меня своим обычным мечтательным взглядом:

— Какую партизанку ты имеешь в виду?

— Ту, что вы повесили.

— А, — равнодушно протянул обер-лейтенант. — Нет, не знаю…

Но я-то видел, что он все помнит. Ну как можно было верить после этого «благородным» словам Фогеля!

— Идемте домой, — предложил, как ни в чем не бывало наш «защитник». — Я скажу, чтобы вас приготовили в дорогу. Нельзя же ехать в таком ужасном виде.

Мы пошли с ним, не зная, верить или не верить неожиданному счастью.

Дорогой Рудольф болтал о том, о сем, расспрашивал, откуда мы родом, как жили у себя дома, и, наконец, задал вопрос, который сразу меня насторожил:

— А где вы познакомились с дядей?

— В Золотой… — я тут же прикусил язык, подумав, что весь-то разговор Фогель затеял ради этого вопроса.

— Что такое «сёлётёй»? — переспросил он, насторожившись, подозрительно глядя мне в лицо.

— Золотой — это… это прииск, — не моргнув глазом, соврал я.

— А что там делал мой дядя?

— Сторожил золото… Раньше он был хозяином, а потом стал вроде сторожа…

— Да? — недоуменно переспросил Фогель и вдруг громко расхохотался, — очень остроумно. Очень, очень…

Теперь я уже не сомневался. Фогель решил сам стать обладателем богатств Золотой Долины. Он выставил из имения дядюшку и прикинулся добрячком только потому, что хотел увезти нас с собой и с нашей помощью отыскать дядюшкины сокровища.

— Господин Фогель! — невинно предложил я. — А почему бы вам не стать владельцем богатств Золотого прииска?

Фогель сделал вид, что дядюшкины богатства его совсем не интересуют. Он презрительно махнул рукой и усмехнулся:

— Мне кажется, старый дурак напрасно рисковал… Он, наверно, сторожил не золото, а какие-нибудь блестящие камешки.

— Что вы, — притворно возмутился я. — Паппенгейм — большой специалист. Разве он не мог бы отличить золото от камней?.

— Ты думаешь? — внимательно взглянул на меня Фогель. — А сам ты видел золото?

— Конечно! — воскликнул я. — Вот спросите Димку: мы не только видели золото, а даже набрали целых два мешочка… И ваш дядя, когда увидел это, даже стрелял в нас…

— Вот старый дурак! — усмехнулся Рудольф. — А теперь вам нечего бояться. Теперь вы под моей защитой.

— А вы дадите нам немного золота, если мы вам покажем месторождение? — спросил, подмигнув мне, Димка.

— Какой может быть разговор! — воскликнул, окончательно выдав себя, Фогель. — Я вас вознагражу, как вы даже и не мечтаете.

Итак, не успев вырваться из когтей Паппенгейма, мы попали в не менее страшные лапы Фогеля. Вся эта его болтовня о хорошем отношении к нам — чепуха! Да и что могли мы ожидать от человека, который вешал партизан. Он нуждался в нас, потому что мечтал отыскать Золотую Долину. А дальше… Он нас повесит или отправит в концлагерь!

Но не отказываться же от поездки на Родину! Пусть с Фогелем, пусть с самим Гитлером — только бы попасть домой, а там мы найдем способ улизнуть!

Мы вернулись с поля веселые, не чуя под собой ног от радости.

— Все, Левка! — крикнул я, входя в амбар. — Через два дня едем домой.

Левка даже привстал со своей соломы, но тут же повалился на спину, побелев, как бумага. Мы бросились к нему.

Через несколько минут Левка усмехнулся:

— Вот проклятый Карл! Так изувечил, что ни повернуться, ни встать. Как же мы поедем?

И только тут мне пришла в голову мысль: Фогель не захочет возиться с больным и оставит Левку здесь. Возьмет ли он Белку?

Между тем Фогель уже подыскал для нас одежду и шел с ней, весело улыбаясь.

Я попросил Белку принести теплой воды. Мы с Димкой сбросили с себя пропахшую потом, вонючую одежду, вымылись и принялись одеваться. Надели на себя нижнее белье, от которого уже успели отвыкнуть, сверху коричневые рубашки, штаны.

— А это надо? — спросил Димка, кивая на длинные желтые чулки.

— Надевай! — улыбнулся я, видя, как преобразился Димка.

— Вы, очевидно, никогда так не одевались? — спросил Фогель.

— Что вы, господин обер-лейтенант! — воскликнул я. — Конечно, нет! — А сам подумал: «Тебе и не снилось, фашистская харя, как мы одевались…»

Мне все больше и больше не нравился Фогель. Он как-то уж очень любезно ухмылялся, а когда отворачивался, его мечтательные глаза смотрели жестко и злобно.

— Господин Фогель, а как же он? — указал я на Левку.

— Он останется здесь, — непреклонно вымолвил Фогель, ноу увидев мое лицо, добавил: — До выздоровления.

Мы принялись уговаривать Фогеля взять Левку, а заодно и Белку, чтобы она дорогой была при нем вроде сиделки, но обер-лейтенант и слышать об этом не хотел. Тогда я сделал вид, что согласен, и на всякий случай произнес:

— Ну хорошо! Но чтобы его вылечили и отправили на Родину.

Фогель снова повеселел и побежал отдавать приказания о подготовке к отъезду.

Когда мы остались одни, я объяснил ребятам свой план.

— Завтра мы должны убежать! Одежда у нас есть, остается обмундировать Левку. Это сделает Белка. Провизию, я надеюсь, Фогель тоже для нас приготовит. И как только он уедет в город, мы сядем в коляску, и пусть тогда нас попробуют догнать!

Вечером, когда все батраки ужинали, я подошел к Зарембе и спросил, кто завтра остается дежурить на конюшне.

Он многозначительно посмотрел на меня и, поняв по моему лицу все, улыбнулся:

— Если нужно, могу подежурить и я.

— Спасибо! — с жаром встряхнул я ему руку. — Покормите лошадей!

ПОБЕГ

— Вы знаете латынь? — спросил резко Ля Ну.

— Да…

— Ну, так запомните прекрасное изречение: «Age quod agis»[110]

Одно меня смущало — я не знал, в каком направлении нам бежать. Сигизмунд, с которым я еще раньше говорил об этом, сказал, что из Германии все дороги ведут в Советский Союз. Фрицы, якобы, уже давно готовились к войне против России и построили к ее границам хорошие дороги. Но все-таки хотелось самому посмотреть на карту, чтобы лучше ориентироваться. Поэтому утром, только Фогель уехал в город за документами и билетами, я стал искать случай попасть в кабинет. Но всякий раз, как я подходил к подъезду, дорогу мне преграждала овчарка. Я вспомнил Димкин совет и, воткнув иголку в хлеб, бросил ее собаке. Она обнюхала его, осторожно взяла в рот и важно понесла в дом. По совести говоря, я уже подумал, что все пропало. Отдаст проклятая собака кому-нибудь из Фогелей хлеб и — все обнаружится.

К счастью, на ступеньках крыльца появилась Белка.

— Скорее возьми у нее хлеб и спрячь! — крикнул я.

Собака уже привыкла к Белке и охотно отдала ей предательский кусок.

— Ты сможешь куда-нибудь спрятать собаку на несколько минут?

Белка кивнула и, позвав овчарку, увела на кухню.

Лучшего момента не могло и быть!

Я подбежал к окну кабинета молодого Фогеля, открыл его и осторожно спрыгнул в комнату.

Карта висела на старом месте. Но флажки располагались совсем не так, как раньше. Я подошел вплотную к карте и чуть не задохнулся от радости.

Наши наступали! Далеко за линией фронта были Орел и Курск, и теперь флажки стояли уже около Киева, Гомеля и Смоленска. Мне показалось, что наши наступают так быстро, что если мы пойдем им навстречу, то через какие-нибудь два-три дня уже встретимся с Красной Армией.

Я отыскал на карте город Грюнберг, неподалеку от которого находилось имение Фогелей, и постарался запомнить все дороги, реки и города, которые должны были встретиться на нашем пути.

На столе у Фогеля лежала бумага и стопка очиненных карандашей. Я взял лист бумаги и начал срисовывать с карты грубую схему, по которой мы могли бы бежать. Потом, не знаю зачем, выдернул один флажок и воткнул его прямо в середину Берлина. Пусть знает Фогель, что советские войска будут в Берлине!

Из конюшни за мной следил Заремба. Как только я встал на подоконник, он улыбнулся, помахал рукой. Я спрыгнул, закрыл окно и спокойно направился к конюшне. В тот же момент из сада вышла баронесса в сопровождении Отто. Она улыбнулась мне и спросила:

— Ну как? Не терпится?

— Ой, не говорите! — ответил я как ни в чем не бывало.

— А костюм тебе очень к лицу. Просто настоящий немецкий мальчик. — Птичка повертела меня, оглядывая. — Очень хорошо. К вечеру приедет Рудольф и — отправитесь.