Игорь Никулин - День независимости. Часть 2

В скором времени он уже плотно сидел на игле, и не мог обходиться без ежедневной дозы героина.

Шароев, однажды застав его за этим занятием, вырвал шприц и разразился проклятиями.

— Скотина! Мразь! — бесновался он, силком засучив на Борщове рукава.

Обе худые руки химика почернели от синяков, следов недавних инъекций.

На Борщове можно было ставить крест, проку от него уже не будет.

Но, с другой стороны, — эта мысль пришла ему позже, — теперь он находился в полной моей зависимости, и за наркотик мать родную продаст… А взрывнина скоро потребуется очень и очень много…

Спустившись в подвал, Борщов положил на диван два новеньких кейса, сел рядом. В голове беспорядочно роились мысли, и он безуспешно пытался упорядочить их.

«Дъявол! — бил внутри черепа невидимый хлыст, принося ему муки. — Что же делать?!»

Наступило то, что должно было наступить. Пять минут назад к нему заявился человек Шароева, принес эти кейсы и велел к завтрашнему дню снарядить их взрывнином. В каждый килограмма по два, и закамуфлировать. С виду они должны оставаться обычными, и ничем не бросаться в глаза.

— Да вы сдурели! — возмутился Борщов. — Да вы знаете, сколько это?.. Это ж жилой дом запросто можно снести…

— Меня не касается, — ответил посланец и всучил кейсы. — Запомни, завтра за ними придет клиент.

Он ушел, а растерянный Борщов продолжал стоять в дверях. Ему вдруг остро захотелось бежать куда глаза глядят, подальше от родительского дома, ставшего ему тюрьмой, подальше от этого города и Вахи Шароева, которого теперь до смерти боялся. Но бежать было некуда. С недавних пор авторитет выставил в доме охрану, и Иван находился под домашним арестом.

Проклиная давешнюю сговорчивость и Ваху, чьими стараниями он превратился в арестанта, Борщов отправился в лабораторию.

Как ни старался, он не мог найти выхода из создавшегося положения. Воспаленный наркотиками мозг разучился логически думать…

…Подскочив, Борщов сгреб со стола приготовленный шприц с резиновым жгутом. Затянув зубами на руке узел, всадил под кожу острое жало иглы и, краем сетчатки следя, как вожделенный раствор перекачивается в вену, блаженно вытянул ноги.

«А… будь что будет… Плевать…»

Заказчик появился в лаборатории к полудню, в сопровождении охранника. Это был высокий, довольно крепкий сложением мужчина, с волевыми чертами лица и холодным взглядом человека, многое повидавшего в своей жизни. Лицо его было обветренно, и перебитый в переносице нос придавал ему агрессивное выражение.

В правой руке мужчина держал просторную капроновую сумку, подобную тем, какими пользуются в перевозке товара челноки.

Теряясь под его взглядом, Борщов отошел от стола, где пластиковым шпателем смешивал воедино ингредиенты взрывнина и показал на диван с кейсами.

— Вы за ними?

Клиент, не сочтя нужным ответить, прошел к дипломатам и вскрыл один, придирчиво осматривая внутреннюю обшивку.

— Нормально, — одобрил он работу, и проверил его на вес. — Ничего, легко…

— Как и просили, в каждый по два кило… Хотел бы заранее предупредить: сила взрыва велика, и тому, кто будет… — Борщов замялся, с хрустом разминая пальцы. — Вы меня понимаете?.. надо покинуть опасную зону.

— Какое расстояние? — быстро спросил посетитель.

— Минимум сотня метров. А по-хорошему, не менее трехсот.

Охранник фривольно хмыкнул:

— Химик знает свое дело.

— Я беру, — сказал заказчик и с визгом развел молнию сумки. — Но мы договаривались на четыре экземпляра. Когда будут готовы остальные?

Борщов удивленно изогнул брови.

— Мне принесли только эти…

Но тут снова встрял охранник:

— Такие дела надо в Вахой решать. Химик — простой исполнитель.

Заказчик только покрутил головой, и с излишней аккуратностью стал перекладывать кейсы в сумку.

— Да вы не бойтесь, — успокоил его Борщов. — Взрывнин не чувствителен к механическим ударам. А вашему специалисту передайте: лучше использовать электродетонаторы.

Мужчина поднял сумку и обратился к охраннику.

— Я бы хотел расплатиться. Сколько?

— Не здесь. Пойдемте наверх.

26

Волгоград. 18 мая.

20 ч. 05 мин.

В кабинете начальника УФСБ было живительно прохладно; бесшумно работал кондиционер. Места за столом занимали руководители подразделений, и Сажину с Беляевым пришлось довольствоваться стульями в углу.

Васнецов запаздывал на летучку, где, в отсутствие хозяина кабинета, шли горячие споры. Дело о взрыве, после убийства Козырева, пока вперед не продвинулось, а с новым витком «Вихря — Антитеррора» на плечи контрразведчиков возлагались, в дополнение к прочему, новые задачи по изъятию взрывчатки, оружия и боеприпасов. Приходилось работать на два фронта…

Шло время, и когда собравшиеся стали уже сомневаться, будет ли совещание вообще, появился Васнецов.

— Пришел ответ на запрос по личностям подозреваемых, — сообщил он Сажину. — У Короткова на проводе Рязань. Можете переговорить.

Заместитель Васнецова, когда полковник Сажин зашел к нему, разговаривал по телефону. Перекрыв ладонью мембрану, он тихо сказал:

— Похоже, опознали одного из наших гавриков.

Сажин усомнился:

— Только одного?

— Переговорите сами, — Коротков подал ему трубку.

— Говорит полковник Сажин из Департамента по борьбе с терроризмом. С кем имею честь?

— Капитан Зерницкий, начальник оперативного отдела…

— Короче. Что у вас?..

— Да, понимаете, товарищ полковник, мы по вашей ориентировке решили поплотнее поработать. Договорились с телевизионщиками и пустили по местным телеканалам мульку. Дескать, произошло серьезное дорожно-транспортное происшествие, в котором пострадали люди. Пострадавшие в критическом состоянии, в коме, ничего о себе, естественно, сообщить не могут. Тем, кто их опознает, позвонить по указанному телефону.

«Молодцы! — восхитился выдумкой Сажин. — Умеют работать».

— И что?

— Звонков было мало, а серьезный лишь один. Женщина признала по фотороботу своего брата, который, как она считала, пропал без вести.

— Она уверенно это сказала, или с долей сомнения?

— Все же у нас на руках картинка, а не фото, но она заявляет: точно он.

— Когда пропал, обстоятельства известны? Почему раньше не заявляла?

— Уехал год назад, куда не сказал. Она особо и не интересовалась, человек он взрослый. Потом встревожилась долгим отсутствием. А в милицию не обращалась, потому как он и раньше пропадал. На заработки, вроде, куда-то ездил. Но так долго, никогда…

— Вы с ней тесно общались? Есть какие-нибудь подробности?

Капитан Зерницкий замялся.

— Понимаете, позвонила она только вчера… Требует, чтобы ей назвали больницу, где находится брат.

— Все ясно. Успокойте ее, но шибко ни о чем не распространяйтесь. К вам вылетит наш сотрудник.

Вернув трубку Короткову, Сажин задумался.

Тот ли это человек, который позарез им нужен, или снова пустота? Так или иначе, ответы на вопрос может дать только поездка в Рязань.

— А ты, майор, говорил — мелочевка!

Коротков конфузливо развел руками.

— И на старуху находит поруха…

В приемной его поджидал Беляев.

— Что-то стоящее? — спросил он, не сводя настороженных глаз.

— Пока не знаю… А стоящее или нет, проверять придется тебе. Немедленно вылетай в Рязань.

С Викторией Степановой, немного поразмыслив, Беляев решил встретиться у нее дома. В родных стенах человек более раскован, нежели в казенном кабинете, и с ним легче найти нужный язык.

Предварительно созвонившись, он договорился о встрече, и теперь сидел на лавочке во дворе обычной девятиэтажки, поджидая спускающуюся вниз хозяйку. У Виктории был грудной ребенок, и беседу с оперативником она решила совместить с прогулкой.

Заметив светловолосую девушку в зеленой курточке и темных, облегающих стройные ноги, брюках, выталкивающую из подъезда детскую коляску, он помог ей, и, когда Виктория уложила хнычущего ребенка, представился.

— Пройдемся? — предложила она и пошла, толкая вперед себя коляску.

«Красивая бабенка, — подумал Беляев и нагнал ее.

Они шли молча, и Беляев обдумывал, с чего начать разговор.

— Он ведь не в больнице, и не в какую аварию не попадал? — спросила Виктория. — Верно?

Беляев неопределенно покачал головой.

— Вас как зовут?

— Вячеслав, — ответил он, не зная, к чему она клонит.

— Ведь так, Слава?.. Он попал в скверную историю, да, раз вы им интересуетесь?

— Вообщем… да.

Она остановилась, всматриваясь ему в глаза.

Беляев поймал себя на том, что не хочет раскрывать этой молодой женщине всей правды, и попытался уйти от ответа.